До Тигра было метров четыреста. К реке, помимо журналистов побежало еще человек пять иракских военных. На ходу они передергивали затворы автоматов, как будто на берегу реки окопались вражеские лазутчики, захватили плацдарм и ждут, когда с другого берега к ним подойдет подкрепление, а эти пять иракских солдат, стало быть, должны сбросить десант в воду.

Громову вся ситуация показалась очень комичной. Но он тоже припустил следом за военными, по дороге обогнал их, ведь у него на ногах были легкие кроссовки, специально предназначенные для бега, а у его соперников высокие ботинки на шнуровке. Игорь отстал. С тяжелой камерой на плече нельзя рассчитывать на высокие спринтерские результаты. Операторы вообще оказались в числе аутсайдеров и замыкали забег.

Добежав до речки, Сергей убедился, что никого там нет. Упади летчик в реку, на ее поверхности должен остаться хотя бы парашют, распластавшийся, точно медуза. Вряд ли летчик не умел плавать, да и не мог он быть таким тяжелым, что пошел камнем на дно, как рыцарь, закованный в латы, и утащил вместе с собой и парашют.

На поверхности воды плавал лишь мусор, который волны постепенно прибивали к берегу. Вдоль него был насыпан только гравий. На такие расходы, как в Москве или в других европейских столицах, когда русло реки, текущее вдоль города, полностью облицовывали бетоном или даже гранитом, здесь пойти не могли. Берег укрепляли бетоном лишь в районе мостов. Вдоль берега пышно росла осока и камыши. Стебли с толстыми мясистыми макушками высовывались из воды примерно на метр и стояли густой стеной, за которой вполне можно было укрыться от чужих глаз, как за частоколом и даже удержаться на поверхности, если не умеешь плавать. Камыши колыхал ветер, вот и показалась кому-то из военных, что это на самом деле летчик в них прячется.

— Он в зарослях! — закричал солдат и стал поливать камыши длинными автоматными очередями.

К нему присоединились и другие солдаты, радостно опорожняя магазины своих Калашниковых. Горячие гильзы летели в разные стороны, сыпались под ноги и раскатывались по асфальту. Несколько из них докатились даже до Громова, хотя он стоял метрах в пятнадцати от военных. Он наступил на одну из них, чтобы не вертелась под ногами, потом — наподдал, будто это мячик. Еще у него от этой стрельбы заложило уши. Не сразу понял, что же именно кричат военные.

— Отойдите, задеть может, — наконец сообразил он.

Военные предупреждали о том, что пуля может срикошетить. Вообще-то актерами они были никудышными и вся эта постановка видимо была импровизацией, чтобы показать иностранным журналистам — на каком высоком уровне моральный дух защитников Багдада. Поимка летчика — операция сложная и трудоемкая. Отправлять на его поиски пять человек — несерьезно, обычно в таких операциях задействовано в десятки, а то и в сотни раз больше людей вместе с собаками, машинами и бронетехникой. Пилоты — элита армии. У всех на вооружении пистолеты и каждый летчик умеет стрелять из него чуть ли не с обеих рук. Окажись в камышах пилот, он перестрелял бы иракцев еще до того, как те открыли свою бесполезную стрельбу. Они сами не понимали — куда надо стрелять и в результате измочалили в пух все камыши. Наверное, с большим удовольствием иракцы обстреляли бы глиняные горшки, повешенные на кольях забора.

— Ну, как? — спросил Игорь, когда иракцы перестали стрелять.

— Утонул, наверное, — сказавший это развел руками.

— Утонул, — засмеялся Игорь. — Да если бы там кто-то был, вы бы его точно прибили.

— Хамдулиля — на все воля божья, — послышалось в ответ. Так говорили афганцы и местные арабы.

Игорь отошел от иракцев.

— Фуфло какое-то, — сказал он Сергею.

— Сам вижу, — ответил тот.

— Никого там не было. Они, наверное, только рыбу оглушили своей пальбой.

Эта комедия чем-то напомнила Громову ту, что пытаются разыграть американцы, уверяя весь мир, будто в Ираке есть оружие массового поражения. И в той, и в другой постановке были слабые сценарии, но у американцев — несравнимо больше бюджет.

