шепотомъ: 'держись кр?пче!'

— Вы куете безстыдные заговоры, собираетесь на плутовскія сов?щанія, назначаете безсов?стныя rendez-vous и принимаете въ своемъ вертеп? простодушныхъ д?вушекъ, такъ ли капитанъ Куттль? Да посл? этого надобно быть просто съ м?днымъ лбомъ, чтобы осм?литься придти сюда! Ахъ вы заговорщики! прятальщики! б?глецы! бездомники! Ступайте вонъ, еще разъ вамъ говорю, или васъ вытолкаютъ за шиворотъ!

— Дружище, — началъ капитанъ, задыхаясь и дрожащимъ голосомъ, — обо многомъ я хот?лъ бы съ тобой переговорить, но въ эту минуту языкъ мой остается на привязи. Мой молодой другъ, Вальтеръ, потонулъ для меия только прошлою ночью, и я, какъ видишь, стою на экватор?. Но ты и я еще живы, любезный мой благод?тель, и авось корабли наши столкнутся когда-нибудь бортъ о бортъ.

— Не сов?тую теб? этого желать, любезный мой другъ, — отв?чалъ Каркеръ съ тою же саркастическою откровенностью, — наши встр?чи для тебя не обойдутся даромъ, будь въ этомъ ув?ренъ. Челов?къ я не слишкомъ нравственный; но пока я живъ, и пока есть y меня уши и глаза, я никому въ св?т? не позволю изд?ваться надъ домомъ или шутить надъ к?мъ-нибудь изъ его членовъ. Помни это хорошенько, любезный другъ, и маршъ-маршъ на л?во кругомъ.

Оглянувшись еще разъ вокругъ себя, капитанъ медленно вышелъ изъ дверей, оставивъ м-ра Каркера передъ каминомъ въ самомъ веселомъ и счастливомъ расположеніи духа, какъ будто душа его была столь же чиста, какъ его блестящее голландское б?лье.

Проходя черезъ контору, капитанъ инстинктивно взглянулъ на м?сто, гд? сиживалъ б?дный Вальтеръ; тамъ теперь былъ другой молодой челов?къ съ прекраснымъ св?жимъ лицомъ, точь-въ-точь какъ y Вальтера, когда они въ маленькой гостиной откупоривали предпосл?днюю бутылку знаменитой старой мадеры. Сц?пленіе идей, пробужденныхъ такимъ образомъ, значительно облегчило душу капитана. Мало- по-малу сильный гн?въ началъ потухать, и слезы ручьями полились изъ его глазъ.

Возвратившись къ деревянному мичману, капитанъ ус?лся въ углу темнаго магазина, и его негодованіе, при всей напряженности, совершенно уступило м?сто душевной тоск?. Всякая вражда должна была умолкнуть передъ торжественнымъ лицомъ смерти, и никакіе плуты въ св?т? не могли устоять передъ священной памятью отшедшаго друга.

Единственная вещь, которая, независимо отъ погибели Вальтера, представлялась уму капитана съ н?которою ясностью, была та, что вм?ст? съ Вальтеромъ погибли для него вс? связи въ этомъ мір?. Онъ упрекалъ себя, и довольно сильно, за сод?йствіе невинному обману Вальтера, но въ то же время, вспоминая о м-р? Каркер?, извинялъ себя т?мъ, что приведенъ былъ въ заблужденіе такимъ плутомъ, который могъ опутать самого сатану. М-ръ Домби, тоже какъ его приказчикъ, былъ, очевидно, челов?комъ недосягаемымъ и недоступнымъ въ челов?ческихъ отношеніяхъ. О встр?ч? съ Флоренсой теперь, конечно, нельзя было и думать, и баллада о любовныхъ похожденіяхъ Пегги должна быть предана в?чному забвенію. Думая о вс?хъ этихъ вещахъ и совершенно забывая о собственной обид?, капитанъ Куттль пристально и тоскливо смотр?лъ на мебель темной комнаты, какъ будто вид?лъ въ ней корабельные обломки, въ безпорядк? разбросанные передъ его глазами.

При всемъ томъ, кипитанъ не забылъ своего посл?дняго земного долга въ отношеніи къ б?дному Вальтеру. Подбодривъ себя и разбудивъ Роба, который въ самомъ д?л? чуть не уснулъ при этихъ искусственныхъ сумеркахъ, капитанъ заперъ на ключъ двери магазина и, отправившись вм?ст? съ нимъ на толкучій рынокъ, купилъ дв? пары траурнаго платья — одну, необычайно узкую, для Точильщика, другую, необычайно широкую, для собственной особы. Онъ промыслилъ также для Робина оригинальную шляпу, равно зам?чательную какъ по симметріи, такъ и по счастливому сочетанію въ ней матроса съ угольнымъ мастеромъ. Все это имъ продалъ одинъ честн?йшій негоціантъ, который самъ не могъ надивиться, какимъ образомъ платье пришлось имъ впору, и зам?тилъ относительно фасона, что изящн?е ничего не могли выдумать вс? художники города Лондона, соединенные вм?ст?. На этомъ основаніи капитанъ и Точильщикъ тотчасъ же облеклись въ свои новые костюмы и представили глазамъ изумленныхъ наблюдателей чудную картину, достойную геніальн?йшей кисти.

