В Багдаде было совсем неспокойно. Здесь словно воздух пропитался тревогой. Стоило открыть окно машины и вдохнуть его, как у тебя начинало учащенно биться сердце.

В город они въезжали в день, вернее даже в ночь, окончания ультиматума Джорджа Буша. Он сказал, что дает Саддаму Хусейну время, чтобы тот убрался из страны и тогда конфликт этот разрешится миром. Но если иракский диктатор ослушается, то его страну будут бомбить американские самолеты и топтать ботинки американских солдат, а так же солдат из армий ее сателлитов. Мог сам Буш выполнить аналогичный приказ кого-нибудь из правителей африканской страны? Да и Хусейна это бегство спасти не могло. Его должны были перехватить в первом же аэропорту, его нашли бы даже на необитаемом острове, посреди Тихого океана. Потом его посадят в тюрьму, а дальше устроят фарсовую постановку, наподобие Гаагского трибунала, как это случилось со Слободаном Милошевичем.

Все понимали, что на следующий день начнется война. Она приближалась неотвратимо, как метеорит, который обязательно попадет в Землю и ничто уже не сможет этому помешать; ни доблестная команда космических бурильщиков, ни ядерные ракеты. Ощущение было таким же скверным, как у героев старой книжки Невила Шюта «На последнем берегу». В ней разразилась ядерная война и почти весь мир погиб, кроме Австралии. Просто она лежала слишком далеко от тех мест, куда попадали ядерные ракеты, но радиоактивное облако постепенно расползалось по всей земле. Вскоре оно должно накрыть и Австралию, а ее обитателям остается лишь ждать, когда это произойдет, доживая последние свои дни или месяцы. По тому, как умолкают радиостанции на побережье — в Дарвине, который когда-то подвергся налетам японской авиации, жители континента понимают, что радиоактивное облако добралось и до их страны. Точно так же вначале затихнут радиостанции на границе Ирака, а потом и те, что находятся в глубине страны. Тогда иракцы поймут, что радиоактивное облако подбирается к столице.

Дороги были пустынными, только ближе к Багдаду на бензоколонках стояли очереди, как будто объявили, что завтра бензин подорожает или что запасов его в стране осталось мало. Бензин здесь, в отличие от России, обладающей огромными запасами нефти, стоил сущие копейки. В очередях, видимо, стояли последние из тех, кто хотел покинуть столицу, прежде чем начнется война. Через стекла машин за происходящим наблюдали дети и женщины. Уезжали семьями. Паники еще не было. Люди пока не начали вырывать друг у друга канистры, наполненные бензином.

Сергей живо представил, как те, кому не хватит бензина, начнут охотиться на дорогах за бензовозами, заманивая их в ловушки, совсем как загоняющие мамонта первобытные люди. От этого зависела их жизнь. Они будут опутывать его сетями, пить его кровь, вернее бензин. Впрочем, пока еще Сергей был бы рад увидеть такую картину наяву. Она могла послужить основой для великолепного репортажа в духе «Безумного Макса».

Витрины магазинчиков, располагавшихся на первых этажах жилых домов, наглухо закрывали жалюзи. Такое часто случается, когда, например, проходит футбольный матч, и их владельцы боятся, что фанаты проигравшей команды начнут крушить все, попавшееся им на дороге. Спустя какое-то время на жалюзи оставляют свои следы художники граффити. Иногда у них получаются настоящие шедевры.

Из-за закрытых магазинов город казался слишком мрачным. Обычно в это время здесь кипит торговля, а зазывалы на все лады расхваливают свои товары, пытаясь соблазнить туристов купить что-нибудь.

Изредка проезжали машины. На перекрестках и на мостах возвышались временные укрепления, сложенные из бетонных блоков или из мешков с песком, а за ними стояли установки для пуска ракет. Но их было слишком мало и возможно, что где-то были подготовлены скрытые точки для ведения ракетного обстрела.

