— Ударил поздно звёздный час,Но всё-таки он мой!Он пил в глубокой тишинеЗа старых мастеров.Он пил в глубокой тишинеЗа верную любовь.Она откликнулась, как медь,Печальна и нежна:— Тому, кому не умереть,Подруга не нужна.На высоте твой звёздный час,А мой — на глубине.И глубина ещё не разНапомнит обо мне.
1974
Стальной Егорий
В чистом поле девица спалаНа траве соловьиного звона.Грозна молния с неба сошлаИ ударила в чистое лоно.Налилась безответная плоть,И набухли прекрасные груди.Тяжела твоя милость, Господь!Что подумают добрые люди?Каждый шорох она стерегла,Хоронясь за родные овины.На закате она родилаПотаённого сына равнины.Остудила холодной росой,Отряхая с куста понемногу.Спеленала тяжёлой косойИ пошла на большую дорогу.Не взмывал от болота кулик,Не спускалось на родину небо.Повстречался ей певчий старик.— Что поёшь? — и дала ему хлеба.Он сказал: — Это посох поёт,Полый посох от буйного ветра.Ин гудит по горам хороводЗа четыре окраины света.А поёт он печальный глагол,Роковую славянскую тайность,Как посёк наше войско монгол,Только малая горстка осталась.Сквозь пустые тростинки дыша,Притаились в реке наши деды.Хан велел наломать камышаНа неровное ложе победы.И осталась тростинка одна.Сквозь одну по цепочке дышали.Не до всех доходила онаПо неполному кругу печали.С той поры разнеслась эта вестьВ чужеликие земли и дали.Этот посох, родная, и естьТа тростинка души и печали.Схорони в бесконечном холмеТы своё непосильное чадо.И сокрой его имя в молвеОт чужого рыскучего взгляда.А не то из любого концаРастрясут его имя, как грушу.И драконы земного кольцаСоберутся по русскую душу.Пусть тростинка ему запоётПро дыхание спящего тура,Про печали Мазурских болотИ воздушных твердынь Порт-Артура…То не стая слеталась сорок,То безумная мать причитала.Частым гребнем копала песок,Волосами следы заметала.Отняла от груди и крестаДорогую свою золотинку.На прощанье вложила в устаВетровую пустую тростинку…* * *
