ея.

Подали и об?дъ; м-ръ Домби повелъ Клеопатру, Эди?ь и дочь его посл?довали за ними. Прошедши мимо столика, уставленнаго серебромъ и золотомъ, какъ мимо кучи сору, и не удостоивши ни однимъ взглядомъ окружавшіе ее предметы роскоши, она въ первый разъ заняла свое м?сто за столомъ и сид?ла, какъ статуя.

М-ръ Домби самъ не далеко ушелъ отъ статуи и остался доволенъ неподвижною, гордою и холодною осанкою своей прекрасной сунруги. Она вела себя въ его дух?, и онъ находилъ обращеніе ея прекраснымъ. Предс?дательствуя за столомъ съ неизм?ннымъ чувствомъ собственнаго достоинства, онъ исполнялъ обязанности хозяина торжественно и самодовольно, и об?дъ, не предв?щавшій въ будущемъ ничего особенно привлекательнаго, прошелъ въ холодной учтивости.

Вскор? посл? чаю м-съ Скьютонъ, исполненная чувства радости, что любезная дочь ея соединена съ избранникомъ сердца, — что, впрочемъ, не м?шало ей найти этотъ семейный об?дъ довольно скучнымъ, какъ можно было заключить по з?вот?, ц?лый часъ прикрываемой в?еромъ, — м-съ Скьютонъ ушла спать. Эди?ь тоже ушла потихоньку и не возвращалась. Флоренса же, ходившая на верхъ къ Діогену, застала въ зал? при возвращеніи своемъ только отца, расхаживающего взадъ и впередъ въ мрачномъ величіи.

— Извините, папенька. Прикажете уйти? — проговорила она, остановившись y дверей.

— Н?тъ, — отв?чалъ Домби, оглянувшись черезъ плечо, — ты можешь быть или не быть тутъ, какъ теб? угодно; в?дь это не мой кабинетъ.

Флоренса вошла и прис?ла съ работой къ дальнему столику. Она въ первый разъ съ т?хъ поръ, какъ помнитъ себя, очутилась наедин? съ отцомъ, — она, его единственное дитя, его естественная подруга, испытавшая все горе и тоску одинокой жизни, она, любящая, но не любимая, никогда не забывавшая помянуть его въ молитв?, готовая умереть рано, лишь бы только y него на рукахъ, — она, его ангелъ- хранитель, на холодъ и равнодушіе отв?чавшій самоотверженною любовью!

Она дрожала, и взоръ ея омрачался. Домби ходилъ передъ ней по комнат?, и фигура его, казалось, росла и расширялась, то сливаясь въ неясный очеркъ, то выступая въ р?зкихъ, опред?ленныхъ формахъ. Флоренсу влекло къ нему, но ей становилось страшно, когда онъ приближался. Неестественное чувство въ ребенк?, непричастномъ злу! Неестественная рука, правившая острымъ плугомъ, который вспахалъ ея н?жную душу для такого пос?ва!

Опасаясь, какъ бы не огорчить или не оскорбить его своею скорбью, Флоренса наблюдала за собой и спокойно продолжала работать. Сд?лавши еще н?сколько концовъ по зал?, онъ отошелъ въ темный уголъ, с?лъ въ кресло, закрылъ голову платкомъ и расположился заснуть.

Отъ времени до времени Флоренса устремляла взоръ на то м?сто, гд? сид?лъ ея отецъ, и стремилась къ нему мыслью, когда лицо ея склонялось къ работ?; ей и горько, и отрадно было думать, что онъ можетъ спать въ ея присутствіи.

Что подумала бы она, если бы знала, что онъ не сводитъ съ нея глазъ, что платокъ, случайно или съ умысломъ, упалъ на лицо, не заграждая его взоровъ, и что эти взоры ни на минуту не перестаютъ сл?дить за нею?

Когда она гляд?ла въ темный уголъ, гд? сид?лъ м-ръ Домби, выразительные глаза ея говорили сильн?е и увлекательн?е вс?хъ ораторовъ въ мір?, и н?мой укоръ ихъ былъ неотразимъ. Домби вздыхалъ вольн?е, когда она наклонялась надъ работой, но продолжалъ смотр?ть на нее съ т?мъ же вниманіемъ; онъ всматривался въ ея б?лый лобъ, и длинные локоны, и неутомимыя руки, и ме могъ, казалось, отвести прикованныхъ глазъ. Что подумала бы она, если бы знала все это?

A что думалъ онъ между т?мъ? Съ какимъ чувствомъ продолжалъ онъ смотр?ть изъ-подъ платка на дочь? Чуялъ ли онъ упрекъ въ этой спокойной фигур?, въ этомъ кроткомъ взор?? начиналъ ли онъ чувствовать права ея, пробудилъ ли въ немъ, наконецъ, молящій взглядъ ея сознаніе жестокой песправедливости?