Со своим оператором Сергей Громов прошел уже несколько горячих точек, и они понимали друг друга без слов, но накануне этой поездки Игорь сказал, что решил уходить на другой канал.

— Скорее всего, это наша крайняя с тобой поездка, — сообщил он.

Оператор сказал именно «крайняя», как будто заразился суеверием у летчиков, которые никогда не говорят о полете «последний».

— Предатель, — сказал ему Сергей, но отговаривать не стал, потому что там, куда Игорь уходил, ему пообещали платить на треть больше, чем на нынешней работе.

— Да не переживай ты, Серега. Будем помимо работы встречаться. Да еще мы с тобой все равно будем сталкиваться в одних и тех же местах…

На государственных учреждениях: школах, казармах, полицейских участках во множестве висели плакаты с изображением Саддама Хусейна. Он улыбался, пытаясь смотреть проникновенно, играя роль отца народа, заступника и волшебника. Чем-то это напоминало Москву советских времен, когда на улицах были вывешены плакаты с наглядной агитацией о победе коммунизма. Но эта реклама была не столь эффектна. Следовало нарисовать Хусейна с автоматом в руках, как он топчет американский флаг или лучше, как он бьет каблуком своего сапога по изображению США, и штаты рассыпаются на осколки, будто сделаны из стекла.

В наглядной агитации с мирных времен здесь почти ничего не изменилось. Изменилось иракское телевидение. Если раньше по нему транслировались низкобюджетные сериалы про любовь, поскольку местные производители не могли вкладывать в съемки такие же деньги, что и за океаном или даже в России, показывались свадьбы, то сейчас эта машина заработала на пропаганду. С экранов телевизоров не сходили показательные выступления иракских элитных частей, которые размахивали автоматами и прочим оружием, давая понять, что если враг ступит на их землю, то они покажут ему «кузькину мать», передавались армейские марши и митинги, участники которых держали в руках портреты Саддама Хусейна. Они несли их, как иконы, будто изображение лидера могло защитить от пуль и осколков лучше, чем бронежилет или толстый слой земли с железобетоном.

Гостиница «Аль Мансур» располагалась поблизости от того места, где стояли тарелки турок. Они-то и обеспечивали перегон отснятых материалов, прямые включения корреспондентов. Логично было жить где- то рядышком с тарелками, вот и приехали они сперва искать номер в эту гостиницу.

Первым, кого увидел Сергей, подъезжая к гостинице «Аль Мансур», где они намеревались обосноваться на время командировки, оказался оператор с одного из российских каналов. Тот стоял возле входа, дышал свежим воздухом, курил, а непринужденная его поза наводила на мысли, что он раздумывает — куда бы податься этим вечером. Очень приятно встретить соотечественника в такой дали от дома.

— Привет, — сказал Громов, выбравшись из машины.

— Привет, — заулыбался оператор, раскрывая руки для объятий.

— Ты давно тут? — спросил Сергей и тут же добавил: — В Багдаде в смысле, — подумав, что оператор может решить, будто его спрашивают — давно ли он стоит перед входом.

— Неделю уже.

Тем временем, Игорь вытащил из машины часть поклажи, положил ее на асфальт, подошел к оператору, обнял его, да так, что Сергею показалось, будто он слышит как трещат кости и у того, и у другого. Водитель такси, подбросивший их до гостиницы, смотрел на происходящее с умилением.

— И как? — спросил Сергей.

— Пока ничего. Вот завтра посмотрим, что тут будет, — оператор взглянул на часы, прикидывая сколько осталось до наступления завтра. — А вы только приехали?

— Да. Хотим поселиться в «Аль Мансуре».

У оператора буквально на лоб полезли глаза.

— Ой, не советую я здесь селиться.

— Что так? — спросил Сергей.

— Здесь вокруг гостиницы располагаются комплексы правительственных зданий, ну министерства разные и прочее. Американцы объявили их своими первоочередными целями. Говорят, там еще посты