— Впрочемъ, ты можешь, если угодно, и не ?хать къ Скеттльзамъ. Оставайся, пожалуй, дома или по?зжай со мной.

— Я хот?ла бы, тетенька, остаться дома.

— Какъ теб? угодно. Я, впрочемъ, заран?е знала, что ты сд?лаешь странный выборъ. Ты всегда была очень странна, даже дика, см?ю сказать. Всякая другая на твоемъ м?ст? посл? того, что случилось — милая Лукреція я опять затеряла платокъ — поставила бы за особенную честь воспользоваться такимъ пріятнымъ приглашеніемъ.

— Я бы не хот?ла думать, — отв?чала Флоренса, — что мн? надобно чуждаться нашего дома. Не хо т?ла бы, милая тетенька, воображать, что его… его верхнія комнаты должны теперь оставаться пустыми и печальными. Позвольте мн? никуда не вы?зжать. О, братецъ, милый братецъ!

Это было естественное непоб?димое волненіе, и оно пробивалось даже между пальцами, которыми б?дная сиротка закрывала свое лицо.

— Что-жъ такое, дитя мое? — сказала м-съ Чиккъ посл? короткой паузы. — Я ни въ какомъ случа? не нам?рена теб? д?лать непріятностей: ты сама это знаешь. Хочешь остаться дома, — и оставайся съ Богомъ. Можешь д?лать, что теб? угодно. Никто не принуждаетъ тебя, Флоренса, да никто и не захочетъ принуждать: кому какое д?ло?

Флоренса печально кивнула головой.

— Я принялась было сов?товать твоему б?дному папа, — продолжала м-съ Чиккъ, — развлечь себя прогулкой и перем?ною м?стности, a онъ отв?чалъ, что въ непродолжительномъ времени нам?ренъ сд?лать загородное путешествіе. Над?юсь, онъ скоро отправится, и ч?мъ скор?е, т?мъ лучше. Быть можетъ, вечеръ или два онъ займется еще бумагами и другими д?лами, соединенными — ахъ, Боже мой! куда это все д?вается мой платокъ? Лукреція, подайте пожалуйста свой. — Отецъ твой, дитя мое, Домби, — краса и честь фамиліи. За него бояться нечего. Онъ сд?лаетъ усиліе, — заключила м-съ Чиккъ, осушая съ большимъ стараніемъ заплаканные глаза противоположными углами платка своей пріятельницы.

— A мн?, тетенька, — робко спросила Флоренса, — ничего нельзя для него…

— Какая ты странная, душа моя! — посп?шно перебила м-съ Чиккъ. — Что это ты забрала себ? въ голову? Если твой папа мн?, — слышишь ли? — мн? сказалъ: 'Луиза, оставь меня одного; мн? ничего не нужноі' — что посл? этого, думаешь ты, сказалъ бы онъ теб?? Ты не должна ему показываться и на глаза, дитя мое. И не мечтай объ этомъ.

— Тетенька, — сказала Флоренса, — позвольте проститься съ вами: я пойду спать.

М-съ Чиккъ одобрила это нам?реніе и поц?ловала племянницу. Но миссъ Токсъ, подъ маловажнымъ предлогомъ поискать наверху затерянный платокъ, отправилась всл?дъ за Флоренсой и старалась ее ут?шить, къ великому неудовольствію Сусанны Нипперъ, для которой миссъ Токсъ была хуже всякаго крокодила. Впрочемъ, на этотъ разъ ея участіе, кажется, было искреннее: какихъ выгодъ могла она ожидать отъ состраданія къ отверженному ребенку?

И неужели, кром? Сусанны Нипперъ, некому было облегчить тоску растерзаннаго сердца? кром? Выжиги никто не простиралъ къ ней объятій? никто не обращалъ къ ней своего лица? никто не говорилъ ей ут?шительнаго слова? никто, никто, никто! Флоренса была одна въ пустынномъ мір?, и ни одно сердце не разд?ляло ея страданій. Безъ брата и безъ матери, круглая сирота была теперь, въ полномъ смысл?, брошена на произволъ судьбы, и только одна Сусанна сочувствовала ея горю. О, какъ она нуждалась въ этомъ сочувствіи!

Когда гости разъ?хались по домамъ, и въ мрачномъ жилищ? м-ра Домби возстановился привычный порядокъ, слуги принялись за свои д?ла, a м-ръ Домби безвыходно заперся въ кабинет?. Флоренса въ первые дни плакала отъ утра до ночи, бродила вверху и внизу, a иногда, въ припадк? отчаянной тоски, уб?гала въ свою комнату, ломала руки, бросалась на постель и не знала никакого ут?шенія. Каждый предметъ пробуждалъ въ ней горестныя воспоминанія, и несчастная терп?ла невыносимую пытку въ этой юдоли плача и скорби.

