хорошенько припомнить, какъ ему объ этомъ разсказывали: р?ка б?жала все быстр?е, быстр?е и начинала заливать его мысли.

— Флой, вид?лъ ли я когда свою маму?

— Н?тъ, св?тикъ мой, не видалъ.

— И когда я былъ ребенкомъ, Флой, на меня никогда не смотр?ло н?жное, любящее лицо, какъ y матери?

Было ясно, въ душ? его возникало какоето смутное вид?ніе незнакомаго образа.

— О, да, мой милый!

— Кто же такъ смотр?лъ на мсня, св?тикъ мой, Флой?

— Твоя старая кормилица и очень часто.

— Гд? она, гд? моя старая кормилица? — съ живостью спросилъ Павелъ. — Неужели и она умерла? Неужели вс? мы умерли, Флой, кром? тебя?

Въ комнат? кто-то зашевелился, но только на одну минуту, не бол?е. Флоренса съ бл?днымъ, но улыбающимся лицомъ, положила голову ребенка на свою руку, и сильно дрожала ея рука.

— Покажи мн? мою старую кормилицу, Флой, гд? она?

— Ея н?тъ зд?сь, милый. Она придетъ завтра.

— Благодарю тебя, Флой!

Съ этими словами Павелъ закрылъ глаза и погрузился въ тихій сонъ. Когда онъ проснулся, солнце гор?ло уже высоко на ясномъ и чистомъ неб?. День былъ прекрасный. Св?жій в?терокъ колыхалъ занав?сы въ отворенныхъ окнахъ. Павелъ оглянулся вокругъ себя и сказалъ:

— Что же Флой? Теперь ужъ, кажется, з_а_в_т_р_а. Пришла она?

— Кто-то, кажется, пошелъ за нею. Можетъ быть, Сусанна.

Когда Павелъ опять закрылъ глаза, ему послышалось, будто говорили, что она скоро воротится назадъ; но ужъ онъ не открывалъ глазъ, чтобы удостов?риться. Сусанна сдержала слово, а, быть можетъ, она и не уходила — только на л?стниц? тотчасъ же послышался шумъ шаговъ. Павелъ проснулся — проснулся душой и т?ломъ — и прямо с?лъ на своей постели. Онъ увид?лъ вс?хъ, увид?лъ и узналъ. Туманъ, постоянно носившійся передъ его глазами, исчезъ: онъ прив?тствовалъ каждаго и вс?хъ называлъ по именамъ.

— A это кто? не старая ли моя кормилица? — спросилъ Павелъ, всматриваясь съ лучезарною улыбкой въ лицо входящей женщины.

О да, о да! При взгляд? на него посторонняя женщина не стала бы проливать такихъ горькихъ, безотрадныхъ слезъ, не стала бы называть его своимъ милымъ, прелестнымъ дитяткой, своимъ б?днымъ увядающимъ цв?ткомъ. Никакая другая женщина, остановившись y его постели, не подносила бы къ своимъ губамъ и сердцу его изсохшей руки. Никакая другая женщина, въ избытк? н?жности и состраданія, не была бы въ эту минуту способна забыть вс?хъ и все на св?т?, кром? Павла и Флоренсы. Да, это была женщина съ неотъемлемымъ правомъ материнской любви! Это была старая кормилица.

— Ахъ Флой, милая Флой! — сказалъ Павелъ. — Какое y нея доброе, н?жное лицоі Какъ я радъ, что опять ее вижу! Не уходи отсюда, старая кормилица! Останься зд?сь!

Тутъ произнесли имя, знакомое ГІавлу и которое онъ ясно разслышалъ.

— Кто назвалъ Вальтера? — спросилъ онъ, быстро оглядываясь во вс? стороны. — Кто-то сію минуту сказалъ — «Вальтеръ». Зд?сь что ли онъ? Я хочу его вид?ть.

Никто не отв?чалъ прямо; но его отецъ сказалъ Сусанн?:

— Ну, такъ вели его позвать, пусть войдетъ.

Наступило молчаніе. Павелъ съ улыбкой смотр?лъ на старую кормилицу и радовался, что она не забыла Флоренсы. Минутъ черезъ пять Вальтеръ вб?жалъ въ комнату. Его открытое лицо, непринужденныя манеры и веселый взоръ всегда нравились Павлу. Увид?въ теперь друга своей сестры, онъ протянулъ ему руку и сказалъ:

— Прощай!

