действий, можно ответить, что всеми силами пытался, анкету заполнил, прививку сделал, спецподготовку прошел, но американцы все равно не разрешили покидать Кувейт. А в подтверждении сказанному есть и бумага официальная, подписанная каким-то американским генералом. Впрочем, попытки уже из Москвы как-то договориться с американцами все продолжались. Сергей обо всех этих перипетиях узнал лишь вернувшись домой. Многие из тех, кто был в Ираке, Кувейте, Катаре собрались после работы в баре и до ночи рассказывали — что с кем приключилось во время командировки.
— Сижу в номере, — говорил корреспондент, побывавший в Кувейте, — звонок. С работы. «Вот тебе номер телефона, — говорят, — позвони, скажи — кто ты и тебя должны взять в Ирак». Мне, конечно, это совершенно не нужно, но что поделаешь, человек я подневольный, звоню по указанному телефону. Представился — кто я и откуда, потом выяснил, что действительно я позвонил в кавалерийскую дивизию. Вообще-то она бронетанковая, ну а после и выдаю, что мне обещали — они возьмут меня в Ирак.
Чувствую, напрягся мой собеседник, после слова Ирак. В голове переваривает эту информацию. Я прямо слышу, как у него мозги трещат.
«А вы где сейчас находитесь? — спрашивает он, наконец.
— В Кувейте, — отвечаю.
— А мы в Техасе. В Ирак отправляться в ближайшее время не собираемся».
А я чувствую, не уверен он в этом, думает, может, я по каким-то своим агентурным каналам сумел выяснить, что эту кавалерийскую дивизию с шашками наголо, командование решило перебросить в Ирак, но пока еще этого не сообщило. Видимо, после моего звонка вся эта дивизия на ушах стояла, слухи распространились, что их в Ираке бросают. Их и вправду бросили, но только месяца через три. А вот во время нашего разговора он ничего про поездку в Ирак мне не сказал, сообщил только, что если я приеду в Техас, они меня с удовольствием примут и все покажут.
После этого разговора звоню я в редакцию и рассказываю, что вместо Ирака меня в Техас пригласили. Хоть прямо из Кувейта туда можно лететь. Хоть прямо сейчас и спрашиваю — как они к такой командировке относятся. Понятное дело, что ни в какой я Техас не поехал. Да не больно и хотелось. Зато всякие творческие личности в Москве перестали меня донимать. Мне и без них работы было по горло.
Сергею тоже было, что рассказать.
Постепенно все русские журналисты перебрались в «Палестину». Номеров теперь хватало. Сергею и Игорю тоже можно было бы переселиться в отдельные апартаменты, но как-то не хотелось оставаться в одиночестве, и они поселились в старом номере, забитом, как муравейник. Лучше держаться всем вместе, а то, что тесно — не беда. Это даже хорошо. Так вечерами, когда не хотелось никуда выбираться из гостиницы от усталости, легче было устраивать совместные застолья. Спиртные напитки, из которых продавали здесь только виски «Teachers», добывали в Христианском квартале. Игорь придумал даже по этому поводу шутку.
— Ну что, устроим еще один урок операторского мастерства? — говорил он, ставя на стол очередную бутылку виски, название которой в переводе звучало как «учителя».
Дольше всех на отшибе держалась съемочная группа с шестого канала, причем они оказались чуть ли не в эпицентре обстрелов. Сергей не понимал такой упертости. Бомбы рвались буквально вокруг их гостиницы, а однажды взрывом их буквально подбросило на кроватях, и лишь тогда они решили, что пора искать новое пристанище, а то в следующий раз могут и не проснуться на этой земле, а глаза откроют только на небесах.
В гостинице не осталось целых окон. По номерам гулял ветер, наполняя их запахом гари. Тот обстрел они снимали двумя камерами, выставив их в окна, а потом решили, что с них хватит. Не дожидаясь рассвета, собрали свои вещички, но были в таком шоковом состоянии, что не стали спускаться по лестнице, а вызвали лифт. И вот поездка на лифте их окончательно доконала. Сперва он поехал вниз, а потом что-то в нем сломалось, лифт остановился, но всего лишь на несколько секунд, в течение которых у находившихся в нем пассажиров должна была вся жизнь перед глазами пробежать. Вдруг в гостинице уже начался пожар, и они сгорят в этом чертовом лифте, не сумев из него выбраться? Такое много раз случалось. Наконец молитвы их были услышаны, лифт ожил, но поехал не вниз, а вверх. Они судорожно жали на кнопку своего этажа, чтобы выйти хотя бы там, а уж потом броситься к лестнице, потом жали на все кнопки подряд, но лифт не слушался этих приказов и все поднимался и поднимался, точно и вправду решил доставить своих пассажиров прямо на небеса.
