— Карандаши мои притупились, — сказала она, прекративъ начатую работу.

— Позвольте мн? ихъ… или н?тъ, Каркеръ сд?лаетъ это лучше. Онъ мастеръ на эти вещи. Сд?лайте одолженіе, Каркеръ, очините карандаши м-съ Грэйнджеръ.

М-ръ Каркеръ подъ?халъ къ дверцамъ коляски, осадилъ лошадь, поклонился и, живописно рисуясь на с?дл?, взялъ съ улыбкой карандаши изъ рукъ красавицы и принялся очинять. Попросивъ позволенія держать портфель, онъ подавалъ карандаши по м?р? надобности и любовался работой м-съ Грэйнджеръ, находя, что она съ особеннымъ искусствомъ обрисовываетъ деревья. Во все это время м-ръ Домби величаво и безмолвно стоялъ въ коляск? какъ болванъ, a Клеопатра и Антоній ворковали какъ голубки.

— Довольны ли вы этимъ, или желаете большей отд?лки? — спросила Эди?ь, показывая рисунокъ м- ру Домби.

М-ръ Домби поклонился и отв?чалъ, что рисунокъ — совершенство въ своемъ род?, и не требуетъ никакой отд?лки.

— Удивительный рисунокъ! — говорилъ Каркеръ — искусство, талантъ и вм?ст? такой зам?чательный… такой необыкновенный сюжетъ!

Комплименты улыбающагося джентльмена равно относились и къ художнику, и къ выбранному пункту для работы; но никто не подозр?валъ тутъ задней мысли. М-ръ Каркеръ съ ногъ до головы былъ воплощенная откровенность. Онъ продолжалъ разсыпаться въ похвалахъ до т?хъ поръ, пока рисунокъ былъ отложенъ для м-ра Домби и рисовальные матеріалы убраны. Тогда онъ подалъ карандаши, которые были приняты, съ холодной благодарностью, сдержалъ коня, отступилъ назадъ и опять по?халъ за коляской.

— Быть можетъ, — думалъ м-ръ Каркеръ, — даже и этотъ пошлый рисунокъ былъ выполненъ и переданъ его властелину, какъ вещь сторгованная и купленная. Быть можетъ, хотя красавица согласилась на его просьбу съ видимой готовностью, однако-жъ ея надменное лицо, склоненное надъ работой, было лицомъ гордой женщины, завлеченной силою обстоятельствъ въ грязную и постыдную сд?лку. Но о чемъ бы ни думалъ м-ръ Каркеръ, онъ постоянно улыбался и, галопируя на своемъ кон?, посматривалъ во вс? стороны, какъ беззаботный весельчакъ, такъ однако-жъ, что одинъ уголъ его глаза всегда обращенъ былъ на волнующееся перо прекрасной леди.

Обозр?ніемъ развалинъ Кенильворта окончилась экспедиція нын?шняго дня. Зд?сь вс? виды были изв?стны, и м-съ Скьютонъ не разъ напоминала м-ру Домби, что онъ вид?лъ все это дома на рисункахъ Эди?и. Дамы были отвезены на ихъ квартиру, и Клеопатра на прощаньи пригласила улыбающагося джентльмена пожаловать къ нимъ вечеромъ вм?ст? съ Домби и майоромъ. Три джентльмена отправились въ гостиницу об?дать.

Об?дъ былъ такой же, какъ и вчера, съ той разницей, что майоръ торжествовалъ уже явно и бросилъ всякую таинственность. Т? же тосты въ честь и славу прекрасной богини, то же пріятное смущеніе со стороны м-ра Домби. М-ръ Каркеръ разсыпался въ похвалахъ.

Теперь, какъ и всегда, не было другихъ гостей въ лемингтонской резиденціи м-съ Скьютонъ. Рисунки Эди?и были разбросаны по вс?мъ направленіямъ съ большимъ обиліемъ противъ обыкновеннаго. Долговязый Витерсъ подавалъ чай. Арфа и фортепіано стояли на своихъ м?стахъ. Эди?ь играла и п?ла. Ho даже и самая музыка м-съ Грэйнджеръ совершалась какъ будто по заказу м-ра Домби. Д?ло происходило такимъ образомъ:

— Милая Эди?ь, — сказала м-съ Скьютонъ минутъ черезъ двадцать посл? чаю, — м-ръ Домби, я знаю умираетъ отъ желанія слушать тебя.

— Над?юсь, мама, въ м-р? Домби осталось еще столько жизни, чтобы изъявить это желаніе самому.

— Я буду вамъ безконечно обязанъ, — сказалъ м-ръ Домби.

— На чемъ должна я играть?

— На фортепьяно, — сказалъ м-ръ Домби.

— Извольте. Какую же пьесу?

М-ръ Домби назначалъ, и красавица садилась за фортепьяно. Точно такъ же, по желанію м-ра Домби, она играла на арф? и п?ла. Такое холодное, но всегда безпрекословное и скорое исполненіе желаній м-ра Домби, и только одного Домби, разум?ется, всего мен?е могло ускользнуть отъ проницательнаго вниманія м-ра Каркера, который казался погруженнымъ въ тайны пикета. Зам?тилъ онъ и то, что м-ръ Домби, очевидно, гордился своею властью и любилъ обнаруживать ее.

