теб?. Твоя молодость, конечно, прошла такъ же, какъ и моя. Т?мъ хуже для насъ об?ихъ. Не буду ни упрекать тебя, ни оправдывать себя. Къ чему? зач?мъ? Все р?шено и покончено давнымъ давно. Я не дитя, и ты не сестра благочестиваго краснобая, зас?дающаго въ суд?. Д?лить намъ нечего, и авось ты не станешь переливать изъ пустого въ порожнее. Мы довольно знаемъ другъ друга.

И, однако, при всемъ униженіи она была красавицей въ полномъ смысл? этого слова. Самый поверхностный наблюдатель не могъ не зам?тить изящества и р?дкой правильности ея формъ даже въ минуты б?шеной злобы, исказившей черты ея лица; когда, наконецъ, это лицо успокоилось, и въ прекрасныхъ черныхъ глазахъ, обращенныхъ на огонь, заискрилось чувство грусти, ея фигура, измученная и усталая, представляла совершенн?йшее подобіе падшаго ангела, осужденнаго на безконечныя страданія въ юдоли плача и скорбей.

Н?сколько минутъ длилось молчаніе съ об?ихъ сторонъ. Старуха, любовавшаяся исподтишка на свою дочь, осм?лилась протянуть къ ней черезъ столъ свою руку и, не встр?чая сопротивленія, прикоснулась къ ея лицу и начала разглаживать волосы. Алиса не сд?лала никакого движенія. Ободренная этимъ спокойствіемъ, старуха стремительно подб?жала къ ней, скинула ея башмаки и набросила на ея плечи какое-то подобіе сухого платья. Во все это время она бормотала безсвязныя ласки и съ напряженнымъ вниманіемъ всматривалась въ черты ея лица.

— Ты очень б?дна, матушка? — спросила Алиса, осматривая жалкую избенку.

— Горько б?дна, мое дитятко.

На лиц? старухи выразился какой-то неопред?ленный испугъ. Быть можетъ, любуясь дочерью, она припомнила одну изъ ужасныхъ сценъ, какія должны были повторяться часто въ ея борьб? съ отвратительной нищетой, или, можетъ быть, ее взволновало опасеніе за будущую судьбу воротившейся дочери. Какъ бы то ни было, старуха остановилась передъ Алисой съ самымъ покорнымъ видомъ, опустила голову и какъ-будто умоляла о пощад?.

— Ч?мъ ты живешь, матушка?

— Милостыней, мое дитятко.

— И воровствомъ?

— Да, по-временамъ и воровствомъ, да только ужъ какое мое воровство? Я стара, хила и начинаю всего бояться. Безд?лку какую-нибудь съ мальчишки или д?вченки, и то все р?же и р?же. A вотъ я недавно слонялась за городомъ, лебедушка моя, и подм?тила недурную поживу. Я караулила.

— Караулила?

— Я не спускала глазъ съ одной семьи, мое дитятко, — продолжала старуха умоляющимъ тономъ, предупреждая возраженіе и упреки.

— Съ какой семьи?

— Тс!.. Не сердись на меня, лебедушка. Я это д?лала изъ любви къ теб?, поминая свою заморскую красотку.

Старуха взяла и поц?ловала ея руку. Въ глазахъ ея опять выразилась просьба о пощад?.

— Это было давненько, мое дитятко: я пробиралась за угломъ и тутъ мн? удалось заманить къ себ? его маленькую дочь.

— Чью дочь?

— Не его, Алиса, не его. Что ты на меня такъ сердито смотришь? Право не его. Это не можетъ быть.

— Чью же? Ты сказала, его дочь.

— Да не кричи такъ громко. Ты пугаешь меня, касатушка. Дочь м-ра Домби, только м-ра Домби. Съ той поры я видала ихъ сплошь да рядомъ. Я видала и е_г_о.

При посл?днемъ слов? старуха съежилась и отпрянула назадъ, какъ будто боялась взрыва ярости въ своей дочери. Но хотя лицо Алисы, постоянно обращенное на мать, выражало сильн?йшее негодованіе однако она не тронулась съ м?ста, только кулаки ея т?сн?е прижались къ груди, какъ-будто она хот?ла этимъ удержать ихъ отъ нападенія при внезапной злости, которая ею овлад?ла.

— Какъ мало онъ думалъ, кого вид?лъ передъ собой! — взвизгнула старуха, подымая сжатые кулаки.

