дом??
— Тысячи чертей! Другихъ лошадей? въ этотъ часъ? Никто, сударь.
— Послушайте, любезный, я тороплюсь. Посмотримъ, какъ скоро б?гутъ ваши кони. Ч?мъ скор?е, т?мъ больше на водку. ?демъ! Пошевеливайтесь!
— Гэй! гопъ! гупъ!
Впередъ черезъ темный ландшафтъ съ быстротою вихря, разс?кая пыль и грязь, какъ морскую п?ну, впередъ и въ галопъ!
Движенье, стукъ и тряска завторили теперь в?рнымъ и громкимь эхомъ безпорядочнымъ мыслямъ б?глеца. Ничего н?тъ яснаго снаружи и ничего н?тъ яснаго внутри. Предметы пролетаютъ мимо, погружаются одинъ въ другомъ, сливаются, мелькаютъ и скользятъ отъ глазъ въ исчезающемъ пространств?. За перемежающимися лоскутьями изгороди y фермы, юркнувшими посреди дороги, опять и опять пустота, мрачная и дикая. За фанігастическими образами, мелькнувшими въ душ? и вдругъ изглаженными невидимой силой, опять и опять мрачная картина ужаса и страха, намалеванная яркой краскою сознанія безсильной злобы. Вотъ пахнулъ воздухъ съ отдаленной Юры и на минуту осв?жилъ надорванную грудь; но вотъ въ то же мгновенье передъ фантазіей б?глеца адскій звонъ и стукъ тысячи враждебныхъ рукъ, готовыхъ раскрыть его вены и выц?дить всю его кровь.
Потухшіе фонари на извозчичьей карет?, пестрота лошадиныхъ головъ, энергичные жесты кучера и даже колыханье его собственной шинели, — все это породило тысячи неясныхъ и см?шанныхъ фигуръ, соотв?тствовавшихъ его мыслямъ. Вотъ передъ нимъ ц?лыя группы знакомыхъ чучелъ, согнутыхъ въ три погибели въ лондонской контор?, a вотъ и самъ сумасбродъ, отъ котораго онъ б?житъ, и тутъ же подл? него м-съ Домби въ торжествующей поз?; они говорятъ, см?ются, пляшутъ, прыгаютъ и вдругъ умолкаютъ вс? и пропадаютъ отъ крутого поворота. Время и м?сто, лица и предметы, мысли и грезы, д?йствительность и полусонная мечта, прошедшее, настоящее, Лондонъ и дорожный чемоданъ, Парижъ и кучерская шляпа, родина, Сицилія, тюрьмы, — все это слилось, см?шалось, отороп?ло, омрачилось, расползлось въ его душ?, и все поддаетъ ему толчки для усиленнаго б?гства. Гэй! гой! Впередъ и въ галопъ черезъ темный ландшафтъ съ быстротою вихря, разс?кая пыль и грязь, какъ морскую п?ну! Лошади дымятся, фыркаютъ, прядаютъ, несутся, какъ будто самъ дьяволъ взгромоздился на ихъ спины и въ б?шеномъ тріумф? гонитъ ихъ по мрачной дорог? въ самый тартаръ!
'Въ тартаръ' — звучить дребезжащій колоколъ въ его ушахъ! 'Въ тартаръ', съ ревомъ повторяютъ колеса, и паническій страхъ овлад?ваетъ б?глецомъ съ новой силой! Св?тъ и т?нь, какъ чертенята, м?няются и прядаютъ на головахъ всп?ненныхъ коней, и н?тъ имъ отдыха ни на минуту! Впередъ и впередъ по мрачной дорог? — въ тартаръ!
Онъ не думалъ ни о чемъ въ особенности, и его умъ неспособенъ былъ отд?лить одинъ предметъ оть другого. Ниспроверженный планъ наградить себя сладострастною жизнью за долговременное принужденіе, подлая изм?на челов?ку, который въ отношеніи къ нему всегда былъ справедливъ и честенъ, но котораго онъ презиралъ и ненавид?лъ вс?мъ своимъ сердцемъ, разсчитывая со временемъ отмстить ему сторицей за каждое грубое слово или гордый взглядъ, — вотъ главн?йшія мысли, возникавшія въ его мозгу. Низкій, пресмыкающійся льстецъ, онъ вполн? сознавалъ мелкую роль, которую принуждалъ себя играть столь долгое время, и т?мъ глубже вкоренилось въ немъ желаніе поразить наповалъ чопорное чучело, передъ которымъ онъ пресмыкался. Онъ думалъ о женщин?, которая такъ жестоко провела его и одурачила, пріискивалъ средства разстроить ея торжество и покрыть ее позоромъ; но вс? эти думы, темныя и сбивчивыя, не достигали зр?лости въ его мозгу и отскакивали одна отъ другой при первомъ энергическомъ толчк?. Была, впрочемъ, одна постоянная идея, преобладавшая въ разгоряченной голов?, идея — отложить обдумываніе вс?хъ этихъ плановъ до другого удобн?йшаго времени.
