поитъ, такими безчестными подозр?ніями? Неужто, думаешь ты, найдутся на св?т? окаянные люди, которые захотятъ отнять посл?дній кусокъ хл?ба y б?дной прислуги? Стыдись, прощалыга ты этакая! Съ этакими чувствами, я не знаю, право, гд? ты отыщешь себ? другое м?сто.

М-ръ Таулисонъ тоже не зналъ, и никто не зналъ. Б?дная д?вочка, въ свою очередь, не смыслила ничего и принуждена была забиться въ темный уголокъ, осыпанная градомъ безпощадныхть упрековъ.

Черезъ н?сколько дней какіе-то странные люди начинаютъ заходить въ этотъ домъ и назначаютъ одинъ другому свиданія въ большой столовой, какъ будто они зд?сь и жили. Между ними особенно бросается въ глаза джентльменъ іудейской породы, толстый и курчавый, съ массивными часами въ карман?. Онъ похаживаетъ и посвистываетъ въ ожиданіи другого джентльмена, y котораго за пазухой всегда перья и чернила, a между т?мъ, для препровожденія времени, обращается къ м-ру Таулисону съ какимъ-нибудь вопросомъ, наприм?ръ:

— Не знаете ли вы, какой видъ им?ли первоначально эти малиновыя занав?си, когда ихъ только что купили? Вы в?дь зд?сь — старый п?тухъ.

И названіе стараго п?туха, неизв?стно ради какой причины, навсегда утвердилось за камердинеромъ м-ра Домби.

Эти визиты и свиданія въ большой столовой день-ото-дня становятся все чаще и чаще, и каждый джентльменъ им?етъ, по-видимому, въ своемъ карман? перья и чернила. Наконецъ, разносится слухъ, что д?ло идетъ о продаж? съ аукціона, и тогда вламывается въ домъ ц?лая группа серьезныхъ джентльменовъ, сопутствуемая отрядомъ странныхъ людей въ странныхъ шапкахъ, которые начинаютъ стаскивать ковры, стучать мебелью и д?лать своими туфлями тысячи разнородныхъ оттисковъ на л?стницахъ и въ корирод?.

Между т?мъ кухонный комитетъ постоянно зас?даетъ въ своемъ нижнемъ департамент? и отъ нечего д?лать кушаетъ и пьетъ отъ ранняго утра до поздняго вечера. Наконецъ, въ одно прекрасное утро, м-съ Пипчинъ потребовала къ себ? вс?хъ членовъ и адресовалась къ нимъ такимъ образомъ:

— Вашъ хозяйнъ находится въ затруднительномъ положеніи. Это, конечно, вы знаете?

М-ръ Таулисонъ, какъ предс?датель комитета, даетъ за вс?хъ утвердительный отв?тъ.

— Вс?мъ вамъ, каждому и каждой, не м?шаетъ позаботиться о себ?, — продолжаетъ перувіанская вдовица, окидывая собраніе своимъ с?рымъ глазомъ и качая головой.

— Такъ же, какъ и вамъ, м-съ Пипчинъ! — восклицаетъ пронзительный голосъ изъ арріергарда.

— Это вы такъ думаете, безстыдница, вы? — кричитъ раздражительная Пипчинъ, приподнимаясь во весь ростъ, чтобы ясн?е равгляд?ть дерзкую грубіянку.

— Я, м-съ Пипчинъ, я, съ вашего позволенія! — храбро отв?чаетъ кухарка, выступая впередъ.

— Ну, такъ вы можете убираться, и ч?мъ скор?е, т?мъ лучше. Над?юсь, я не увижу больше вашей гадкой фигуры.

Съ этими словами храбрая вдовица вынимаетъ изъ сундука полотняный м?шокъ, отсчитываетъ деньги и говоритъ, что она можетъ получить свое жалованье вплоть до этого дня и еще впередъ за ц?лый даровой м?сяцъ. Кухарка расписывается въ домовой книг?, и съ посл?днимъ почеркомъ пера ключница бросаетъ ей деньги. Эту хозяйственную формальность м-съ Пипчинъ повторяетъ со вс?ми членами кухонной компаніи до т?хъ поръ, пока вс? и каждый сполна получили свое жалованье, съ прибавкой даровой м?сячной награды.

— Можете теперь идти на вс? четыре стороны, — говоритъ м-съ Пипчинъ, — a y кого н?тъ м?ста, тотъ можетъ прожить зд?сь еще нед?лю, больше или меньше. A вы, негодница, сейчасъ же долой со двора, — заключаетъ раздражительная Пипчинъ, обращаясь къ кухарк?.

— Иду, матушка Пипчинъ, можете быть спокойны, — отв?чаетъ кухарка. — Счастливо оставаться и кушать на сонъ грядущій сладкіе пирожки съ горячимъ глинтвейномъ.

— Пошла вонъ! — кричитъ м-съ Пипчинъ, топая ногой.

Кухарка удаляется съ видомъ высокаго достоинства, который приводитъ въ отчаяніе старуху Пипчинъ, и черезъ минуту присоединяется въ нижнемъ департамент? къ остальнымъ членамъ комитета.

