увязаны, сундуки уложены, тел?ги наняты, навьючены, и къ вечеру этого достопамятнаго дня въ знаменитой кухн? не остался ни одинъ изъ членовъ дружелюбнаго сейма.

Огроменъ домъ м-ра Домби, кр?покъ и надеженъ, но т?мъ не мен?е онъ — развалина, и крысы б?гутъ изъ него.

Странные люди въ странныхъ шапкахъ гремятъ и шумятъ по вс?мъ комнатамъ, перебирая и опрокидывая мебель; джентльмены съ перьями и чернилами важно бес?дуютъ другъ съ другомъ и д?лаютъ подробную опись. Они распоряжаются вс?мъ и хозяйничаютъ такъ, какъ никогда бы не хозяйничали y себя дома. Они сидятъ на такихъ м?стахъ, которыя ник?мъ и никогда не предназначались для сид?нья; пьютъ и ?дятъ трактирныя порціи на такихъ предметахъ мебели, которые никогда не предназначались для об?денныхъ столовъ, и это присвоеніе страннаго употребленія дорогихъ вещей, по-видимому, доставляетъ имъ душевное наслажденіе. Изъ перестановокъ мебели сооружаются самыя хаотическія комбинаціи. Наконецъ, въ довершеніе эффекта, выв?шено съ балкона огромное печатное объявленіе, и такими же добавочными прелестями украшены вс? половинки наружныхъ дверей.

Потомъ, во весь день, стоятъ передъ домомъ длинные ряды каретъ, шарабановъ, колясокъ, кабріолетовъ, и ц?лыя стада жадныхъ вампировъ снуютъ и б?гаютъ по вс?мъ комнатамъ, стучатъ по зеркаламъ щиколками своихъ пальцевъ, выбиваютъ нестройныя октавы на фортепьяно, вырисовываютъ мокрыми пальцами на картинахъ, дышатъ на черенки лучшихъ столовыхъ ножей, взбиваютъ грязными кулаками бархатныя подушки на креслахъ и диванахъ, тормошатъ пуховыя постели, отпираютъ и запираютъ шкафы и комоды, взв?шиваютъ серебряные ножи и вилки, вглядываются въ самыя нити драпри и полотенъ, — и все бракуютъ, все отбрасываютъ прочь. Н?тъ въ ц?ломъ дом? ни одного неприкосновеннаго и неприступнаго м?ста. Слюнявые незнакомцы, пропитанные табакомъ и пылью, заглядываютъ подъ кухонныя р?шетки съ такимъ же любопытствомь, какъ и подъ атласныя од?яла. Дюжіе джентльмены въ истертыхъ шляпахъ самодовольно выглядываютъ изъ оконъ спаленъ и перебрасываются презабавными шуточками съ своими пріятелями на улиц?. Спокойныя, разсчетливыя головы, съ каталогами въ рукахъ, удаляются въ уборныя комнаты, чтобы д?лать на ст?нахъ математическія зам?тки кончиками своихъ карандашей. Два оц?нщика пробираются даже черезъ трубу на самую кровлю дома и любуются окрестными видами. Возня и стукотня, сумятица и гвалтъ продолжаются н?сколько дней сряду. 'Превосходная, нов?йшая хозяйственная мебель' — и прочее подвергается осмотру.

Зат?мъ учреждается въ парадной гостиной родъ палисадника изъ столовъ и кушетокъ, и на испанскихъ об?денныхъ столахъ изъ краснаго дерева, перевернутыхъ вверхъ ногами, воздвигается кафедра аукціонера. Его обступаютъ толпища жадныхъ вампировъ, слюнявые незнакомцы, пропитанные табакомъ и пылью, дюжіе джентльмены въ истертыхъ шляпахъ и широкихъ шароварахъ. Все это садится гд? ни попало, — на косякахъ, тюфякахъ, комодахъ, письменныхъ столахъ и даже на каминныхъ полкахъ. Начинается торгъ. Комнаты душны, шумны, пыльны весь день, к при этой духот?, т?снот?, быстрот? говора и движеній, весь день неутомимо работаютъ голова и плечи, голосъ и молотокъ аукціонера. Странные люди въ странныхъ шапкахъ, подъ хм?лькомъ и съ красными носами, бросаютъ жребій, кричатъ, толкаютъ одинъ другого и опять бросаютъ по мановенію неугомоннаго молотка. Иногда по всей комнат? раздается см?шанный гвалтъ и хохотъ. Такъ продолжается во весь день и въ сл?дующіе три дня. Превосходная, нов?йшая, хозяйственная мебель и прочее — продается съ аукціона.

Зат?мъ появляются опять шарабаны, коляски, кабріолеты и за ними длинный рядъ фуръ и тел?гъ съ ц?лымъ полчищемъ носильщиковъ, навьюченныхъ узлами. Весь день странные люди въ странныхъ шапкахъ развязываютъ и привязываютъ, винтятъ и развинчиваютъ, отдыхаютъ ц?лыми дюжинами на ступеняхъ л?стницы, согбенные подъ тяжелымъ грузомъ, или сваливаютъ съ своихъ плечъ на фуры и тел?ги ц?лыя громады изъ краснаго и чернаго дерева всякаго рода и вида. Зд?сь ц?лый рынокъ всевозможныхъ ломовыхъ колесницъ отъ огромныхъ фуръ до мелкихъ двухколесныхъ таратаекъ и тачекъ. Постельку маленькаго Павла увезли на осл?, впряженномъ въ одноколку. Около нед?ли, превосходная, нов?йшая, хозяйственная мебель и прочее — развозится по м?стамъ.

