висящаго на ст?н?, или его оригинала, который подъ нимъ завтракаетъ въ своихъ спокойныхъ креслахъ? Неужели, наконецъ, хозяинъ домика, отд?ляя чрезъ ежедневное дыханье частицу самого себя, мало-по- малу сообщилъ вс?мъ этимъ предметамъ неопред?ленное выраженіе собственной личности?

Итакъ, м-ръ Каркеръ, главный приказчикъ, кушаетъ свой завтракъ. Красивый попугай въ блестящей кл?тк? на стол? рвется, клюетъ проволоку и, гуляя подъ куполомъ вверхъ ногами, трясетъ свой домикъ и кричитъ; но м-ръ Каркеръ, не обращая вниманія на птицу, пристально и съ улыбкой вглядывается въ картину на противоположной ст?н?.

— Необыкновенное случайное сходство! — восклицаетъ м-ръ Каркеръ.

Чтоже это такое? Юнона? или просто какая-нибудь нимфа изв?стнаго сорта? Это фигура женщины, красавицы необыкновенной. Она немного отворотилась, но лицо ея обращено на зрителя, и она бросаетъ на него надменный взглядъ.

Удивительно похожа на Эди?ь!

М-ръ Каркеръ улыбается и, продолжая смотр?ть на картину, д?лаетъ жестъ… угрозы? н?тъ, однако, похожій на угрозу. Или этимъ выражалось сознаніе собственнаго торжества? н?тъ, однако, почти такъ. Или онъ им?лъ дерзость послать воздушный поц?луй? н?тъ, a пожалуй, что и такъ. Сд?лавъ этоть многозначительный жестъ, м-ръ Каркеръ продолжаетъ завтракъ и смотритъ на заморскую пл?нную птицу, которая теперь барахтается въ вызолоченной кл?тк? около обруча, очень похожаго на обручальное кольцо, и безъ устали махаетъ крыльями для удовольствія своего хозяина.

Другой домъ находится на противоположной сторон? Лондона подл? большой С?верной дороги, н?когда д?ятельной и шумной, теперь заброшенной, пустой, и по которой тянутся только п?шеходы за насущнымъ кускомъ хл?ба. Домикъ — б?дный, т?сный, скудно меблированный, но чистый и опрятный, даже съ претензіями на н?который комфортъ, обнаружившійся въ цв?тахъ на окнахъ и разведенныхъ въ небольшомъ палисадник?. Окружающая перспектива не им?етъ опред?леннаго характера и значенія. Лежитъ скромный домикъ не то, чтобы за городомъ, но и не то, чтобы въ город?. Какъ могучій богатырь, собравшійся въ отдаленный путь, гигантскій городъ перешагнулъ черезъ это м?сто и потащилъ впередъ свои кирпичныя и глиняныя ноги, но промежуточное пространство между этими ногами все еще остается бл?днымъ предм?стьемъ, и зд?сь-то, между высокими трубами, изрыгающими день и ночь густые клубы дыму, уединенно расположенъ этотъ второй домикъ фасадомъ на поляну, гд? растутъ крапива и полынь, и куда въ эту минуту въ сотый разъ ненарокомъ забрелъ птичій охотникъ, который даетъ себ? клятву никогда больше не заглядывать въ это дикое захолустье.

Живетъ зд?сь особа, оставившая первый домъ изъ преданности къ несчастному брату. Тамъ была она единственнымъ ангеломъ, сообщавшимъ жизнь и движеніе роскошной вилл?, и хотя м-ръ Каркеръ пересталъ ее любить посл? того, что онъ назвалъ ея неблагодарностью, хотя, въ свою очередь, онъ оставилъ ее совершенно, однако же, воспоминаніе о ней еще не умерло даже въ его сердц? и не изгладилось въ его дом?; ея цв?тникъ поддерживается въ прежнемь вид?, какъ-будто вчера только оставленный заботливой хозяйкой, хотя м-ръ Каркеръ не заглядываетъ въ него никогда.

Много съ той поры изм?нилась Герріэтъ Каркеръ, но не время набросило на ея красоту т?нь печали, безпокойства и ежедневной борьбы съ б?дственнымъ бытіемъ. При всемъ томъ Герріэтъ Каркеръ еще красавица, кроткая, спокойная, одинокая, удаленная отъ вс?хъ, для кого должны были расцв?тать ея д?вственныя прелести.

Да, никто не знаетъ Гарріэтъ Каркеръ. Никто не обращаетъ вниманія на д?вушку въ ея б?дномъ плать? домашняго изд?лія и увядающую со дня на день. И живетъ она въ забвеніи, въ совершенномъ удаленіи отъ св?та, отдавшись скромнымъ и скучнымъ домашнимъ доброд?телямъ, не им?ющимъ ничего общаго съ принятыми понятіями о высокихъ подвигахъ героизма и самогюжертвованія…

Герріэтъ Каркеръ облокотилась на плечо мужчины, еще молодого, но пос?д?вшаго и съ грустной физіономіей, исковерканной продолжительными страданіями. Это ея несчастный братъ, котораго она, и одна только она, ведетъ съ безприм?рнымъ самоотверженіемъ по безплодной дорог? жизни, разд?ляя его позоръ и вс? лишенія, сопряженныя съ его ужасною судьбою.

