какое д?тство отвели вы на мою долю. Вы родили женщину, вы вскормили и выростили кокетку! Любуйтесь же своимъ произведеніемъ: оно передъ вами во всей красот?. Любуйтесь, мать моя!

И говоря это, она ударяла себя въ грудь, какъ будто хот?ла уничтожить свое существованіе.

— Что же вы, матушка? Любуйтесь!! Любуйтесь на женщину, никогда не знавшую истинной любви, никогда не понимавшую, что значитъ им?ть честное сердце! Любуйтесь на кокетку, влад?вшую своимъ ремесломъ уже тогда, когда другія д?вочки ея возраста играютъ только въ куклы! Въ первой молодости, кокетка, по вашимъ интригамъ, вышла за челов?ка, къ которому не чувствовала ничего, кром? равнодушія, и онъ умеръ, этотъ челов?къ, прежде, ч?мъ перешло къ нему ожидаемое насл?дство. Достойное наказаніе вамъ, и урокъ безполезный! Взгляните на меня, вдову этого челов?ка, и скажите, какова была моя жизнь за посл?днія десять л?тъ!

— Мы всячески старались пристроить тебя, мой другъ, — отв?чала мать, — и въ этомъ состояла твоя жизнь. Теперь, ты пристраиваешься.

— Какъ невольницу на базар?, какъ лошадь на ярмарк?, вывозили, таскали, показывали, разглядывали меня съ головы до ногъ въ эти постыдныя десять л?тъ! — воскликнула Эди?ь съ пылающимъ челомъ и съ выраженіемъ горькаго упрека въ каждомъ слов?. — Такъ ли, мать моя? Разв? я не сд?лалась притчей мужчинъ всякаго рода? Разв? глупцы, развратники, мальчишки, старые негодяи не таскались везд? по нашимъ сл?дамъ и не оставляли меня поочередно одинъ за другимъ, потому что вы слишкомъ просты, мать моя, несмотря на вс? свои прод?лки, потому… да, потому, что вы слишкомъ искренны при всей своей фальшивости! Везд? и всюду продавали, вс?мъ и каждому навязывали меня, какъ презр?нный товаръ, и н?тъ клочка земли во всей Англіи, который бы не былъ свид?телемъ моего позора. Наконецъ умерло во мн? всякое чувство уваженія къ себ? самой, и теперь я ненавижу, презираю себя. Вотъ мое д?тство впродолженіе посл?днихъ десяти л?тъ, a другого я никогда не знала. Не говорите же мн?, что я д?лаюсь ребенкомъ въ эту посл?днюю ночь.

— Ты могла бы, Эди?ь, двадцать разъ выйти замужъ, если бы довольно поощряла искателей твоей руки.

— То есть, если бы я побольше заманивала, я, жалкій осадокъ между вс?ми отживающими кокетками! — отв?чала Эди?ь, поднявъ голову и дрожа вс?мъ т?ломъ отъ стыда и взволнованной гордости. — Н?тъ, мать моя! Кому выпалъ жребій меня взять, тотъ возьметъ, какъ этотъ челов?къ, безъ всякихъ уловокъ съ моей и вашей стороны. Онъ вид?лъ меня на аукціон? и расчиталъ, что покупка будетъ выгодна. Пусть его! Съ перваго же раза онъ безъ церемоніи потребовалъ списокъ моихъ талантовъ, и ему ихъ показали. Съ каждымъ днемъ онъ удостов?рялся въ доброт? своей покупки, и я д?лала все, что онъ приказывалъ или заказывалъ. Но больше я ничего не д?лала, ничего и не стану д?лать. Проба оказалась удовлетворительною, и онъ меня покупаетъ, покупаетъ по собственной вол?, оц?нивъ по-своему доброту товара и вполн? понимая могущество своего кармана. Постараюсь, чтобы онъ не жал?лъ. Я не подстрекала его нич?мъ и не ускоряла торга, и даже вы, мать моя, на этотъ разъ, сколько я могла предупредить, не навязывались съ своими уловками.

— Какой y тебя странный языкъ, и какъ дико ты на меня смотришь, Эди?ь!

— Будто бы? Вообразите, и я то же думала! Это видно значитъ, что воспитаніе мое достигло полнаго развитія. Впрочемъ, оно окончилось давно. Теперь я слишкомъ стара и упала слишкомъ низко, чтобы идти по новому пути или удержать васъ на вашей прекрасной дорог?. Зародышъ всего, что очищаетъ сердце женщины и д?лаетъ ее достойною своего пола, никогда не шевелился въ моей груди, и мн? нечего беречь, когда я презираю себя…

Трогательная грусть, сопровождавшая посл?днія слова, опять быстро см?нилась язвительною колкостью, и Эди?ь продолжала:

— Что же вы не любуетесь, мать моя? Конечно, я не такъ мила, какъ въ былые годы, но все же я не обезьяна… Любуйтесь! Скоро мы не будемъ б?дны, и ея в-пр. м-съ Скьютонъ назовется тещей перв?йшаго изъ капиталистовъ Англіи. Прод?лки ваши ув?нчались вождел?ннымъ усп?хомъ… Одно могу сказать себ? въ ут?шеніе: несмотря на вс? ваши усилія, я твердо р?шилась не искушать этого челов?ка, и не искушала его.