Въ этой изм?ненной форм? капитанъ им?лъ честь принимать y себя передъ об?домъ м-ра Тутса.

— Я теперь на экватор?, молодой челов?къ, и могу только иодтвердить вчерашнія новости! Скажите молодой женщин?, чтобы она осторожно сообщила объ этомъ молодой леди, и скажите еще, чтобы он? об? не думали больше о капитан? Куттл?, хотя самъ я буду думать о нихъ, когда ураганы омрачатъ горизонтъ и волны разъярятся на бурномъ мор?… пріищите это м?сто y доктора Уатса и положите закладку {Doctor Watts — изв?стный сочинитель молитвъ и гимновъ; но капитанъ Куттль зд?сь, какъ и везд?, д?лаетъ нев?рную цитату, выхвативъ н?сколько словъ изъ матросской п?сни и приписавъ ихъ Уатсу. Прим?ч. перев.}.

Разсмотр?ніе дружескихъ проектовъ м-ра Тутса капитанъ отложилъ до удобн?йшаго времени и посп?шил] проститься съ этимъ джентльменомъ. Духъ капитана Куттля разстроился до такой степени, что онъ почти р?шился въ этотъ день не принимать предосторожностей противъ вторженія м-съ Макъ Стингеръ и безпечно оставить себя на произволъ сл?пого рока, не помышляя о томъ, что можетъ случиться. Къ вечеру, однако, ему зам?тно сд?лалось лучше, и онъ разговорился съ Робиномъ о Вальтер?, причемъ весьма лестно и благосклонно отозвался объ усердіи и в?рности самого Робина. Точильщикъ не красн?я слушалъ вс? эти похвалы и, вытаращивъ глаза на своего хозяина, притворился растроганнымъ до слезъ отъ глубокаго сочувствія. Въ то же время онъ старался удержать въ своей голов? съ наивозможною точностью вс? слова и жесты капитана, чтобы при первомъ случа? представить подробный рапортъ м-ру Каркеру. Шпіонъ!

Какъ скоро Точильщикъ заснулъ кр?пкимъ сномъ подъ своимъ прилавкомъ, капитанъ зажегъ восковую св?чу, над?лъ очки — при вступленіи въ магазинъ инструментальнаго мастера онъ считалъ непрем?нною обязанностью над?вать очки, хотя y него зр?ніе было ястребиное — и открылъ молитвенникъ на стать?: «Панихида». Долго и усердно читалъ капитанъ, останавливаясь по временамъ, чтобы отереть глаза, съ благогов?ніемъ поручая душу своего друга Господу Богу. В?чная теб? память, Вальтеръ Гэй!

Взглянемъ теперь на два дома, не близкіе одинъ отъ другого, однако, и не такъ отдаленные, чтобы сообщеніе между ними могло казаться затруднительнымъ въ этомъ огромномъ город?, Лондон?.

Первый стоитъ въ зеленомъ и л?систомъ предм?стьи близъ Норвуда. Это — не чертогъ. Но безъ мал?йшей претензіи на огромность, домикъ расположенъ прекрасно и обстроенъ со вкусомъ. Уютная терраса, покрытая дерномъ, цв?тникъ, группы деревъ, изъ которыхъ выд?ляются прелестныя формы ивы и ясеня, оранжерея, сельская веранда съ пахучими растеніями, обвившимися вокругъ столбиковъ, простая наружность дома, хорошо расположенныя пристройки, — все это въ миніатюрныхъ разм?рахъ, приспособленныхъ къ деревенскому хозяйству, но во всемъ изобиліе изящества и комфорта, котораго до стало бы и на дворецъ. Это сказано не безъ основанія. При вход? въ домикъ васъ поражаютъ изысканность и роскошь, и вы удивляетесь богат?йшему колориту, съ которымъ встр?чается вашъ глазъ на каждомъ шагу. Мебель превосходно приспособлена къ устройству и объему маленькихъ комнатъ; зат?йливыя стекляныя двери и окна пропускаютъ св?ту ни больше ни меньше, какъ сколько нужно для осв?щенія предметовъ на полу и на ст?нахъ. Зд?сь — небольшая коллекція эстамповъ и картинъ; тамъ — въ красивыхъ углубленіяхъ отборныя книги, a тутъ — фантастическія шахматы, игральныя кости, триктракъ, карты, билліарды.

И между т?мъ, среди этого комфорта вы какъ-то недовольны общимъ впечатл?ніемъ домика съ его фантастической обстановкой. Отчего же это? Неужели ковры и подушки уже черезчуръ мягки и безшумны, такъ-что кто садится въ нихъ, садится какъ-будто украдкой. Неужели эстампы и картины не напоминаютъ вамъ великихъ мыслей или подвиговъ и представляютъ только сладострастныя формы, зат?йливыя фигуры, и больше ничего? Неужели книги въ золотыхъ обр?захъ принадлежатъ по своимъ заглавіямъ къ одной и той же категоріи съ эстампами и картинами? Неужели полнота и общее довольство опровергаются зд?сь и тамъ аффектаціею скромности и униженія, столько же фальшиваго, какъ лицо слишкомъ в?рнаго портрета,