передъ нею образъ отца, изув?ченнаго и страждущаго, который лежалъ въ комнат? одинъ, безь родныхъ и друзей, близкихъ его сердцу. Страшная мысль, что онъ можетъ и умереть въ этомъ положеніи, не увид?въ своей дочери, не сказавъ ей предсмертнаго прости, острымъ кинжаломъ впилась въ чя грудь и заставила ее, всплеснувъ руками, судорожно отпрянуть отъ своего м?ста. Взволнованная и трепещущая, она задумала — и эта дума скоро перешла въ твердое р?шеніе — попытаться еще спуститься по темной л?стниц? въ нижній этажъ и войти въ комнату м-ра Домби.

Она подошла къ дверямъ своей комнаты и начала внимательно прислушиваться. Во всемъ дом? ни мал?йшаго шороха, и св?чи были давно потушены. Какъ много, много, — думала она, — прошло времени съ той поры, какъ первый разъ она предприняла свое ночное путешествіе къ дверямъ отцовскаго кабинета! И тогда, какъ теперь, она въ глубокую полночь подкрадывалась къ его комнат?, откуда онъ тотчасъ же вывелъ ее назадъ… но это было давно, давно… a теперь?… но вотъ увидимъ.

Съ т?мъ же д?тскимъ сердцемъ, какъ и прежде, съ т?ми же робкими глазами и распущенными волосами, Флоренса теперь, какъ и тогда, робко спустилась съ л?стницы, прислушиваясь къ шуму собственныхъ шаговъ, и подошла къ его комнат?. Въ дом? никто не шевелился. Дверь была пріотворена, и все вокругъ такъ было тихо, что она могла слышать трескъ каминнаго огня и считать бой часовъ, стоявшихъ на камин?.

Она отважилась заглянуть въ комнату. Ключница, закутанная въ од?яло, дремала съ закрытыми глазами въ вольтеровскомъ кресл? передъ каминомъ. Дверь въ другую комнату была пріотворена и заставлена ширмами; но оттуда св?тился огонекъ, и св?ча, казалось, стояла передъ постелью отца. Все тихо, все спокойно, и по дыханію больного можно было судить, что онъ спитъ. Это придало ей духу пробраться за ширмы и заглянуть въ его комнату.

Она на цыпочкахъ прокралась къ его постели, взглянула на спящее лицо и… задрожала вс?мъ т?ломъ, какъ будто вовсе не ожидала его увид?ть. Проснись онъ въ эту минуту или сд?лай инстинктивное движеніе, Флоренса осталась бы прикованною къ м?сту.

На его лиц? былъ глубокій шрамъ. Вспрыснутые цолосы неправильными прядями разбросались по подушк?. Одна рука, св?сившаяся съ постели, была перевязана. М-ръ Домби былъ очень бл?денъ. Но не это приковало къ м?сту робкую д?вушку, посл? того какъ она бросила быстрый взглядъ на отца и ув?рилась, что онъ спигь. Была въ его глазахъ и во всей фигур? какая-то р?зкая особенность, вовсе незнакомая Флоренс?.

Во всю жизнь ни разу не видала она его лица свободнымъ отъ какойто дикой угрюмости, близкой къ негодованію. Везд? и всегда отражался на немъ этотъ дикій отпечатокъ, и при взгляд? на него, Флоренса невольно потупляла глаза, и всякая надежда замирала въ ея сердц? передъ этимъ суровымъ, отталкивающимъ, нелюдимымъ взоромъ. Но теперь… первый разъ теперь это лицо было свободно отъ облака, омрачившаго всю жизнь отверженнаго д?тища. Тихая, спокойная ночь отражалась на немъ, и, казалось, онъ заснулъ, благословивъ наиередъ свою дочь.

Пробудись, чудовищный отецъ! Пробудись теперь, чопорный варваръ! Время летитъ быстро, и часъ идетъ сердитою стопою. Пробудись!

Никакой перем?ны на лиц?. Его неподвижное спокойствіе напомнило наблюдавшей д?вушк? милыя лица, которыхъ уже н?тъ. Вотъ какъ бывало смотр?ли они, такъ и онъ бы могъ смотр?ть! A почемъ знать? можетъ, и придетъ пора, когда она, б?дная сиротка, встр?титъ ласковый взоръ отца, и когда вм?ст? съ т?мъ проясн?ютъ пасмурныя лица вс?хъ, окружающихъ м-ра Домби. Какъ скоро наступитъ это блаженное время, ему, конечно, не будетъ тяжел?е оттого, что теперь хот?лось бы ей сд?лать, a она — Боже мой — какъ она была бы счастлива!

Она ближе подкралась къ его постели и, притаивъ дыханіе, тихонько поц?ловала его въ щеку. Потомъ она осм?лилась даже на короткое время положить свое лицо подл? его головы и обвить рукою подушку, на которой онъ лежалъ.

Пробудись, обреченная жертва, пока дочь твоя близко! Время летитъ быстро, и часъ идетъ сердитою стопою. Вотъ уже онъ шагаетъ въ твоемъ дом?. Пробудись!