— Этого челов?ка! — повторила м-съ Скьютонъ. — Ты говоришь, мой другъ, какъ будто бы ненавидишь его.

— Какъ?! A вы думали, что я люблю его? О, какъ вы дальновидны, матушка!.. Сказать ли вамъ, кто видитъ насъ насквозь и читаетъ самыя тайныя наши мысли? Назвать ли вамъ этого челов?ка, передъ к?мъ еще больше я сознаю свое униженіе?

— Кто же это, мой другъ? Ты, кажется, нападаешь на этого б?днаго Каркера! На мои глаза, онъ очень добрый и пріятный челов?къ. A впрочемъ, что бы онъ ни думалъ, безпокоиться нечего: его мн?ніе не пом?шаетъ теб? пристроиться… Да что же ты такъ дико смотришь? Не больна ли ты?

Лицо Эди?и мгновенно покрылась смертельною бл?дностью, какъ будто сердце ея поразили кинжаломъ. Она ухватилась об?ими руками за грудь, преодол?вая ужасный трепетъ, проб?жавшій по вс?мъ ея членамъ. Но вдругъ она встала съ обыкновеннымъ спокойствіемъ и, не сказавъ бол?е ни слова, вышла изъ комнаты.

Опять явилась горничная, уничтожавшая размалеванныя прелести расфранченной старушенки, къ которой вм?ст? съ фланелевой кофтой возвратились и вс? старческіе недуги. Она приподняла и съ н?которымъ усиліемъ повела въ другую комнату остовъ Клеопатры, готовой возродиться къ новой жизни съ завтрашнимъ утромъ.

— Насталъ наконецъ день, Сусанна, когда мы воротимся опять въ нашъ спокойный домъ!

Сусанна перевела духъ, откашлянулась, огляд?лась вокругъ себя и р?зко отв?чала:

— Да, миссъ Флой, спокойный, нечего сказать, охъ, какой спокойный домъ!

— Послушайте, Сусанна, — начала Флоренса, подумавъ н?сколько минутъ, — не случалось ли вамъ, во время своего д?тства, вид?ть когда-нибудь этого джентльмена, который принялъ на себя трудъ за?зжать ко мн? сюда? Онъ былъ зд?сь три раза, Сусанна, кажется, три?

— Да, три, миссъ Флой. Одинъ разъ, когда вы гуляли съ этимъ беззуб…

Кроткій взглядъ Флоренсы пріостановилъ запальчивость миссъ Нипперъ.

— Я хот?ла сказать, когда вы гуляли съ сэромъ Барнетомъ и его леди и молодымъ джентльменомъ. A потомъ еще два раза онъ былъ по вечерамъ.

— Въ моемъ д?тств?, Сусанна, не случалось вамъ вид?ть этого господина въ нашемъ дом? между гостями?

— Да, миссъ… то есть, право, я не помню, вид?ла его или н?тъ. Въ ту пору, когда ваша маменька умерла, я была еще новичкомъ въ вашемъ дом?, и моя должность, видите ли, состояла въ томъ, чтобы убирать и выметать спальни на чердакахъ

Миссъ Нипперъ вытянулась въ струнку и вздернула носъ, изъявляя очевидное негодованіе противъ м-ра Домби, не ум?вшаго оц?нить благовременно ея талантовъ.

— Конечно, вы не могли знать вс?хъ, кто пос?щалъ нашъ домъ. A я ничего не помню.

— И y меня тоже осталось мало въ голов?, миссъ Флой. Помню, впрочемъ, на кухн? часто болтали о гостяхъ. Была старая кормилица, что жила прежде Ричардсъ, разсказывала преуморительные анекдоты, и мы вс? хохотали до упаду. Меня тогда она дразнила Пузыремъ, особенно, когда бывала подъ куражемъ, a это водилось за нею частенько. За это ее и прогнали.

Флоренса въ раздумьи сид?ла y окна, облокотившись на руку, и, казалось, едва слышала, что говоритъ миссъ Нипперъ.

— A впрочемъ, я хорошо помню, миссъ Флой, — продолжала Сусанна, — этотъ самый господинъ, м-ръ Каркеръ, что ли, былъ и тогда при вашемъ пап? такимъ же великимъ джентльменомъ, какъ и теперь. Трубили по всему дому, что онъ заграбасталъ вс? д?ла вашего папы въ Сити, и что вашъ папа никого такъ не уважаетъ, какъ м-ра Каркера. Это очень можетъ статься, миссъ Флой, потому что м-ръ Домби, съ вашего