Когда двери его наконец-то открылись на самом верхнем этаже, в кабину занесло облако порохового дыма, сквозь который они увидели, как на крыше сидят и стреляют зенитчики. Журналисты, не зная, что же им делать дальше — то ли здесь выметаться вон, то ли оставаться в кабинке, безмолвно смотрели на солдат, а те так были заняты своей работой, что не заметили приехавший лифт. От зенитки веяло жаром, от нее отлетали горячие гильзы, катились по крыше, а несколько из них звякнуло прямо о пол лифта. Может, кто-то из журналистов вновь нажал на кнопку или задел ее спиной или двери лифта сами закрылись, но через минуту тот снова стал спускаться. На этот раз он довез их до самого нижнего этажа — к спасительному выходу из гостиницы. Журналисты бросились из него с такой скоростью, будто за ними смерть гналась.
Весь следующий день они едва на ногах держались — не столько от пережитых приключений, сколько от выпитого спиртного, а, приехав в «Палестину» тут же стали рассказывать всем, кого встречали, что с ним стряслось. У них был такой вид, будто они первыми узнали, что город уже пал, а сами они едва выбрались из-под обстрела и всем русским, кто еще был в Багдаде надо немедленно паковать сумки и бежать из города прочь. Слушатели у них нашлись сразу же. Они ведь знали — в каких номерах живут коллеги. Вряд ли кто-то из них спал этой ночью, так что можно было стучаться в любую дверь, не опасаясь, что кого-то разбудишь. К тому же, это был самый простой способ раздобыть ночью виски. А виски им сейчас был необходим, как воздух.
— Вели мы себя, конечно, мужественно, — рассказывали журналисты, — но что-то очень домой захотелось.
До дома была еще очень долгая дорога. Посольство все никак не могло организовать эвакуационный караван.
Тарелки спутниковой связи от «Таляляма» тоже переместились к «Палестине». Но с точки зрения безопасности место это было очень сомнительным. Расписание прямых включений оказалось очень плотным. Журналисты работали точно на конвейере. Когда заканчивал свой репортаж один из них, тут же его место занимал другой. Не дай бог пропустишь свою очередь, тогда в этом плотном графике тебе и места не найдется, так что Громов, на всякий случай выходил из гостиницы заранее и наблюдал — как работают его коллеги. Кто-то говорил очень эмоционально, кто-то с каменным выражением на лице, о чем бы не шла речь во включении. Но даже холодные норвежцы однажды не смогли сдержать своих эмоций. Отчего Сергей подумал, что те два парня, стоявшие сейчас перед камерой, были именно из Норвегии, он и сам ответить не мог. Он ведь ни слова не знал по-норвежски. В Москве у него был диск солиста группы «A-HA», который записали на норвежском, и ему просто показалось, что эти парни тоже говорят на подобной тарабарщине.
В небесах послышался приближающийся гул, и без всяких объяснений было понятно, что это летит очередная ракета, но если Сергей мог попытаться спрятаться, то норвежцы в прямом эфире уходить из кадра не имели права. Максимум, что они могли сделать — это озираться по сторонам, выясняя, куда же упадет ракета, может прямо на их головы, а может куда-то в другое место. Они замолчали на секунду, синхронно приседая, как будто ракета пролетала прямо над их головами и если бы они не присели, то она непременно снесла бы им головы или их могло опалить огнем, вырывавшемся из ее дюз.
Ракета взорвалась во Дворце Саддама Хусейна. Но норвежцы стояли на другом фоне, за их спинами располагался город, и телезрители этого взрыва в прямом эфире не увидели, а лишь услышали его. И все равно включение получилось очень эффектным, как будто американцы специально под него подгадали, и как только гром этого взрыва чуть поутих, норвежцы продолжили репортаж. И без перевода Сергей понимал, что они сейчас говорят об этом взрыве.
Ну почему же, почему же этот взрыв не прозвучал чуть позже во время моего включения?
