— Нич?мъ, мой ангелъ.

— Отчего же вы перем?нились ко мн?, милая матушка? В?роятно, я что-нибудь сд?лала: скажите, ради Бога, и я постараюсь загладить свою вину. Мн? трудно сказать, съ какою скоростью я въ состояніи зам?тить каждую, даже мал?йшую перем?ну, потому-что я люблю вась отъ всего сердца.

— Такъ же, какь и я тебя, мой ангель, — отв?чала Эди?ь. — Ахъ, Флоренса, пов?рь мн?, никогда я не любила тебя больше, ч?мъ теперь.

— Отчего же вы такъ часто удаляетесь отъ меня? И отчего иной разъ вы такъ странно смотрите на меня? Не правда ли, вы странно на меня смотрите?

Эди?ь дала утвердительный отв?тъ своими черными глазами.

— Скажите мн?, отчего, и я употреблю вс? средства, чтобы заслужить вашу благосклонность.

— Флоренса, — отв?чала Эди?ь, взявъ руку, обвивавшую ея шею, и бросая на нее такіе н?жные, такіе любящіе взоры, что молодая д?вушка стала передъ нею на кол?ни, — милая Флоренса, я не могу теб? сказать, отчего. Не мн? это говорить, и не теб? слушать; но будь ув?рена, мой ангелъ, это должно быть такъ, a не иначе. Разв? я поступала бы такъ, если бы это не было нужно?

— Неужели мы должны быть отчужденными, матушка? — спросила Флоренса, обративъ на нее испуганные глаза.

Въ безмолвныхъ глазахъ Эди?и обозначился утвердительный отв?тъ.

Флоренса смотр?ла на нее съ возрастающимъ изумленіемъ и страхомь до т?хъ поръ, пока не могла больше ее вид?ть сквозь слезы, поб?жавшія по ея лицу.

— Флоренса, жизнь моя! — восклицала Эди?ь, — послушай меня. Я не могу больше смотр?ть на эту сцену. Успокойся, мой другь. Ты видишь, какъ я тверда и спокойна, a разв? это ничего для меня?

При посл?днихъ словахъ грудь ея выпрямиласъ, глаза засверкали и голосъ сд?лался твердымъ. Она продолжала:

— Не совс?мъ отчужденными. Только отчасти, и притомъ лишь для виду, Флоренса, потому что въ душ? я остаюсь такою же въ отношеніи къ теб?, какъ прежде, какъ и всегда. Но то, что я д?лаю, сд?лано не для меня.

— Неужели для меня, милая матушка?

— Довольно, — сказала Эди?ь посл? н?котораго размышленія, — довольно знать д?ло, какъ оно есть, и не спрашивать, почему оно такъ. Милая Флоренса, мы должны вид?ться съ этой минуты какъ можно р?же: это необходимо, это неизб?жно, этого требуетъ роковая судьба. Искренность, утвердившаяся между нами, должна быть прекращена.

— Когда? — вскричала Флоренса, — о, милая матушка, когда?

— Теперь, — отв?чала Эди?ь?

— Неужели навсегда?

— Я не говорю этого. Я и сама не знаю. Наша дружба при лучшихъ обстоятельствахъ, могла бы сд?латься священнымъ союзомъ, благод?тельнымъ для об?ихъ; но что выйдетъ изъ нея теперь, мн? неизв?стно. Я пришла сюда по такимъ дорогамъ, по которымъ никогда теперь не идти, но путь мой отсюда… я ничего не вижу… Богъ знаетъ…

Голосъ ея замеръ, и она взглянула на Флоренсу съ какимъ-то дикимъ испугомъ, который быстро перешелъ въ мрачную гордость, и вдругъ вс? черты ея лица выразили гн?въ, неукротимый гн?въ, готовый разразиться при первой вспышк?. И между т?мъ какъ эти чувства см?нялись съ неуловимою быстротой, подобно струнамъ на дикой арф?, общее выраженіе гн?ва оставалось господствующимъ, и ничего похожаго на н?жность не обрисовывалось ея позой. Она не опустила своей головы, не заплакала и не сказала, что вся ея надежда только на Флоренсу. Напротивъ, она держала голову вверхъ, готовая стать передъ нимъ лицомъ къ лицу, чтобы иоразить его смертью, Да и она бы поразила, если бы въ ея глазахъ заключалась чарующая сила.

— Матушка, — сказала Флоренса, проникнутая ужаснымъ безпокойствомъ, — есть въ васъ какая-то перем?на, страшная перем?на, которая сильно тревожитъ меня. Позвольте мн? остаться съ вами.

— Н?тъ, мой другъ, мн? гораздо лучше одной, и всего мен?е я могу остаться съ тобою. Не спрашивай меня, но пов?рь, что вс? эти капризы зависятъ не отъ собственной моей воли. Пов?рь, что въ душ? я нисколько не перем?нилась, хотя, быть можетъ, намъ сл?дуетъ казаться впредь еще больше отчужденными другъ отъ друга. Прости мн?, если своимъ присутствіемъ я еще больше омрачила вашъ мрачный домъ… я зд?сь лишняя т?нь… мн? это изв?стно… не станемъ больше говорить объ этомъ.

