Разстроганный джентльменъ поднесъ ея руку къ своимъ устамъ, какъ н?жный отецъ, который ласкаетъ и благодаритъ послушное дитя.

— Если со временемъ придетъ пора, — сказала Герріэтъ, — когда онъ отчасти возвратитъ потерянное положеніе…

— Возвратитъ! какъ онъ можетъ на это разсчитывать? Возвращеніе зависитъ отъ руки, вооруженной противъ него на жизнь и смерть. Я, конечно, нисколько не ошибаюсь, когда думаю, что братъ питаетъ къ нему непримиримую ненависть именно за то, что лишился черезъ него ангела, который служилъ украшеніемъ его жизни.

— Сэръ, вы коснулись предмета, о которомъ никогда не говоримъ даже мы, — сказала Герріэтъ.

— Извините, мн? сл?довало бы догадаться. Прошу васъ забыть неосторожныя слова. Теперь, возвращаясь опять къ ц?ли своего визита, я осм?ливаюсь просить y васъ двухъ милостей.

— Какихъ же?

— Во-первыхъ, какъ скоро вы р?шитесь на перем?ну въ вашемъ положеніи, позвольте мн? быть тогда вашей правой рукой. Я очень хорошо знаю, посторонній челов?къ не им?етъ права на такое снисхожденіе, но будьте ув?рены, я не совс?мъ для васъ посторонній. Тогда вамъ изв?стно будетъ и мое имя, которое теперь безполезно было бы знать, впрочемъ, предваряю, оно не им?етъ большого в?са.

— Кругъ нашихъ друзей, — отв?чала Герріэтъ съ кроткой улыбкой, — далеко не такъ великъ, чтобы разсчитывать на знаменитость при выбор? знакомыхъ. Принимаю ваше предложеніе.

— Во-вторыхъ, вы об?щайте мн? по временамъ, то есть, утромъ каждый понед?льникъ, ровно въ девять часовъ, когда я, отправляясь по д?ламъ, обыкновенно прохожу мимо ватего дома — привычка! что прикажете д?лать? я мученикъ привычки, — говорилъ джентльменъ въ припадк? странной наклонности сбивать себя съ толку, — вы об?щаетесь мн? въ это время сид?ть y воротъ или подъ окномъ. Братъ вашъ уходитъ въ этотъ часъ, но я y васъ не прошу позволенія заходить къ вамъ въ домъ. Я даже буду проходить мимо васъ молча, не говоря ни слова. Мн? только хочется васъ вид?ть и ув?риться собственными глазами, что вы здоровы. Вамъ, въ свою очередь, не м?шаетъ им?ть въ виду, что y васъ есть другъ, старый, с?дой другъ, на котораго вы вполн? можете положиться.

— Теперь мн? остается напомнить, — продолжалъ джентльменъ, вставая съ м?ста, — что мой визитъ будетъ тайной для вашего брата; онъ отнюдь не долженъ знать, что есть на св?т? челов?къ, которому изв?стна исторія его жизни. Я, однако, радъ, что знаю ее, такъ какъ она совс?мъ выходитъ изъ круга обыкновенныхъ вещей.

Съ этими словами джентльменъ, выходя изъ дверей, началъ, не над?вая шляпы, раскланиваться съ т?мъ счастливымъ соединеніемъ непринужденной в?жливости и непритворнаго участія, которое могло быть исключительно и единственно выраженіемъ благороднаго сердца.

Многія полузабытыя мысли зароились теперь въ душ? Герріэтъ Каркеръ посл? этого визита. Уже давно ни одинъ гость не переступалъ черезъ этотъ порогъ; давно не раздавался въ ея ушахъ музыкальный голосъ искренней симпатіи. Долго еще она вид?ла передъ собой благородную фигуру незнакомца и, казалось, внимательно прислушивалась къ его словамъ. Онъ затронулъ самую чувствительную струну ея сердца и со всею силою пробудилъ въ ея душ? то роковое событіе, которое изм?нило всю ея жизнь.

Герріэтъ Каркеръ принялась за работу и старалась высвободиться изъ-подъ бремени тяжелыхъ впечатл?ній, но работа сама собою вывалилась изъ рукъ, и мысли ея унеслись далеко за пред?лы повседневныхъ занятій. Мечтая и работая она не зам?чала, какъ проходило время и погода изм?нялась. Горизонтъ, сначала тихій и ясный, постепенно покрылся облаками; в?теръ уныло зажужжалъ въ окна, крупныя капли дождя забарабанили по кровл?, и густой туманъ, налегшій на городъ, совершенно скрылъ его изъ виду.

Въ такую погоду она часто съ грустью и сожал?ніемъ смотр?ла на несчастныхъ тружениковъ, которые тащились въ Лондонъ по большой дорог?, усталые, печальные, какъ будто предчувствовавшіе, что нищета ихъ погрузится въ огромномъ город?, какъ капля въ океан? или песчинка на морскомъ берегу. День за днемъ волочились жалкіе скитальцы для насущной корки хл?ба, въ ведро и ненастье, въ зной и стужу, обливаемые потомъ, продуваемые насквозь холоднымъ в?тромъ. И никогда не возвращались они назадъ, поглощенные въ этомъ бездонномъ омут? челов?ческихъ суетъ и треволненій житейскаго моря, пошлыя жертвы госпиталей, кладбища, острога, желтаго дома, лихорадки, горячки, тифа, разврата и — смерти!