Проносились передъ нимъ старые дни, предшествававшіе браку м-ра Домби. Онъ думалъ, какъ ревновалъ онъ къ молодому челов?ку, какъ ревновалъ онъ къ молодой д?вушк?, какъ ловко отдалялъ вс?хъ незваныхъ гостей и какъ искусно очертилъ вокругъ своего властителя зав?тный кругь, въ который не вступалъ никто, кром? его самого.
— Для чего же я пускался на вс? эти прод?лки? — спрашивалъ онъ, ударяя себя въ лобъ. — Неужели для того, чтобы б?жать, какъ вору, отъ б?шенаго дурака?
Онъ зар?залъ бы себя за собственную трусость, если бы могъ спокойно обсудить, что онъ д?лаетъ; но его парализованная мысль отстраняла возможность яснаго сознанія, и онъ смотр?лъ на себя черезъ густой туманъ недавняго пораженія. Проникнутый безсильною злобою къ Эди?и, ненавистью къ м-ру Домби и презр?ніемъ къ самому себ?, онъ ?халъ впередъ и ничего больше не д?лалъ.
Опять и опять онъ прислушивался къ звукамъ экипажа, который, будто, ?халъ позади, и опять показалось ему, что этотъ звукъ раздается громче и громче. Наконецъ, онъ р?шительно ув?рилъ себя, что за нимъ погоня, и закричалъ: 'Стой!' — Лучше, — думалъ онъ, — потерять секунду времени, ч?мъ мучиться такою неизв?стностью.
Это слово мгновенно остановило лошадей, коляску, кучера среди дороги.
— Дьяволъ! — вскричалъ кучеръ, оглядываясь черезъ плечо. — Что тамъ такое?
— Слышите? Чу!
— Что?
— Этотъ шумъ.
— Угомонишься ли ты, проклятый разбойникъ? — Воззваніе относилось къ одному изъ коней, бренчавшему своими колокольчиками. — Какой шумъ?
— Да позади. Разв? за нами не скачуть? Чу! Что тамъ такое?
— Какой чортъ тебя давитъ, окаянный? — Обращеніе
— Ничего?
— Ничего, кром? разв? зари.
— Ваша правда. Теперь ничего не слышно.
Экипажъ, полуоткрытый, въ дымящемся облак? отъ лошадиныхъ спинъ, ?детъ медленно въ первый разъ, потому что кучеръ, остановленный безъ нужды на всемъ ходу, брюзгливо вынимаетъ изъ кармана ножикъ и навязываетъ новую нахлестку на свой бичъ. Зат?мъ опять: гэй! гой! гупъ! и быстроногіе кони понеслись, какъ вихрь.
Но теперь зв?зды побл?дн?ли, замерещился день. М-ръ Каркеръ, ставшій на ноги среди коляски, могъ, оглядываясь назадъ, различить сл?дъ, которымъ онъ ?халъ, и вид?ть, что вдали не было никакой погони, никакого путешественника. Скоро сд?лалось совс?мъ св?тло, и солнечный лучъ заигралъ на виноградникахъ и обширныхъ нивахъ; одинокіе работники, покинувшіе свои каменныя постели, выступили изъ своихъ временныхъ лачугъ и принялись за работу на большой дорог?, уплетая мимоходомъ корки хл?ба. Мало-по-малу закопошились крестьяне, вызванные изъ своихъ хижинъ дневными работами; по м?стамъ стояли y воротъ ротоз?и и съ глупымъ любопытствомъ смотр?ли на про?зжавшій экипажъ. Вотъ и почтовый дворъ, завязшій въ грязи, съ своими помойными ямами и общирными полуразрушенными сараями, вотъ и каменный замокъ, огромный, старый, лишенный т?ни и св?та, выглядывающій, словно сторожъ, своими пирамидальными окошками и сверху украшенный теперь синимъ дымомъ, который вьется и кружится около фонарей на башняхъ.
Съежившись и скорчившись въ углу коляски, м-ръ Каркеръ постоянно им?лъ въ виду одну мысль — ?хать быстр?е и быстр?е, безъ оглядокъ, которыя однако онъ позволялъ себ? всякій разъ, на открытомъ пол?, гд? на него не глаз?ли праздные з?ваки.
Раскаяніе, стыдъ и злоба терзали его грудь, и опасеніе быть настигнутымъ или встр?ченнымъ вр?залось гвоздемъ въ его разстроенный мозгъ, онъ, безъ всякаго основанія, боялся даже путешественниковъ, которые встр?чались съ нимъ на дорог?. Тотъ же несносный страхъ и ужасъ, который забрался къ нему ночью, воротился и днемъ съ неистощимымъ запасомъ св?жихъ силъ. Однообразный гулъ колокольчиковъ и топота коней, однообразіе безсильной злобы и душевной муки представляли однообразное колесо, которое онъ, палачъ самого себя, верт?лъ безъ устали и безъ пощады, раздираемый страхомъ, сожал?ніемъ, страстью. День, какъ и ночь, былъ для него фантастической грезой, гд? только его собственная пытка была д?йствительнымъ явленіемъ.
И вотъ мерещились ему длинныя дороги, которыя тянулись безъ конца въ безпред?льный горизонтъ,