Наконецъ, все разъ?халось, и все увезено. Остались около дома разорванныя бумаги каталоговъ и счетовъ, грязные клочки с?на и соломы и ц?лая батарея оловянныхъ кружекъ на двор? и въ коридорахъ. Нашествіе окончилось, и огромный домъ м-ра Домби превратился въ развалину, и крысы б?гутъ изъ него.

Апартаменты м-съ Пипчинъ, вм?ст? съ запертыми комнатами въ нижнемъ этаж?, гд? всегда опущены сторы, пощажены отъ общаго опустошенія. Въ продолженіе этой суматохи м-съ Пипчинъ пребывала въ своей комнат?, спокойная и важная, или по временамъ заходила на аукціонъ посмотр?ть распродажу и похлопотать для себя насчетъ какого-нибудь спокойнаго креслица. М-съ Пипчинъ — большая охотница до спокойныхъ креселъ, и теперь, когда къ ней приходитъ м-съ Чиккъ, она зас?даетъ на своей собственности.

— Каковъ мой братъ, м-съ Пипчинъ?

— A я-то почему знаю? Онъ никогда не изволитъ разговаривать со мной. Ему приносятъ ?сть и пить въ ту комнату, что подл? кабинета, и онъ кушаетъ, когда тамъ никого н?тъ. Иной разъ онъ и выходитъ, да никому не говоритъ. Нечего меня объ этомъ спрашивать. Я знаю о немъ не больше того южнаго чучела, которое ожгло свой ротъ холоднымъ габеръ-супомъ съ изюмомъ и коринкой.

Такъ отв?тствовала язвительная м-съ Пипчинъ, проникнутая, очевидно, сильн?йшимъ негодованіемъ противъ домовладыки.

— Да что же это такое? — говоритъ м-съ Чиккъ. — До которыхъ поръ это продолжится, желала бы я знать? Если братъ не сд?лаетъ усилія, что изъ него выйдетъ? Ну, какъ вы думаете, м-съ Пипчинъ, что-таки изъ него выйдетъ?

— Что выйдетъ, то и выйдетъ; намъ какое д?ло?

— И добро бы еще онъ не вид?лъ прим?ровъ на своемъ в?ку, — продолжаетъ м-съ Чиккъ, припрыгивая на своемъ стул?. — A то, в?дь, если сказать правду, почти вс? б?ды въ его семейств? произошли именно оттого, что не ум?ли въ свое время д?лать усилій. Пора бы образумиться. Б?да, право, совс?мъ б?да!

— Ахти вы, Господь съ вами, м-съ Чиккъ! — восклицаетъ м-съ Пипчинъ, дергая себя за носъ. — На всякое чиханье не наздравствуешься, говоритъ пословица, и вотъ ужъ тутъ-то, по-моему, б?ды н?тъ никакой. Потерялъ свою мебель: — экая важность! Бывали добрые люди и до него, которые разставались съ своимъ им?ніемъ, да не тужили, не запирались въ свою берлогу.

— Мой братъ, скажу, я вамъ, престранный челов?къ! — продолжаетъ м-съ Чиккъ съ глубокимъ вздохомъ, — то есть, онъ такой въ своемъ род? оригиналъ, какіе едва ли еще найдутся на б?ломъ св?т?. Вообразите, м-съ Пипчинъ, кто бы могъ пов?рить!.. да это, право, такая исторія, что даже страшно и разсказывать.

— Ну, и не разсказывайте, если страшно.

— Да н?тъ, мн? все-таки хочется съ вами под?литься. Вотъ видите ли, когда онъ получилъ изв?стіе о замужеств? и б?гств? этой своей чудовищной дочери… ну, еще, слава Богу, я могу ут?шать себя, по крайней м?р?, т?мъ, что никогда не ошибалась въ этой д?вченк?. Не выйдетъ изъ нея пути, говорила я, не выйдетъ и не выйдетъ. Что д?лать? не хот?ли меня слушать… Такъ вотъ, говорю я, кто бы могъ пов?рить, что мой-то любезн?йшій братецъ вздумалъ посл? этой штуки отнестись ко мн?, да еще съ угрозами! Я, говоритъ, думалъ, что она живетъ въ твоемъ дом?, что ты, говоритъ, за нею смотришь, что это, говоритъ, было твое д?ло! Каково? Признаться, я вся задрожала и едва собралась съ духомъ. 'Павелъ, говорю я, любезный братецъ, или я просто съ ума сошла, или я вовсе не понимаю, какимъ это способомъ д?ла твои пришли въ такое состояніе'. Вотъ только я и сказала. A онъ-то? Кто бы могъ пов?рить, что онъ подскочилъ ко мн?, какъ сумасшедшій, и сказалъ напрямикъ, чтобы я не см?ла показывать ему глазъ, покам?стъ онъ самъ не позоветъ! Каково?

— Жаль, — возражаетъ м-съ Пипчинъ, — что ему не привелось им?ть д?ла съ перувіанскими рудниками, они бы повытрясли эту спесь изъ его головы!

— Вотъ такъ-то! — продолжаетъ м-съ Чиккъ, не обращая ни мал?йшаго вниманія на зам?чанія м-съ Пипчинъ. — Ч?мъ же все это кончится, желаю я знать? Что станетъ д?лать мой братъ? Разум?ется, онъ долженъ же что-нибудь д?лать. Н?тъ никакой надобности запиратьея въ своихъ комнатахъ и жить медв?демъ. Д?ла не придутъ къ нему сами. Никакъ н?тъ. Ну, такъ онъ самъ долженъ къ нимъ идти. Хорошо. Такъ зач?мъ онъ не идетъ? Онъ знаетъ куда идти, я полагаю, такъ какъ онъ всю жизнь былъ д?ловымъ