Пронзительный в?теръ завывалъ и б?сновался на заброшенномъ пустыр?, съ отчаянною яростью; со вс?хъ сторонъ налегли густыя тучи, и ночь среди б?лаго дня воцарилась на мрачномъ горизонт?. Передъ окномъ Герріэтъ Каркеръ обрисовалась одна изъ этихъ несчастныхъ фигуръ съ позорнымъ клеймомъ отвратительной нищеты.

Женщина. Одинокая женщина л?тъ тридцати, высокая, правильно сложенная, прекрасная, въ нищенскихъ лохмотьяхъ. Пыль, м?лъ, глина, известь, щебень, — вс? принадлежности загородной дороги, клочками вис?ли на ея с?ромъ капот?, промоченномъ до посл?дней нитки. Ни шляпки, ни чепчика на голов?, и ничто не защищало ея густыхъ черныхъ волосъ, кром? грязной косынки, которой изорванные концы вм?ст? съ волосами заслоняли ея широкіе черные глаза, окончательно осл?пленные в?тромъ. Часто она останавливалась среди дороги и старалась черезъ густой туманъ разгляд?ть окружающіе предметы.

Въ одну изъ такихъ минутъ ее зам?тила Герріэтъ Каркеръ; когда ея руки опустились на лобъ, загор?вшій отъ солнца, расчистили на лиц? громоздившіяся пряди растрепанныхъ волосъ и клочки изорванной косынки, во всей ей фигур?, дикой и прекрасной, ярко обозначались сл?ды позорнаго равнодушія и къ погод?, и ко вс?мъ окружающимъ предметамъ Эта ужасная безпечность, въ связи съ нищетой и дикимъ отчаяніемъ, глубоко растрогала сердце женщины, которая ее наблюдала. Она подумала обо всемъ, что было унижено и развращено вн? и внутри ея: о скромныхъ прелестяхъ души, задавленныхъ и окамен?лыхъ, подобно прелестямъ прекраснаго т?ла, о многихъ дарахъ природы, разв?янныхъ в?тромъ, какъ эти растрепанные волосы.

Размышляя объ этой прекрасной развалин? среди бури и проливного дождя, Герріэтъ не отворотилась отъ нея съ негодованіемъ, какъ это на ея м?ст? сд?лали бы тысячи знатныхъ женшинъ, но пожал?ла о ней отъ всего сердца.

Между т?мъ ея падшая сестра пробиралась впередъ, бросая дикій и туманный взглядъ на отдаленный городъ, закрытый туманомъ. Походка ея была тверда и см?ла, при всемъ томъ усталость измучила ее ужасно, и посл? минутной нер?шительности она ус?лась на кучу кирпичей. Неумолимый дождь продолжалъ колотить ее спереди и сзади, но она объ этомъ не заботилась.

Она была теперь насупротивъ Каркерова дома. Поднявъ голову, за минуту покрытую об?ими руками, она встр?тилась съ глазами Герріэтъ.

Въ то же мгновеніе Герріэтъ выб?жала къ воротамъ и махнула ей рукой.

Странница подошла.

— Зач?мъ вы стоите на дожд?? — ласково спросила Гарріетъ.

— Зат?мъ, что мн? некуда д?ваться.

— Но жилыя м?ста отъ васъ недалеко. Не угодно ли войти сюда? — Герріэтъ указала на дверь, — вы найдете радушный пріемъ.

Странница вошла. Ея взоръ не обнаружилъ никакой благодарности, и, казалось, дикое сомн?ніе было ея единственнымъ чувствомъ. Не говоря ни слова, она с?ла на стулъ и посп?шила сбросить съ ноги изорванный башмакъ, откуда посыпались мусоръ и щебень. Нога была изранена и въ крови.

Герріэтъ Каркеръ испустила пронзительный крикъ. Странница посмотр?ла на нее съ презрительной и недов?рчивой улыбкой.

— Израненная нога — эгэ! Какая тутъ б?да? и что вамъ за д?ло до израненной ноги y такой женщины, какъ я?

— Потрудитесь омыть и перевязать вашу ногу, — сказала Герріэтъ ласковымъ тономъ. — Позвольте подать вамъ воды и полотенце.

Женщина судорожно схватила ея руку и, закрывъ ею свои глаза, принялась рыдать, — не какъ женщина, но какъ суровый мужчина, застигнутый врасплохъ въ своей необыкновенной слабости. Ея грудь подымалась высоко, глаза гор?ли лихорадочнымъ блескомъ, и все обличало сильн?йшее волненіе.

Больше изъ благодарности, ч?мъ по чувству самосохраненія, странница обмыла и перевязала израненную ногу. Потомъ Герріэтъ предложила ей остатокъ своего ум?реннаго завтрака и посов?товала