— Какъ прощай, дитя мое! — вскричала м-съ Пипчинъ, подб?жавъ къ его постели. — Зач?мь прощай!

Павелъ взглянулъ на старуху съ т?мъ пытливымъ взоромъ, съ какимъ бывало наблюдалъ ее въ брайтонскомъ дом? подл? камина.

— О да, — сказалъ ласково Павелъ, — прощай, милый Вальтеръ, прощай нав?ки! — Гд? же папа? — прибавилъ онъ потомъ, съ безпокойствомъ озираясь вокругъ.

Онъ почувствовалъ на щек? дыханіе своего отца прежде, ч?мъ тотъ пошевелилъ губами для отв?та.

— Помни Вальтера, милый напа, — шепталъ онъ, смотря ему въ лицо. — Помни Вальтера. Я любилъ Вальтера!

И еще разъ, поднимая на воздухъ дрожаіція руки, онъ воскликнулъ — Прощай, Вальтеръ!

— Ну, теперь положите меня, — сказалъ онъ, — a ты, Флой, подойди ко мн?; ближе, моя милая, ближе: дай мн? хорошенько посмотр?ть на тебя!

Братъ и сестра обнялись другъ съ другомъ.

— О, какъ скоро б?житъ р?ка, милая Флой, между зелеными берегами! Но вотъ и море близко. Уже я слышу его волны! Всегда говорятъ одно и то же морскія волны!

Потомъ онъ сказалъ ей, что качаніе лодки на быстрой р?к? убакживаетъ его. Какъ прекрасны теперь зеленые берега, какъ блестятъ цв?ты, растущіе на нихъ! Но вотъ уже лодка выплыла на море и тихо, тихо скользитъ по лазурнымъ волнамъ. A вотъ и берегъ. Кто стоитъ на берегу?…

Онъ сложилъ руки на молитву, — сложилъ ихъ на ше? сестры, не изм?нившей своей позы.

— Маменька похожа на тебя, Флой. Я вижу теперь ея лицо. Но скажи имъ, что картина y доктора въ пансіон? слабо изображаетъ божество. Св?ть отъ ея головы блистаетъ надо мною и… я иду!

Золотыя волны снова заструились на ст?н?, но ничто уже не шевелилось въ комнат? с_т_р_а_н_н_а_г_о мальчика!..

Старый, странный, страшный законъ, — искони карающій б?дныя созданія, облеченныя въ ветхую одежду плоти и крови, — о смерть!

Но есть другой древн?йшій законъ, поб?ждающій тл?ніе плоти, и этотъ законъ — безсмертіе! Хвала и благодареніе теб?, всемогущій Законодатель! Хвала и благодареніе отъ вс?хъ живущихъ, которыхъ каждая минута уноситъ въ океанъ в?чности!

— Ай, ай, ай, херувимы — серафимы! Кто бы могъ подумать, что Домби и Сынъ будетъ теперь Домби и Дочь!

Это раздирающее восклицаніе вырвалось изъ растерзанныхъ внутренностей миссъ Токсъ.

Приводя въ исполненіе свой замысловатый и глубоко обдуманный планъ, капитанъ Куттль, считавшій себя, какъ и вс? добряки, челов?комъ удивительно проницательнымъ, посп?шилъ отправиться въ это чреватое событіями воскресенье въ домъ м-ра Домби, и черезъ н?сколько минутъ посл? разлуки съ Вальтеромъ предсталъ предъ очи Таулисона въ полномъ блеск? своихъ экстренныхъ полусапожекъ. Но камердинеръ, къ великому огорченію, изв?стилъ его объ угрожающемъ б?дствіи, и Куттль, какъ челов?къ деликатный, понимающій приличія, ретировался назадъ, вручивъ напередъ для доставленія м-ру Домби прелестн?йшій букетъ цв?товъ, который долженъ былъ служить несомн?ннымъ доказательствомъ его глубокаго уваженія къ почтенной фамиліи. Уходя, онъ очень основательно зам?тилъ, что вс? мы люди, вс? челов?ки; a въ Писаніи сказано, что ни единъ волосъ съ головы нашей не упадетъ безъ воли Божіей. 'Главное, — прибавилъ онъ, наконецъ, — надобно держать голову прямо противъ в?тру, и авось Богь все устроитъ къ лучшему. Передайте это, любезный, отъ моего имени м-ру Домби и скажите, что я завтра постараюсь какъ-нибудь завернуть'.

Никто и никогда, кром? камердинера, не слыхалъ этихъ комплиментовъ. Капитанскій букетъ,