— И какъ мало онъ объ этомъ заботился! — проворчала Алиса сквозь зубы.

— A мы стояли съ нимъ лицомъ къ лицу. Я разговаривала, и онъ разговаривалъ. Я сид?ла и караулила, когда онъ ходилъ въ рощ? между деревьями. При каждомъ шаг? я посылала ему всл?дъ тысячи чертей и проклинала его на вс? корки.

— Большое ему д?ло до твоего проклятья! Онъ, я думаю, живетъ себ? прип?ваючи.

— Да, ему ни чорта не д?лается…

Старуха остановилась, такъ какъ лицо и вся фигура ея дочери исказились страшнымъ образомъ. Казалось, ея грудь хот?ла лопнуть отъ напряженій подавляемой злобы. Ея усилія задушить въ себ? эту бурю были столь же страшны, какъ и самая ярость. Однако, ей удалось преодол?ть себя, и посл? минутнаго молчанія она спросила:

— Онъ женатъ?

— Н?тъ, лебедушка.

— Женится, можетъ быть?

— Не знаю, a кажись, что н?тъ. Но его начальникъ и пріятель женится, и вотъ гд? мы поздравимъ его такъ, что самъ дьяволъ въ присядку запляшетъ предъ его глазами!

Старуха кричала и прыгала, какъ в?дьма въ полномъ разгар? сатанинской вечеринки.

— Мы нат?шимся, говорю теб?, по горло, и эта женитьба отзовется ему на томъ св?т?. Помяни мое слово.

Дочь бросила на нее вопросительный взглядъ.

— Но ты измокла, моя касатка, устала, какъ собака, и проголодалась, какъ волчица. Ч?мъ бы тебя накормить и напоить?

Старуха бросилась къ шкафу и, вытащивъ н?сколько полупенсовъ, звякнула ими объ столъ.

— Вотъ моя казна, вся тутъ, и больше — ничего. У тебя н?тъ деньженокъ, Алиса?

Невозможно описать, какою жадностью наполнились глаза старухи, когда дочь пол?зла за пазуху за полученнымъ подаркомъ.

— Все?

— Ничего больше. И это подано изъ состраданья.

— Изъ состраданья — эхва? — завизжала старуха, впиваясь въ серебряную монету, которая, къ ея отчаянію, все еще была въ рукахъ ея дочери. — Нутка, посчитаемъ. Шесть да шесть — дв?надцать, да еще шесть восемнадцать. Такъ! Теперь распорядимся на славу. Сейчасъ поб?гу за хл?бомъ и водкой.

И съ проворствомъ, необыкновеннымъ въ дряхлой старух?, она напялила дрожащими руками дырявую шляпу и накрылась шалью. Монета, къ ея отчаянію, все еще была въ рукахъ Алисы.

— Какая же намъ пот?ха отъ этой женитьбы? Ты еще не сказала, матушка.

— Да ужъ будетъ пот?ха, — отв?чала мать, про должая возиться около лохмотьевъ, — пот?ха отъ гордости, отъ ненависти, и ужъ никакъ не отъ любви, — пот?ха отъ ссоры этихъ гордецовъ и отъ опасности… отъ опасности, Алиса.

— Отъ какой же?

— Увидишь, a покам?стъ помалчивай. Я знаю, что знаю. Не худо бы имъ огляд?ться и держать ухо востро. A ужъ моя д?вка найдетъ себ? м?стечко, — ухъ! — какое м?стечко!

И улучивъ минуту, когда дочь, занятая размышленіемъ, разжала руку, гд? хранилась серебряная монета, старуха мгновенно ее выхватила и скороговоркой продолжала:

— Поб?гу, моя касатка, поб?гу за хл?бомъ и за водкой. Славно поужинаемъ.

Говоря это, она перебрасывала деньги съ руки на руку. Алиса взяла назадъ свою монету и прижала ее къ губамъ.

— Что ты, Алиса? ц?луешь монету? Это похоже на меня. Я часто ц?лую деньги. Он? къ намъ милостивы во всемъ, да только жаль, что не кучами приходятъ.

— Не припомню, матушка, чтобы я прежде когда это д?лала. Теперь ц?лую эту монету изъ воспоминанія объ особ?, которая подарила мн? ее.

— Вотъ что! Ну, пожалуй, и я ее поц?лую, a надо ее истратить. Я мигомъ ворочусь.