Началось все с криков водителя. Вот интересно его расспросить — зачем же он все это затеял. Собственная это его инициатива или руководство попросило? Или может, он подумал, что его сейчас за неверные сведения о том, что «Талялям» разбомбило — побьют или лишат обеда, и хотел вот таким образом вину свою загладить, заработать прощение? Сергей и Игорь обязаны были во время работы водителя кормить, а он очень любил блюда из козлятины и пользовался тем, что в городе места, где можно перекусить, были наперечет.

— Что мы есть-то сегодня будем? — спросил водителя Сергей, когда стало ясно, что никакого летчика в речке они не найдут.

Водитель расплылся в улыбке, показывая, что у него вместо двух передних верхних зубов — золотые коронки.

— Оззу, — говорил он с таким же выражением, с каким лягушка в детском анекдоте сообщала, что больше всего на свете любит конфеты батончики.

Готовили это блюдо в огромных котлах, а само заведение, где его подавали, любой проверяющий из санэпиднадзора должен был немедленно закрыть из-за вопиющих нарушений санитарных норм.

Вопрос Сергея носил риторический характер, потому что скажи он сейчас водителю, что не хочет оззу, что эта вареная козлятина ему опостылела, на лице у того появится растерянное выражение, и он скажет, что больше ничего в работающих ресторанах им не подадут. И нагло соврет, поскольку и курицу, и рис можно было раздобыть. Но вот как раз эти угощения у Сергея уже поперек горла стояли, а козлятина — еще нет.

Утолив голод, они вернулись к «Таляляму» и бродили среди окрестных развалин чуть ли не весь день. В подошвы кроссовок впилось несколько осколков, и Сергей чувствовал, как при каждом шаге, они стучат по асфальту. Сквозь толстый слой пыли, налипшей на кроссовки, все еще можно было различить — какого прежде они были цвета. А вот у Игоря ботинки вообще стали серыми.

На улицах города всегда крутилось много мальчишек, которые подрабатывали тем, что чистили обувь иностранцам. С собой мальчишки таскали чемоданчики со всякими кремами. Игорь сейчас был очень соблазнительным для них клиентом.

— Мистер, давай почищу ботинки! — кричал кто-нибудь из мальчишек.

Раньше от этих навязчивых предложений Игорь отделывался, показывая жестами, что чистить ботинки не собирается, а теперь, взглянув — во что они превратились, понял, что сам их никак не очистит, не ототрет мокрой тряпкой эту въевшуюся уже в кожу пыль, а коричневого крема у него не было. Они вообще никакого крема для обуви не взяли. И на очередное предложение: «мистер, давай ботинки почищу», у него как-то язык не повернулся сказать: «отстань». Мальчик бежал следом за ним, как собачка бездомная, которая думает, что ее хотя бы покормят, если она будет преданно заглядывать в глаза прохожим.

— Ну, давай, — сдался Игорь.

Он подставил один ботинок. Мальчик уселся на коленки, разложил содержимое своего чемоданчика. Там были щетки всевозможных размеров и несколько тюбиков с кремом, главным образом черным.

«Как бы он не намазал мне ботинки черным кремом», — успел подумать Игорь. Но зря он волновался. Мальчик профессиональным жестом смахнул с ботинка пыль, нашел тюбике коричневым кремом, щедро намазал ботинок и стал растирать крем по поверхности. Он так усердно тер ботинок, а после полировал его тряпочкой, что явно намеревался заработать не меньше доллара.

— О'кей, мистер? — спросил он, показывая на результат трудов своих.

Ботинок сверкал. Пожалуй, там можно было и отражение свое поискать.

— Да, — кивнул Игорь, подставляя второй ботинок.

И в этот момент захрипел муэдзин на минарете. Игорь успел посмотреть на небеса, прежде чем противный гул, пролетающего буквально над головой самолета чуть ли не прибил его к земле. Он ощутил на лице теплый ветер. Где-то в районе комплекса правительственных зданий ожила зенитка, может последняя и начала обстреливать самолет.

Игорь посмотрел себе под ноги.

— Ого, — сказал он, потому что мальчишки и след простыл.