— Еще рано, Джонъ, — сказала Герріэтъ, — зач?мъ ты идешь такъ рано?

— Не раньше и не позже какъ всегда, милая Герріэтъ. Будь y меня лишнихъ н?сколько минутъ, я бы желалъ пройти мимо дома, гд? простился съ нимъ въ посл?дній разъ.

— Какъ жаль, что я не знала и не вид?ла его!

— Это къ лучшему, другъ мой, если вспомнить его участь.

— Но я не могла бы теперь больше плакать, если бы и знала его лично. Твоя печаль вм?ст? и моя печаль. Но если бы я знала его такъ же, какъи ты, мое общество, конечно, было бы теперь отрадн?е для тебя.

— Есть ли на св?т? радости или печали, которыхъ ты не разд?ляешь со мной, милая сестра?

— Над?юсь, ты ув?ренъ, что н?тъ.

— Какъ же думать посл? этого, что твое общество, въ томъ или другомъ случа?, будетъ для меня отрадн?й, нежели оно есть и будетъ всегда? Я чувствую, Гарріэтъ, ты знала моего друга и одобряла вс? мои отношенія къ нему.

Герріэтъ тихонько отняла руку, покоющуюся на плеч? брата, и, посл? н?котораго колебанія, отв?чала:

— Не совс?мъ, Джонъ, не совс?мъ.

— Ты думаешь, я не сд?лалъ бы ему никакого вреда, если бы позволилъ себ? сбдизиться съ нимъ т?сн?е?

— Да, я такъ думаю.

— Умышленно, конечно, видитъ Богъ, я бы не повредилъ; но во всякомъ случа? недолжно было компрометировать его репутацію подобнымъ знакомствомъ. Согласишься ли ты, моя милая, или не согласишься…

— Не соглашусь, не соглашусь.

— Но мн? даже теперь отрадно думать, что я всегда отстранялъ отъ себя пылкаго юношу.

Зат?мъ Джонъ Каркеръ, оставляя меланхолическій тонъ, улыбнулся сестр? и сказалъ:

— Прощай, Герріэтъ!

— Прощай, милый Джонъ! Вечеромъ, въ изв?стный часъ и въ изв?стномъ м?ст?, я, по обыкновенію, выйду къ теб? навстр?чу, когда ты будешь возвращаться домой. Прощай.

И она подставила ему свое лицо для поц?луя. Въ этомъ лиц? былъ его домъ, его жизнь, его вселенная, и между т?мъ въ немъ же заключалась часть его наказанія и печали. Въ легкомъ, едва зам?тномъ облак?, которое его покрывало, равно какъ въ постоянств? и въ томъ, что она принесла ему въ жертву свои радости, наслажденія, надежды, всю будущность, онъ вид?лъ горькіе, но всегда сп?лые и св?жіе плоды своего стараго преступленія.

Герріэтъ стояла y дверей и, сложивъ руки на груди, смотр?ла, какъ ея братъ пробирается по неровной полос? зелени передъ ихъ домомъ, гд? еще такъ недавно былъ прекрасный зеленый лугъ, a теперь разстилался безобразный пустырь, загроможденный мусоромъ, кирпичами и досками, изъ-за которыхъ начинали проглядывать низкія хижины, разбросанныя неискусною рукою. Два-три раза Джонъ Каркеръ оглядывался назадъ и встр?чалъ на лиц? сестры лучезарную улыбку, падавшую живительнымъ лучомъ на его истерзанное сердце. Когда, наконецъ, онъ повернулъ за уголъ и скрылся изъ виду, долго сдерживаемыя слезы градомъ полились изъ глазъ его сестры.

Но недолго Герріэтъ Каркеръ могла предаваться своей печали. Челов?къ въ нищет? не им?етъ права думать о своемъ несчастьи, и ежедневныя мелкія хлопоты о средствахъ къ существованію заставляютъ его забыть, что есть въ немъ умъ, жаждущій благородной д?ятельности, и сердце, способное проникаться высокими чувствованіями. Убравъ комнату и вычистивъ мебель, Герріэтъ съ безпокойнымъ лицомъ сосчитала скудный запасъ серебряной монеты и побрела на рынокъ покупать припасы для сегодняшняго об?да. Дорогой она размышляла, сколько ей можно этимъ утромъ съэкономить пенсовъ и полупенсовъ для чернаго дня. Такъ тянулась жизнь б?дной женщины, скучная, грязная, однообразная. Не было передъ ней подобострастной толпы лакеевъ и служанокъ, передъ которыми тысячи другихъ женщинъ им?ютъ случай каждый день выставлять на показъ возвышенное геройство своей души.

Между т?мъ, какъ она выходила со двора, и въ дом? не оставалось живой души, къ дому подошелъ какой-то джентльменъ, уже не молодой, но здоровый и цв?тущій, съ пріятной физіономіей и добродушнымъ