При всемъ томъ м-ръ Каркеръ игралъ хорошо, даже очень хорошо, и занялъ по этому поводу высокое м?сто во мн?ніи Клеопатры, которая такъ же, какъ и онъ, не спускала рысьихъ глазъ съ артистки и ея слушателя. Когда м-ръ Каркеръ, прощаясь, объявилъ, что онъ долженъ, къ великому своему несчастью, воротиться завтра въ Лондонъ, Клеопатра изъявила лестную надежду, что знакомство ихъ, конечно, не ограничится этой встр?чей.

— Я то же думаю, миледи, — отв?чалъ Каркеръ, выразительно взглянувъ на Эди?ь и м-ра Домби, — я почти ув?ренъ въ этомъ.

Между т?мъ м-ръ Домби, отв?сивъ Эди?и глубочайшій поклонъ, подошелъ къ соф?, гд? сид?ла м-съ Скьютонъ, и, нагнувшись къ ея уху, прошепталъ вполголоса:

— Я просилъ y м-съ Грэйнджеръ позволенія нав?стить ее завтра утромъ по особенному случаю, и она назначила дв?надцать часовъ. Могу ли над?яться, что и вы, м-съ, будете въ это время дома?

Клеопатра, какъ и сл?довало, была чрезвычайно взволнована такимъ необыкновеннымъ изв?стіемъ. Не им?я возможности говорить, она только покачала головой, закрыла глаза и подала руку м-ру Домби, которую тотъ выпустилъ тотчасъ же, не совс?мъ ясно понимая, что съ нею д?лать.

— Скор?е, Домби! Что вы тамъ разговорились? — кричалъ майоръ, останавливаясь въ дверяхъ, — чортъ побери, мн? пришла въ голову мысль перекрестить Королевскій отель въ гостиницу 'Трехъ веселыхъ холостяковъ', въ честь нашу и Каркера. Тутъ будетъ глубокій смыслъ.

Съ этими словами майоръ хлопнулъ Домби по спин? и, лукаво подмигнувъ дамамъ, вывелъ его изъ комнаты.

М-съ Скьютонъ развалилась на соф?, a Эди?ь с?ла подл? арфы, об? не говоря ни слова. Мать, играя в?еромъ, два, три раза взглянула на дочь, но красавица, опустивъ глаза въ землю, не зам?чала ничего. Глубокое раздумье рисовалось на ея чел?.

Такъ просид?ли он? около часу, не говоря ни слова до т?хъ поръ, пока горничная м-съ Скьютонъ не пришла, по заведенному порядку, разд?вать свою барыню къ ночному туалету. В?роятно, въ лиц? горничной являлась не женщина, a страшный скелетъ съ косою и песочными часами, потому что прикосновеніе ея было прикосновеніемъ смерти. Размалеванный субъектъ трещалъ и корчился подъ ея рукою. Спина постепенно сгибалась, волосы отпадали, черныя дугообразныя брови превратились въ скаредный клочекъ с?дыхъ щетинъ, бл?дныя губы съежились, кожа опала, какъ на труп?, и на м?ст? Клеопатры очутилась желтая, истасканная, трясущаяся старушенка съ красными глазами, втиснутая, какъ вязанка костей, въ грязную фланелевую кофту.

— Почему-жъ ты мн? не сказала, что онъ завтра, по твоему назначенію, долженъ придти въ дв?надцать часовъ?

— Потому, что вамъ это изв?стно, м_а_т_ь моя.

Посл?днія два слова были произнесены съ самою ядовитою колкостью.

— Вамъ изв?стно, мать моя, — продолжала Эди?ь, — что онъ купилъ меня, и что завтра конецъ торговой сд?лк?. Онъ осмотр?лъ свой товаръ со вс?хъ сторонъ и показалъ его своему другу. Покупка довольно дешева, и онъ гордится ею. Завтра окончательная сд?лка. Боже! дожить до такого униженія и понимать его!

Соедините въ одно прекрасное лицо, пылающее негодованіе сотни женщинъ, проникнутыхъ страстью, гордостью, гн?вомъ и глубокимъ сознаніемъ позорнаго стыда — вотъ оно, это лицо, трепещущее и прикрытое б?лыми руками!

— Что ты подъ этимъ разум?ешь? — съ досадой проговорила мать. — Разв? не съ самаго д?тства…

— Съ д?тства!.. Остановитесь, мать моя! Я никогда не была ребенкомъ. Назовете ли вы д?тствомъ начало моей жизни? Я всегда была женщиной — коварной, хитрой, продажной, разставляющей с?ти мужчинамъ, и прежде, ч?мъ поняла я васъ или себя, прежде даже, ч?мъ узнала низкую, проклятую ц?ль вс?хъ этихъ стремленій, я была опытной и ловкой кокеткой, благодаря вашему искусству, мать моя! Вотъ