Но чистая любовь не можетъ гор?ть разрушительнымъ пожаромъ въ невинномъ сердц?. Только такое пламя, которое въ своемъ глубочайшемъ состав? отзывается смраднымъ запахомъ земли, пожираетъ бол?зненную грудь, между т?мъ, какъ священный огонь неба, огонь безкорыстной любви и самоотверженія, не производитъ разрушительнаго д?йствія на челов?ческое сердце. Вскор? душевный миръ и безмятежное спокойствіе озарили кроткое лицо этого ангела, и Флоренса, хотя все еще плакала, но самая грусть уже сд?лалась для нея источникомь наслажденія.

Прошло немного времени, и взоръ ея, св?тлый и спокойный, обращался опять къ золотымъ волнамъ, струившимся на стен? на прежнемъ м?ст? и въ прежніе часы яснаго вечера. Прошло немного времени, и опять сид?ла она одна въ роковой комнат?, кроткая и страждущая, какъ будто бл?дный страдалецъ все еще томился на своей маленькой постели. И какъ скоро лютая скорбь врывалась въ ея сердце, она становилась на кол?ни, и уста ея пламен?ли молитвой, и духъ ея возносился высоко надъ треволненіями вседневной жизни.

Прошло немного времени, и н?жный голосокъ ея снова раздавался по сумеркамъ въ этомъ мрачномъ, уныломъ и пустомъ жилищ?, и снова нап?вала она арію, къ которой такъ часто прислушивался ея братъ, опустивъ головку на ея кол?ни. И когда потухали посл?дніе лучи солнца, въ ея комнат? дрожали и переливались музыкальные звуки, и казалось, будто братъ опять упрашиваетъ ее п?ть, какъ въ тотъ первый и посл?дній праздникъ своей жизни, въ ту роковую ночь, когда изсякъ источникъ его жизни. И часто эти печальныя воспоминанія трепетали на клавишахъ инструмента, и дрожащій голосъ ея замиралъ, наконецъ, въ поток? горькихъ слезъ!

Прошло немного времени, и y ней достало духу съ н?которой любовью приняться за работу, по которой н?когда скользили ея пальцы на морскомъ берегу подл? маленькой колясочки, откуда единственный другъ ея души безмолвно и по ц?лымъ часамъ любовался на безбрежное море. И долго сид?ла она y окна въ заброшенной, пустынной комнат?, подл? портрета своей матери, и далеко уносились ея мысли!

Но зач?мъ темные глаза ея такъ часто обращались отъ работы къ той сторон?, гд? жили розовыя д?ти? Маленькая группа не могла им?ть прямого отношенія къ предмету ея размышленій: все это были д?вочки, — четыре маленькія сестрицы. Но и y нихъ, какъ y нея, не было матери; и y нихъ, какъ y нея, былъ отецъ.

Немудрено было узнать, когда отецъ уходилъ и когда снова ожидали его домой. Передъ этимъ временемъ старшая д?вочка, совс?мъ од?тая, ходила взадъ и впередъ по гостиной или выб?гала на балконъ, и какъ скоро отецъ появлялся въ туманной дали, тревожное лицо ея озарялось радостнымъ чувствомъ, между т?мъ какъ другія д?вочки, стоявшія для той же ц?ли на высокихъ окнахъ, хлопали руками, барабанили по стекламъ и громко кричали ему навстр?чу. Потомъ старшая сестра выб?гала въ корридоръ, и Флоренса вид?ла, какъ она тащила отца за руку, и какъ отецъ сажалъ ее на кол?ни, ц?ловалъ, гладилъ по головк?, между т?мъ какъ дочь кр?пко обвивалась руками вокругъ его шеи. Всегда они были веселы, но случалось, отецъ устремлялъ на нее задумчивый взоръ, какъ будто вид?лъ на н?жномъ лиц? дочери отраженіе ея покойной матери. Иногда Флоренса не выдерживала этой сцены и, заливаясь горькими слезами, отходила отъ окна, какъ будто боялась разстроить своимъ присутствіемъ чужую радость; но едва проходилъ этотъ первый взрывъ невольной грусти, она опять приближалась къ окну, и работа ея сама собою вываливалась изъ рукъ.

Это былъ домъ, стоявшій за н?сколько л?тъ пустымъ и нанятый новыми жильцами, которые тутъ поселились, когда Флоренса проживала въ Брайтон?. Его отд?лали, выкрасили, обставили цв?тами, птичьими кл?тками, и зданіе помолод?ло, похорош?ло, оживилось. Но Флоренса не обращала вниманія на домъ: д?ти и отецъ были для нея все.

Когда отецъ оканчивалъ об?дъ, д?ти разб?гались съ своей гувернанткой по обширной зал?, и веселые голоса ихъ, сопровождаемые беззаботнымъ см?хомъ, проносились черезъ улицу въ печальную атмосферу пустынной комнаты, гд? сид?ла за своей работой безпріютная сирота. Потомъ они взбирались съ отцомъ наверхъ, возились около него на соф?, карабкались на его кол?ни, и онъ, окруженный цв?тущими личиками, какъ прекраснымъ букетомъ, разсказывалъ, имъ забавныя исторіи. Иной разъ вся эта группа выб?гала на балконъ, и тогда Флоренса посп?шно скрывалась въ углубленіе комнаты, чтобы не испугать малютокъ своимъ траурнымъ платьемъ.