Майоръ, однако, знаетъ, но отъ этого не легче никому, хотя ему, собственно, гораздо весел?е. Майоръ, въ припадк? любопытства, поручилъ туземцу заглядывать въ опуст?лый домъ и пров?дывать, что станется съ этимъ Домби. Когда туземецъ представилъ донесеніе насчетъ в?рности миссъ Токсъ, старичина Джой чуть не задохся отъ пронзительнаго хохота. Съ этого часа онъ син?етъ больше и больше, вытаращиваетъ свои раковые глаза все шире и шире и постоянно свищетъ самому себ?:

— Сударь мой, да эта женщина просто идіотка отъ природы!

Что же д?лаетъ самъ разоренный капиталистъ? Какъ проводитъ онъ свои одинокіе часы?

'Да припомнитъ это м-ръ Домби въ грядущіе годы!' Онь припомнилъ, и тяжело отъ этого стало на его душ?, гораздо тяжел?е, ч?мъ отъ вс?хъ другихъ ударовъ рока.

'Да припомнитъ это м-ръ Домби въ грядущіе годы!' Проливной дождь крупными каплями падалъ на кровлю, в?теръ дико завывалъ вокругъ пустыннаго дома, — дурные признаки! 'Да припомнитъ это м-ръ Домби въ грядущіе годы!'

Онъ припомнилъ это. Одинокій въ своей комнат?, добыча страшныхъ призраковъ разстроеннаго воображенія, на разсв?т? тревожнаго утра, въ б?дственный полдень, въ темный вечеръ, въ тоскливыя сумерки и въ проклятую глухую полиочь, чреватую думами ада, вид?ніями тартара, онъ думалъ объ этомъ всегда и везд?; онъ припомнилъ это съ угрызеніемъ, печалью, отчаяніемъ, съ томительнымъ страданіемъ гордаго ума, изнуреннаго вс?ми ужасами предсмертной пытки!

'Папа! папа! поговори со мною, милый папа!' Онъ опять услышалъ эти слова и опять увид?лъ это страдальческое лицо. Вотъ, вотъ она, эта отверженная дочь, на кол?няхъ передъ нимъ, съ растрепанными волосами, съ трепещущими руками, съ замирающимъ сердцемъ; онъ видитъ ее и ясно слышитъ, какъ вырывается изъ ея груди бол?зненный, протяжный, постепенно замирающій крикъ страшнаго отчаянія!

Онъ палъ, разъ навсегда, и никакая сила не поставитъ его на ноги. Для бурной ночи его рокового паденія въ мір? не было и не могло быть отраднаго солнечнаго утра; для позорнаго пятна его семейнаго стыда не было впереди никакого очищенія, и ничто, благодаренію неба, не вызоветъ къ жизни его умершаго сына. Отчаяніе впереди и на пройденныхъ сл?дахъ прошедшей жизни! A между т?мъ въ свое время такъ легко было изм?нить это прошедшее, такъ легко и отрадно было водворить благословеніе въ себ? и вокругъ себя, и не было бы теперь этой горькой отравы, можетъ быть, посл?днихъ часовъ злоупотребленной… да, слишкомъ злоупотребленной жизни! Вотъ о чемъ думаетъ м-ръ Домби! Вотъ что теперь и грызетъ, и рветъ, и терзаетъ его сердце!

О да, о да! Онъ припомнилъ это! Часъ пробилъ, и знаетъ м-ръ Домби, что онъ самъ накликалъ его на свою голову. Часъ пробилъ, и знаетъ онъ, что значитъ быть покинутымъ и отверженнымъ. Было время, онъ самъ, по собственной злой вол?, изсушилъ одинъ за другимъ вс? любящіе цв?ты въ невинномъ сердц? отринутаго д?тища, и вотъ они падаютъ теперь горячимъ пепломъ на его голову, поникшую и опущенную, голову, притиснутую къ самой земл? не столько роковымъ ударомъ судьбы, сколько собственнымъ сумасбродствомъ.

Онъ думалъ о ней, какою она была въ тотъ вечеръ, когда онъ и его новобрачная воротились домой. Онъ думалъ о ней, какою она была при вс?хъ событіяхъ и перем?нахъ въ покинутомъ дом?. И онъ вид?лъ — теперь только вид?лъ — что изъ вс?хъ окружающихъ лицъ только она одна не изм?нялась. Его сынъ исчахъ и сталъ прахомъ, его гордая жена погрязла въ безстыдств?, его льстецъ и другъ превратился въ пресмыкающагося червя, какимъ, впрочемъ, онъ былъ всегда; его богатство взлет?ло на воздухъ, самыя ст?ны, которыя еще даютъ ему пріютъ, приняли новыя и странныя формы: она одна, теперь какъ и всегда, обращала на него свой кроткій и н?жный взоръ. Да, одна она до посл?дней минуты, и посл?дняя изъ вс?хъ. Она никогда не перем?нялась къ нему, точно такъ же какъ и онъ — увы! — никогда не перем?нялся къ ней. И н?тъ ея теперь!

И когда вс? эти образы прошедшей жизни — умершій младенецъ, погибшая жена, подлый другъ, исчезнувшее богатство — постепенно одинъ за другимъ проносились передъ его напряженнымъ воображеніемъ, какъ ясн?лъ и постепенно прочищался густой слой тумана, тягот?вшаго надъ его душою! Въ какомъ чистомъ и яркомъ св?т? вид?лъ онъ теперь это невинное созданье, полное безпред?льной любви и готовое ради него на всякія жертвы! О, почему бы ему не любить ее такъ, какъ онъ любилъ своего сына! И почему бы — о Боже мой! — почему бы ему не потерять ихъ сразу и не положить вм?ст? въ одной и той же ранней могил?!