— По крайней м?р? мы не разстанемся, матушка? — рыдала Флоренса.

— Мы для того и д?лаемъ это, чтобы не разстаться, — отв?чала Эди?ь, — не спрашивай больше. Ступай, Флоренса! Моя любовь и мое угрызеніе посл?дуютъ за тобой!

Он? поц?ловались и простились. Когда Флоренса выходила изъ комнаты, Эди?ь воображала, что въ лиц? этой невинной д?вушки ее покидаетъ добрый ангелъ, услаждавшій горькія минуіы ея жизни, и вотъ теперь она опять оставлена на произволъ страстей, заклеймившихъ своею печатью ея гордое чело.

Съ этого часа Эди?ь и Флоренса никогда не нав?щали другъ друга. Днемъ он? встр?чались р?дко, только за столомъ, когда м-ръ Домби об?далъ дома. Въ эту пору Эди?ь, повелительная, непреклонная, никогда не смотр?ла на нее и ни съ к?мъ не говорила ни слова. Когда съ ними об?далъ Каркеръ, неразлучный спутникъ м-ра Домби во время и посл? его выздоровленія, Эди?ь еще больше удалялась отъ скромной д?вушки и никакимъ движеніемъ не обнаруживала, что зам?чаетъ ея присутствіе. Но какъ скоро иикого не было подл?, Эди?ь сп?шила броситься въ объятія Флоренсы и ц?ловала ее съ такою же н?жностью, какъ въ былыя времена. Случалось, хотя довольно р?дко, Эди?ь прокрадывалась въ спальню молодой д?вушки, покоившейся тихимъ сномъ, и, склоняясь надъ ея подушкой, произносила шепотомъ: 'Прощай, мой ангелъ'. Флоренса, не подозр?вавшая такихъ визитовъ, просыпалась иногда при этихъ словахъ и, казалось, чувствовала прикосновеніе губъ на своемъ лиц?. Но р?же и р?же становились эти ночныя пос?щенія.

Опять пустота въ сердц? Флоренсы, и опять мрачное уединеніе вокругъ нея. Какъ образь отца нечувствительно сд?лался для нея отвлеченною мечтою, такъ и Эди?ь, разд?ляя судьбу вс?хъ, на кого обращались ея н?жныя чувства, съ каждымъ днемъ становилась безцв?тн?е и бл?дн?е для ея воображенія. Мало-по-малу она отступала отъ Флоренсы, подобно удаляющемуся духу, котораго не въ состояніи удержать никакая челов?ческая сила; мало-по-малу пропасть между ними расширялась больше и больше, становилась глубже и глубже; мало-по-малу вся сила искренности и любви, обнаруженная ею прежде, оледен?ла въ сердитой дерзости, съ какою она изм?ряла своимъ взоромъ бездну, незримую для Флоренсы.

Такимъ образомъ потерявъ Эди?ь, Флоренса находила для себя одно только ут?шеніе, слабое, ничтожное ут?шеніе для растерзаннаго сердца. Теперь ся сердцу не было надобности оказывать предпочтеніе матери или отцу, и она могла любить ихъ обоихъ съ равною силой, не д?лая обиды никому. Теперь никто не оскорбитъ Флоренсы своими подозр?ніями, и не будетъ больше т?ней на ея любящемъ воображеніи.

Такъ она и старалась д?лать. По временамъ, и довольно часто, она размышляла о странной перем?н? своей прекрасной матери, и эти мысли ее устрашали; но вообще она старалась подавить въ себ? этотъ пытливый духъ и съ полнымъ самоотверженіемъ переносила свою горемычную долю. Было ясно, что ея об?тованная зв?зда еще разъ закатилась въ общемъ мрак?, которому, видно, суждено было тягот?ть надъ злосчастнымъ домомъ.

Живя, такимъ образомъ, отчасти въ мечтахъ, гд? переполненная любовь ея н?жнаго сердца обращалась на фантастическія формы, и отчасти въ д?йствитвльномъ мір?, гд? сильный приливъ этого чувства не находилъ для себя никакого русла, Флоренса достигла, наконецъ, семнадцати л?тъ. Задумчивая и робкая отъ затворнической жизни, она однако не утратила ни одной черты, которая служила украшеніемъ ея н?жной, любящей натуры. Въ прекрасномъ ея лиц? и во всей осанк? граціозно соединялись свойства д?вочки и взрослой женщины: она была дитя по невинной простот? сердца, и взрослая женщина по глубокой сосредоточенности чувства; казалось, весна ея жизни неохотно уступала свое м?сто наступавшему л?ту и покрывала новыми цв?тами созр?вшіе плоды. Но въ ея звучномъ голос?, кротких? глазахъ, иногда въ какомъ-то странномъ э?ирномь св?т?, который, казалось, покоился надъ ея головой, и, наконецъ, въ самой ея красот?, всегда проникнутой грустнымъ, меланхолическимъ отпечаткомъ, было такое же чудное выраженіе, какое н?когда зам?чали въ маленькомъ Павл?, и по этому поводу на кухонномъ парламент?