Она мысленно молилась Богу, чтобы онъ благословилъ ея отца и смягчилъ его сердце, если можно; a если нельзя, то чтобы онъ простилъ ему его вину и простилъ ей самой ея молитву, быть можетъ, безразсудную. Потомъ, взглянувъ еще разъ на спящее лицо, она робко прокралась изъ комнаты и незам?тно прошла назадъ мимо дремавшей ключницы.

Спи теперь, м-ръ Домби, спи спокойно, сколько хочешь и можешь! Но ты проснешься, чудовищный отецъ, и благо теб?, если тотъ же взоръ, исполненный любви и грусти, встр?титъ твое пробужденіе!

Тоскливо и бол?зненно сжималось сердце Флоренсы, когда она опять взбиралась наверхъ. Спокойный домъ, казалось, сд?лался еще угрюм?й и мрачн?й. Общее усыпленіе среди глубокой полночи им?ло для нея торжественность смерти и жизни. Таинственность ея собственной поступи усугубляла ст?снительный ужасъ ночи. Ея ноги дрожали, подкашивались, и она не см?ла пройти въ свою спальню. Отворивъ двери гостиной, куда прокрадывался черезъ сторы бл?дный св?тъ луны, она с?ла подъ окномъ и смотр?ла на безлюдную улицу.

В?теръ уныло завывалъ передъ окнами сонныхъ домовъ. Фонари бл?дн?ли и дрожали, какъ будто отъ стужи. На высокомъ неб? мерещилось что-то такое, чего нельзя назвать ни мракомъ, ни св?томъ, и ночь, чреватая злов?щимъ предчувствіемъ, безпокоилась и дрожала, какъ нечестивецъ, испускающій въ предсмертныхъ судорогахъ посл?днее гр?шное дыханье. Было пасмурно, очень пасмурно, a Флоренса чувствовала какую-то враждебную антипатію къ другой погод?.

Ея прекрасная мама не заходила въ этотъ вечеръ въ ея комнату, и вотъ почему, между прочимъ, она такъ долго не ложилась въ постель. Томимая сколько общимъ безпокойствомъ, столько и пламенной жаждой съ к?мъ-нибудь поговорить, чтобы разрушить эти страшныя чары молчанія и мрака, Флоренса направила свои шаги къ той комнат?, гд? спала Эди?ь.

Незапертая дверь легко уступила усилію слабой руки. Комната была ярко осв?щена, и Флоренса чрезвычайно изумилась, увид?въ, что ея мать, разд?тая только вполовину, сид?ла подл? камина, гд? искрился и хруст?лъ перегор?лый пепелъ. Въ ея пламен?вшемъ взор?, обращенномъ на потолокъ, ея лиц?, въ манер?, съ какой она облокотилась на ручку креселъ, во всей ея фигур?, Флоренса увид?ла такое гордое выраженіе, которое привело ее въ трепетъ.

— Мама! Что съ вами?

При звук? этого голоса Эди?ь быстро вскочила съ м?ста и взглянула съ такимъ страннымъ изумленіемъ, что Флоренеа испугалась еще бол?е.

— Мама, милая мама! что съ вами? — повторила Флоренса, посп?шно подвигаясь впередъ.

— Мн? нездоровилось, — сказала Эди?ь, продолжая смотр?ть на нее т?мъ же страннымъ образомъ. — Мн? грезились дурные сны, мой ангелъ.

— Тогда какъ вы не ложились въ постель, мама?

— Сны наяву. Полугрезы, гадкіе призраки… Ты не понимаешь, мой ангелъ.

Черты ея лица постепенно приняли ласковое выраженіе, и, когда Флоренса бросилась въ ея объятія, она спросила съ н?жностыо:

— Но что сд?лалось съ моей птичкой? Чего зд?сь надобно моей птичк??

— Мн? грустно, мама. Сегодня вы не заходили ко мн?, и я не знаю, что тамъ съ папенькой…

Флоренса остановилась.

— Поздно теперь? — спросила Эди?ь, лаская кудри д?вушки, разсыпавшіяся по ея лицу.

— Очень поздно, мама. Уже св?таетъ.

— Св?таетъ?! — съ изумленіемъ повторила Эди?ь.

— Что вы сд?лали съ вашей рукою, маменька? — спросила Флоренса.

Эди?ь быстро отняла руку и взглянула съ какимъ-то страннымъ испугомъ на робкую д?вушку. Вскор?, однако, она оправилась и сказала:

— Ничего, мой ангелъ, ничего. Ударъ… царапина… О Флоренса, милая Флоренса!

И грудь ея волновалась, и горькія слезы полились изъ ея глазъ.

— Что мн? д?лать, мама?… о, скажите, милая мама, что мн? д?лать? Неужели мы не будемъ счастлив?е? Неужели я не могу помочь? Неужели н?тъ никакихъ средствъ?

— Никакихъ! — отв?чала Эди?ь.

— Ув?рены ли вы въ этомъ, милая мама? Неужели все и навсегда останется такъ? Если бы теперь,