Св?тъ б?жалъ отъ него, и гордый старикъ — онъ все еще былъ гордъ — махнулъ на него рукой безъ ненависти и презр?нія! Онъ не им?лъ нужды ни въ сожал?ніяхъ людей, ни, т?мъ бол?е, въ равнодушіи ихъ; въ томъ и другомъ случа? онъ самъ б?жалъ отъ св?та, гд? не было приличной для него роли. Никто бы не могъ сочувствовать ему или быть товарищемъ его несчастья, никто, кром? единственной особы, которую онъ самъ же удалилъ отъ себя. Какъ и о чемъ бы онъ сталъ съ нею разсуждать въ эту тяжкую годину нищеты, или какъ бы она стала его ут?шать, онъ не зналъ, онъ не старался знать; но онъ былъ уб?жденъ въ томъ, что ея в?рность и любовь не могли утратить живительной силы. М-ръ Домби, былъ уб?жденъ, что теперь-то именно, больше ч?мъ когда либо, она любила бы его вс?ми силами своей души, это было въ ея натур?, и вид?лъ м-ръ Домби натуру своей дочери такъ же ясно, какъ вид?лъ небо надъ своей головой.

Этотъ переворотъ, сначала тихій, медленный и едва зам?тный, началъ возникать въ немъ еще съ той поры, какъ онъ получилъ письмо отъ ея молодого супруга, и ув?рился, что ея н?тъ больше въ доступныхъ для него пред?лахъ. И между т?мъ онъ былъ еще такъ гордъ на развалинахъ своей финансовой славы, что, если бы онъ заслышалъ ея голосъ въ смежной комнат?, онъ не вышелъ бы къ ней на встр?чу. Если бы онъ увид?лъ ее на улиц? и подм?тилъ ея взоръ, только одинъ взоръ, исполненный однако безпред?льной любви, онъ прошелъ бы мимо нея съ своимъ холоднымъ, неприступнымъ лицомъ, и ни за что, по крайней м?р?, первый не р?шился бы заговорить, хотя бы посл? его сердце надорвалось отъ печали. Но какъ ни были сначала бурны его мысли, какъ ни страшенъ былъ его гн?въ по поводу ея замужества, — теперь все кончилось, все прошло, и онъ даже пересталъ негодовать на ея супруга.

И онъ чувствовалъ теперь, что въ этомъ дом? родились два его младенца, и что между нимъ и этими голыми ст?нами была связь, печальная, но слишкомъ трудная для разрыва, такъ какъ она скр?плялась двойнымъ д?тствомъ и двойною потерей. Онъ зналъ, что ему нужно отсюда уйти, хотя и неизв?стно куда. Онъ думалъ оставить этотъ домъ съ того дня, когда это чувство впервые прот?снилось въ его грудь, но онъ р?шился еще провести зд?сь ночь, и въ посл?дній разъ, во мрак? глухой полночи, обойти вс? эти опуст?лые покои.

Ударилъ часъ полночный, и м-ръ Домби, со св?чою въ рукахъ, выступаетъ изъ своей кельи. Л?стницы затоптаны, грязны, и милліоны челов?ческихъ сл?довъ переплетаются одинъ съ другимъ, какъ на обыкновенной улиц?. Пусто и тихо. Н?тъ въ разоренномъ дом? этихъ рыночныхъ гостей, этихъ опустошителей чужихъ сокровищъ, но м-ръ Домби еще видитъ ихъ и слышитъ чуткимъ ухомъ, какъ они толкутся, жмутся, кричатъ и давятъ одинъ другого, словно на грязномъ толкучемъ рынк?, доступномъ для жадной и голодной черни, — слышитъ все это м-ръ Домби и не можетъ понять, какъ онъ перенесъ эту злую насм?шку судьбы, онъ, который еще такъ недавно былъ недоступенъ ни для кого въ своемъ раззолоченномъ чертог?! Удивительно, непостижимо! A гд? же, въ какомъ углу міра, носится теперь легкая поступь невиннаго созданія, которое тоже въ былое время ходило взадъ и впередъ по парадной л?стниц?? — М-ръ Домби идетъ впередъ, идетъ и плачетъ.

Но вотъ онъ почти видитъ эту легкую поступь д?тской ноги. Онъ останавливается, обращаетъ взоръ на потолочное окно, — и вотъ она, вотъ эта д?тская фигура съ его младенцемъ на рукахъ, котораго она несетъ наверхъ, услаждая свой и его путь колыбельною п?снью. Еще мгновенье, — и опять та же фигура, но уже одна, съ бол?зненнымъ лицомъ, съ растрепанными волосами, съ отчаяніемъ въ заплаканныхъ глазахъ; тихо и нер?шительно взбирается она на крутую л?стницу, оглядываясь назадъ въ тщетной надежд? уловить сострадательный взоръ отца! Впередъ, м-ръ Домби!

И долго блуждалъ онъ по этимъ комнатамъ, которыя еще недавно были такъ роскошны, a теперь и наги, и печальны, и пусты. Все перем?нилось, думаетъ онъ, даже объемъ и фигура его чертога. Зд?сь, какъ и тамъ, везд? и везд?, сл?ды челов?ческихъ ногъ, везд? и везд? сумятица и давка, которую еще слишкомъ ясно слышитъ м-ръ Домби своимъ чуткимъ ухомъ. Впередъ, м-ръ Домби!

Но теперь онъ началъ серьезно бояться за свой мозгъ, и кажется ему, что между его мыслями потеряна всякая связь, какъ и между этими безчисленными сл?дами, что онъ путается больше и больше въ лабиринт? фантастическихъ вид?ній, что онъ, однимъ словомъ, сходитъ съума. Ничего, м-ръ Домби,