Минуты теплой симпатіи бываютъ въ жизни даже самыхъ угрюмыхъ и черствыхъ людей, хотя они и скрываютъ это очень старательно. Видъ дочери-красавицы, незам?тно достигшей полнаго развитія, могъ вызвать такую минуту даже и въ гордой жизни м-ра Домби. Ее могла вызвать мимолетная мысль, что семейное счастье было отъ него такъ близко, a онъ и не зам?тилъ его среди своего черство-мрачнаго высоком?рія. Его могло тронуть н?мое краснор?чіе взоровъ дочери, говорившей, казалось: 'Отець мой! заклинаю тебя памятью умершихъ, моимъ полнымъ страданія д?тствомъ, полночной встр?чей нашей въ этомъ мрачномъ дом?, крикомъ, вызваннымъ изъ груди моей болью сердца, — обратись ко мн?, отецъ мой, найди уб?жище въ любви моей, пока еще не поздно!' — Впрочемъ, теплое чувство могло быть вызвано и другими, не столь возвышенными мыслями.

Онъ вспомнилъ, можетъ быть, что потеря сына вознаграждена теперь новымъ союзомъ; даже, можетъ быть, просто причислилъ Флоренсу къ комнатнымъ украшеніямъ. Д?ло въ томъ, что онъ продолжалъ смотр?ть на нее все съ бол?е и бол?е н?жнымъ чувствомъ; она начала какъ то сливаться въ глазахъ его съ любимымъ сыномъ, такъ что, наконецъ, онъ не могъ почти различать ихъ. Онъ все смотр?лъ, и ему почудилось, что онъ видитъ ее наклонившеюся надъ кроватью малютки, не какъ соперника, a какъ ангела- хранителя. Въ немъ пробудилось желаніе заговорить съ ней, подозвать ее къ себ?. Невнятныя, трудныя съ непривычки слова: 'Флоренса, поди сюда!' были уже почти на язык?, но ихъ заглушили чьи-то шаги на л?стниц?.

То была его жена. Она перем?нила костюмъ и вошла теперь въ пеньюар?, съ распущенными волосами, свободно падавшими на плечи. Домби былъ пораженъ, но только не перем?ною нлатья.

— Флоренса, моя милая, — сказала Эди?ь, — a я тебя везд? искала.

И она с?ла возл? Флоренсы, наклонилась и иоц?ловала ея руку. Домби едва могъ узнать жену — такъ она изм?нилась. Не только улыбка на ея лиц? была для него новостью, но и вс? манеры, выраженіе глазъ, тонъ голоса, участіе, очевидное желаніе понравиться… Н?тъ, это не Эди?ь!

— Тише, маменька. Папенька спитъ.

И вдругъ Эди?ь опять сталь Эди?ью; она взглянула въ уголъ, гд? сид?лъ Домби, и Домби увид?лъ знакомое лицо Эди?и.

— Я никакъ не думала, чтобы ты была зд?сь, Флоренса.

И опять мгновенная перем?на! Какъ н?жно прозвучали эти слова!

— Я нарочно ушла пораньше наверхъ, — продолжала Эди?ь, — чтобы поговорить съ тобою. Но вошедши въ твою комнату, я увид?ла, что птичка улет?ла, и напрасно ждала ея возвращенія.

И будь Флоренса въ самомъ д?л? птичка, Эди?ь не могла бы прижать ее къ своей груди н?жн?е.

— Пойдемъ, моя милая!

— Папенька, я думаю, не удивится, проснувшись, что меня н?тъ? — нер?шительно произнесла Флоренса.

— Ты сомн?ваешься?

Флоренса опустила голову, встала и сложила работу. Эди?ь взяла ее подъ руку, и он? вышли какъ сестры. 'Даже и походка ея что-то не та', подумалъ м-ръ Домби, провожая ее глазами за поротъ.

Часы на колокольн? пробили три, a онъ все еще сид?лъ нелодвижно въ углу, не сводя глазъ съ того м?ста, гд? была Флоренса. Св?чи догор?ли, въ комнат? стало темно, но на лиц? его витала тьма, темн?е всякой ночи.

Флоренса и Эди?ь долго разговаривали, сидя передъ каминомъ въ отдаленной комнат?, гд? умеръ маленькій Павелъ. Бывшій тамъ Діогенъ хот?лъ было сначала не впустить Эди?и, но потомъ, какъ будто только изъ желанія угодить своей госпож?, впустилъ ее и удалился ворча въ переднюю. Скоро, однако, онъ какъ будто понялъ, что, несмотря на хорошее нам?реніе, сд?лалъ ошибку, какую д?лаютъ самыя лучшія собаки, и, желая загладить проступокъ, вошелъ потихоньку опять въ комнату, улегся между дамами прямо противъ огня, высунулъ языкъ и началъ слушать съ самымъ глупымъ выраженіемъ.

Разговоръ шелъ сначала о книгахъ и занятіяхъ Флореысы и о томъ, какъ провела она время со дня свадьбы. Это нав?ло ее на предметъ, близкій ея сердцу, и со слезами на глазахъ оиа сказала:

— О, маменька, съ т?хъ поръ я перенесла много горя!

— Ты, Флоренса? ты перенесла горе?

— Да. Б?дный Вальтеръ утонулъ.

Флоренса закрыла лицо руками и горько заплакала.

— Скажи мн? пожалуйста, — сказала, лаская ее, Эди?ь, — кто былъ этотъ Вальтеръ, что ты о немъ