свою прелесть, какъ и завтракъ. Служанки м-ра Домби вдаются въ нравственныя назиданія, жал?ютъ о невинномъ препровожденіи времени подл? домашняго очага за чайнымъ столикомъ, и къ восьми часамъ вечера вс? вообще настраиваютъ себя на самый серьезный тонъ. Въ это время прибылъ м-ръ Перчъ въ б?ломъ жилет? и сизомъ фрак?, подъ куражемъ и въ самомъ веселомъ расположеніи духа, съ полною готовностью прокутить ц?лую ночь; но его, къ величайшеу изумленію, принимаютъ очень холодно и навязываютъ ему м-съ Перчъ, больную и разслабленную, съ которою онъ тотчасъ же и отпрабляется на Чистые Пруды въ первомъ омнибус?.

Ночь. Осмотр?въ великол?пныя залы преобразованнаго дома, Флоренса уходитъ въ свою комнату, гд? заботливость Эди?и окружила ее роскошнымъ комфортомъ. Она сбрасываетъ съ себя пышные наряды, над?ваетъ прежнее простое черное платьице и садится читать въ присутствіи Діогена, который моргаетъ и косится на свою хозяйку. Но Флоренса не можетъ читать въ этотъ вечеръ. Домъ ей кажется страннымъ, и громкое эхо пугаетъ ее. Какое-то уныніе давитъ сердце, и ей тяжело, хотя она сама не понимаетъ отчего. Флоренса закрываетъ книгу, и нев?жливый Діогенъ, принимая такое д?йствіе за поданный сигналъ, кладетъ къ ней на кол?ни свои лапы и трется ушами о ея ласкающія руки. Но Флоренса на этотъ разъ не видитъ его ясно: туманъ въ ея глазахъ, и проносятся въ немъ въ вид? св?тоносныхъ ангеловъ ея покойный братъ и ея покойная мать. A Вальтеръ, б?дный, плавающій по бурному морю племянникъ дяди Соля, о, гд? б?дный Вальтеръ?

Майоръ, конечно, ничего этого не знаетъ. Всхрапнувъ часика два, три посл? полудня, майоръ Багстокъ пооб?далъ въ своемъ клуб? и теперь сидитъ за бутылкою вина, осаждая скромнаго молодаго челов?ка безчисленными анекдотами о Багсток?, сударь мой, который былъ y Домби на свадьб? и подружился съ лордомъ Фениксомъ, ана?емски лукавымъ джентльменомъ. Молодой челов?къ готовъ бы дать порядочную сумму, чтобы откупиться отъ этихъ анекдотовъ, но… увы! краснор?чіе брызжетъ фонтанами изъ устъ майора, и онъ, б?дный юноша съ розовыми щеками, принужденъ сид?ть и слушать. Кузенъ Фениксъ между т?мъ сидитъ за игорнымъ столомъ въ одномъ почтенномъ дом?, куда, быть можетъ, ненарокомъ завели его упрямыя ноги.

Ночь, какъ несокрушимый гигантъ, вторгается въ церковь и распространяетъ свое владычество среди безмолвныхъ ст?нъ. Бл?дный разсв?тъ опять заглядываетъ въ окна и, уступая м?сто дню, подсматриваетъ, какъ ночь удаляется подъ своды, идетъ за нею, прогоняетъ ее и самъ скрывается среди мертвецовъ. Робкія мыши опять собираются вм?ст?, заслышавъ шумъ y церковныхъ дверей. М-съ Миффъ и м-ръ Саундсъ, неразлучные какъ супруги, связанные несокрушимой ц?пью, входятъ въ безмолвный храмъ для своихъ обычныхъ занятій. Въ условный часъ опять они на церковной паперти ожидаютъ новаго жениха и новую нев?сту, и опять сей мужъ беретъ сію женщину, и сія женщина беретъ онаго мужа, дабы, какъ гласитъ англиканская формула:

'Отъ сего часа любить и содержать въ бол?зни и въ здоровьи, въ богатств? и нищет?, въ л?пот? и безобразіи, дондеже смерть ихъ не разлучитъ'.

Эти именно слова повторяетъ м-ръ Каркеръ, про?зжая на другой день въ Сити своей обыкновенной дороіой.

Прошли ц?лыя нед?ли безъ всякой тревоги въ укр?пленномъ гарнизон?, но честный капитанъ Куттль не ослабилъ ни одной изъ благоразумныхъ м?ръ, принятыхъ на случай непріятельскаго нападенія. Настоящая тишина, разсуждалъ капитанъ, была слишкомъ глубока и чудесна, чтобы разсчитывать на ея продолжителыюсть: погода совс?мъ неожиданно могла перем?ниться, и буйный в?теръ утащилъ бы лощеную шляпу на тотъ конецъ св?та. Постигая въ совершенств? неустрашимый и р?шительный характеръ м-съ Макъ Стингеръ, капитанъ не сомн?вался, что эта героиня посвятитъ себя его пресл?дованію въ самыхъ сокровенныхъ и недоступныхъ уб?жищахъ. По вс?мъ этимъ причинамъ, капитанъ велъ уединенную и почти затворническую жизнь. Онъ выходилъ только по сумеркамъ, да и то позволялъ себ? гулять не иначе, какъ по глухимъ и безлюднымъ переулкамъ. Женскія шляпки наводили на него паническій страхъ, какъ будто ихъ носили яростныя львицы. По воскресеньямъ капитанъ не выходилъ никуда, ни по какому поводу.