Тогда м-ръ Таулисонъ говоритъ, что теперь, прежде всего, не м?шаетъ что-нибудь перекусить и пропустить за галстукъ, a потомъ онъ будетъ им?ть удовольствіе предложить н?которые сов?ты, необходимые, по его мн?нію, для вс?хъ сочленовъ благородной компаніи. Выпили, перекусили, еще выпили и еще закусили, и когда, наконецъ, эта предварительная статья была приведена къ желанному концу, м-ръ Таулисонъ излагаетъ свои мн?нія такимъ образомъ:

— Служба наша оканчивается съ этимъ днемъ. Вс? мы, каждый и каждая, можемъ отъ чистаго сердца говорить, что во все время своего нахожденія въ этомъ дом? мы служили в?рой и правдой, несмотря на безтолковыя и безсмысленнуя распоряженія взбалмошной бабы, какова м-съ Пипчинъ…

Общее негодованіе. Н?которые изъ почтенныхъ сочленовъ перемигиваготся и см?ются. Горничная аплодируетъ.

— Много л?тъ мы жили дружелюбно и единодушно, не выставляясь впередъ и не выскакивая другъ передъ другомъ, и если бы хозяинъ этого несчастнаго дома соблаговолилъ когда-нибудь удостоить своимъ вниманіемъ наше общее согласіе, н?тъ никакого сомн?нія, каждый и каждая изъ насъ удостоились бы не такой награды, какую, словно голоднымъ псамъ, бросила жадная старуха Пипчинъ.

Общіе вздохи. Судомойка обнаруживаетъ безсмысленное удивленіе. Горничная всхлипываетъ.

Кухарка приходитъ въ сильн?йшее волненіе и, озирая быстрымъ взоромъ почтенное собраніе, неоднократно повторяетъ: 'Слушайте! слушайте!' м-съ Перчъ, упоенная и упитанная по горло, проливаетъ горькія слезы. — Таулисонъ продолжаетъ:

— Итакъ, мое мн?ніе и мой душевный, искренній сов?тъ состоятъ собственно въ томъ, что, всл?дствіе обиды, нанесенной вс?мъ намъ въ лиц? почтенной изготовительницы хозяйскихъ блюдъ, мы вс?, безъ мал?йшаго изъятія, должны удалиться из ь этого неблагодарнаго дома сейчасъ же и куда бы то ни было. Идемъ, б?жимъ отсюда безъ оглядки, отряхивая прахъ отъ ногъ нашихъ, и пусть узнаетъ св?тъ, что б?дные слуги, тамъ, гд? нужно, не мен?е господъ ум?ютъ поддерживать свое достоинство, если требуютъ этого честь и сов?сть!

— Вотъ что значитъ быть благороднымъ челов?комъ! — восклицаетъ горничная, отирая слезы. — О Таулисонъ, милашка Таулисонъ, какъ я люблю тебя, мой розанъ!

— Я, съ своей стороны, особенно должна благодарить васъ, м-ръ Таулисонъ, — говоритъ кухарка съ видомъ высокаго достоинства, — Над?юсь, впрочемь, кром? комплиментовъ мн?, y васъ были и другія побужденія говорить съ такимъ благороднымъ одушевленіемъ.

— Само собою разум?ется, — отв?чаетъ Таулисонъ, — были и другія. Признаться, если сказать всю правду, такъ по моему, не совс?мъ-то благородное д?ло оставаться въ такомъ дом?, гд? идетъ продажа съ публичнаго торгу.

— Именно такъ, душечка Таулисонъ, — подхватываетъ горничная. — По моему, жить среди этой суматохи, значитъ, р?шительно не им?ть никакой амбиціи. Мало ли какого народу тутъ насмотришься? И все такіе грубіяны, такіе нахалы! Не дал?е какъ сегодня поутру одинъ сорванецъ вздумалъ было меня поц?ловать!

— Какъ?! — зарев?лъ во все горло м-ръ Таулисонъ. — Гд? этотъ нахалъ, гд? онъ? Да я расшибу его въ дребезги, да я…

И, не докончивъ фразы, м-ръ Таулисонъ стремительно вскочилъ съ своего м?ста и бросился вонъ съ очевиднымъ нам?реніемъ казнить обидчика, но дамы, къ счастью, во время ухватили его за фалды, успокоили, уговорили, заключая весьма основательно, что гораздо приличн?е совс?мъ убраться изъ этого скандалезнаго дома, ч?мъ заводить въ немъ непріятныя сцены. М-съ Перчъ, представляя это обстоятельство въ новомъ св?т?, осторожно намекаетъ, что даже, въ н?которомъ род?, деликатность къ самому м-ру Домби, постоянно запертому въ своемъ кабинет?, требуетъ, чтобы они немедленно удалились.

— Ну, скажите, на что это будетъ похоже, говоритъ м-съ Перчь, — если онъ какъ-нибудь пров?даетъ, что и б?дные слуги перестали его уважать?

Вс? согласились, что это точно будетъ ни на что не похоже, и кухарка была такъ растрогана этой сентенціей, что въ порыв? душевнаго умиленія н?сколько разъ обняла и поц?ловала дорогую м-съ Перчъ. Итакъ р?шено — единодушно и единогласно — выбираться сейчасъ же, ч?мъ скор?е, т?мъ лучше. Чемоданы