Возможность сопротивленія, въ случа? несчастной встр?чи съ м-съ Макъ Стингеръ, доброму капитану не приходила и въ голову. Онъ чувствовалъ, что при такой б?д? станетъ вести себя какъ смирная овечка и заран?е вид?лъ умственнымъ окомъ, какъ его, раба Божія, сажаютъ въ наемную карету и везутъ на Корабельную площадь. Разъ заключенный въ девятый номеръ, онъ погибнетъ на в?ки в?чные: его шляпу унесутъ, и строжайшій арестъ будетъ его уд?ломъ день и ночь подъ бдительнымъ присмотромъ самой м-съ Макъ Стингеръ. Упреки на его голову посыплются въ присутствіи невинныхъ д?тей, безъ пощады и безъ милосердія. Самъ для себя онъ сд?лается преступнымъ предметомъ раскаянія и безполезныхъ угрызеній: невинные птенцы станутъ его чуждаться какъ дикаго буки, a мать ихъ въ пойманномъ изм?нник? будетъ вид?ть ожесточеннаго злод?я.

Потъ лилъ градомъ съ широкаго чела капитана, какъ скоро эта мрачная картина представлялась его воображенію, и вообще передъ вечеромъ имъ овлад?вало страшное безпокойство, когда онъ готовился выходить изъ своей кр?пости по д?ламъ. Сознавая всю опасность предстоявшаго путешествія, Куттль, по обыкновенію, торжественно прощался съ Точильщикомъ, какъ челов?къ, который не долженъ бол?е воротиться. Въ эти торжественныя минуты онъ уговаривалъ Робина неуклонно идти по стезямъ доброд?тели, чистить магазинъ, содержать въ исправности м?дные инструменты и не поминать его лихомъ, если, паче чаянія, онъ пропадетъ безъ в?сти.

Но чтобы не прекратилось всякое сообщеніе съ вн?шнимъ міромъ въ случа? предполагаемаго пл?на, капитанъ, посл? тяжкихъ и продолжительныхъ размышленій, возым?лъ, наконецъ, счастливую идею научить Точильщика н?которымъ тайнымъ сигналамъ, которыми тотъ, въ годину б?дствія, долженъ былъ свид?тельствовать свое присутствіе и неизм?нную в?рность своему командиру. Н?сколько дней сряду Робинъ, подъ руководствомъ добраго капитана, учился приличнымъ образомъ насвистывать прип?въ матросской п?сни: 'То-то люли, то-то люли!' И когда, наконецъ, безтолковый ученикъ достигъ въ этомъ искусств? удовлетворительнаго совершенства, какое только возможно для сухопутнаго челов?ка, капитанъ старался запечатл?ть въ его душ? сл?дующія таинственныя инструкціи:

— Ну, любезный, такъ слушай же теперь хорошенько! Какъ скоро меня арестуютъ…

— Арестуютъ, капитанъ? — возразилъ Точильщикъ, вытаращивъ глаза.

— Да слушай же, говорятъ теб?! Если когда я выйду со двора съ т?мъ, чтобы къ ужину воротиться домой, и, паче чаянія, не ворочусь, то ты черезъ двадцать четыре часа б?ги на Корабельную площадь и просвисти какъ сл?дуетъ эту п?сню прямо передъ окнами моей каюты — такъ, разум?ется, какъ будто бы невзначай очутился въ этомъ м?ст?, a не то, чтобы нарочно. Понимаешь?

— Понимаю, капитанъ.

— Потомъ, если я отв?чу теб? этимъ же прип?вомъ, ты сейчасъ же отваливай и приходи опять назадъ, черезъ двадцать четыре часа; a если отв?чу другимъ прип?вомъ, ты лавируй немного поодаль взадъ и впередъ, пока не услышишь дальн?йшихъ сигналовъ. Понимаешь?

— Не совс?мъ капитанъ. Что такое лавировать взадъ и впередъ?

— Вотъ теб? разъ! Хорошъ д?тина! Глупъ ты, я вижу, любезный, какъ оселъ! — возгласилъ Куттль съ н?которою горячностью. — Не понимаетъ, что называется, ни аза въ глаза. Ну, ты отойди отъ оконъ, да походи взадъ и впередъ по дорог? или по мостовой, a потомъ подойди опять. Понимаешь теперь?

— Понимаю, капитанъ.

— Хорошо, мой милый, очень хорошо, — проговорилъ капитанъ, очевидно, раскаиваясь въ своей горячности.

Но чтобы нагляднымъ образомъ уб?диться въ понятливости своего ученика, капитань по временамъ, когда вечеромъ двери магазина запирались, д?лалъ живыя репетиціи этой сцены. Гостиная въ такомъ случа? представляла квартиру y м-съ Макъ Стингеръ, a комната съ инструментами Корабельную площадь. Удаляясь въ гостиную, Куттль, черезъ отверстіе, просверленное въ ст?н?, наблюдалъ за вс?ми изворотами