осколки на асфальт.

Игорь с турецким техником сдружился. Вернее, втерся к нему в доверие, потому что ему периодически надо было подзаряжать аккумуляторы для камеры, а лучше всего для этого как раз подходила аппаратура, установленная в минивене с тарелкой.

Уже многим позже, когда Игорь снимал вспышку птичьего гриппа в одной из провинций Турции, он встретил там этого техника, а тот его узнал и бросился обниматься.

— Пошли, я тебя начальству представлю, — кричал техник, а когда они оказались в кабинете начальника, то турок, представив Игоря, добавил: — Super cameramen.

После такой рекомендации Игоря, наверное, могли бы взять на местное телевидение без всякого испытательного срока. Он улыбнулся и, показывая на техника, сказал: «Супер инжениа».

Сергей посмотрел на часы. Они пришли слишком рано, он сел на ступеньки, подложив под себя несколько листов бумажки, чтобы еще больше не запачкать джинсы, они и так сильно пострадали во время минувшей бомбежки, пропитались пылью. Только Сергей все никак не мог настроиться — постирать их, да и воды для этого требовалось слишком много, не мог он позволить себе быть таким расточительным. Он стал набрасывать текст предстоящего включения. Игорь ходил возле него, потом, поймав, недовольный взгляд Сергея, понял, что ему мешает и скоро нарвется на неприятную реплику в свой адрес.

— Я пойду — посмотрю, что там грохнулось, — сказал оператор, кивнув в сторону квартала, из которого послышался взрыв.

— Сходи, только недолго. Там, наверняка, все оцеплено. Тебе не дадут снимать, — предположил Громов.

— Вот и посмотрю.

Какой-то шум послышался с парапета, где стояла камера для включения. Там началась суета. Сергею не хотелось отвлекаться от текста и выяснять — что же там стряслось. Наверняка, в самый последний момент, прямо перед эфиром, а то и во время него, пропала связь или картинка, а теперь техники пытаются за несколько секунд выяснить причину поломки и устранить ее. Вообще-то, если это не получится, то и его включение может не состояться. Вот не хотел он сейчас об этом думать. Сначала следовало придумать текст сообщения, и лишь потом появится время на все остальное.

— Где эта американская скотина? — вдруг услышал он, поднял голову от листочков, увидел, что по лестнице, оглядываясь, быстро спускается Артур — корреспондент, с которым они делили номер.

— Это ты о чем? — спросил Громов.

— Тут мимо тебя никакой американец не пробегал? — спросил Артур.

— Слушай, ну я вообще-то за этим не следил, но, кажется — нет. А что, ты решил устроить охоту на всех американцев?

— Нет, не решил, — отмахнулся Артур, — но одну звездно-полосатую скотину надо бы проучить!

— Да в чем дело-то?

Так Громов выяснил, отчего была суета возле камеры. Как оказалось вовсе не из-за того, что связь со студией пропала. С ней все было в порядке. Артур стоял возле своей камеры, до нее было метра два с половиной, не больше, и вот во время прямого эфира между ним и камерой прошел американский техник, на несколько мгновений заслонив картинку. Путь в обход — был, так что технику необязательно было идти между камерой и корреспондентом. Да и если бы никакого прохода не было, то в таких случаях все равно все, каким бы важным не было дело, ждут — когда эфир закончится, стараются молчать или говорить как можно тише, чтобы не мешать коллегам и не сбивать их с мысли. А для американца этот общепринятый закон был не писан. Техник вел себя как-то неадекватно, руки у него болтались вдоль тела, и двигался он неестественно, точно укурился травки. Эту накладку могли и вовсе не заметить, если в тот момент, когда американский техник прошел перед камерой, картинку перекрыли кадрами налета.

Ну, прошел и прошел — с кем не бывает, подумал Артур, некрасиво конечно, но да ладно.

Он продолжил эфир, и вдруг краем глаза увидел, что техник возвращается и идет тем же маршрутом, что и раньше. Оператор выскочил ему навстречу и, бросив свою камеру, замахал руками, потому что сейчас было важнее техника остановить. Оператор показывал, что сейчас идет прямой эфир, хотя техник и сам мог бы об этом догадаться. Американцы, конечно, в большинстве своем, тупые, но не настолько же, чтобы не понимать элементарных вещей. Так вот техник оператора просто оттолкнул и вновь прошел между камерой и Артуром, опять испортив картинку. Артуру оставалось говорить несколько секунд. Он попрощался, отстегнул микрофон, подошел к американскому технику и ничего не говоря, смачно заехал ему кулаком в челюсть. Удар этот сбил американца с ног. Артур не стал его добивать ногами, стоял и ждал, когда наглец поднимется, чтобы заехать ему во второй раз. Тот ведь два раза испортил картинку, и должен был получить соответственное количество оплеух. К Артуру бросились турецкие техники, повисли у него на руках, стали успокаивать, а американец в этот момент, воспользовавшись суетой, куда-то улизнул.

— Вот никак это чмо найти не могу, — разочарованно закончил свою историю Артур. — Надо бы ему по бубну настучать.

— Молоток ты, Артур, — сказал Сергей, посмеиваясь, — так и надо с этими американскими свиньями поступать, а то возомнили себя властелинами мира. Но ты не боишься, что когда они в Багдад войдут — этот техник будет тебя искать, чтобы отомстить? Он ведь тогда будет под защитой американской армии, — пошутил Громов.

— Ну да, они смелые, когда знают, что им в отместку ничего не будет, а если дело керосином пахнет, то начинает у них очко играть. Да клал я с высокой колокольни на этих американцев.

— Где ты тут колокольню увидел? С минарета придется, богохульник.

— Ага, — засмеялся Артур. Настроение у него заметно улучшилось, а турки уже стали слагать легенды о том, как он одним ударом сбил пендоса с ног.

— Прости, не смогу тебе помочь. Мимо меня он точно не проходил. Ты его возле камеры подожди, — посоветовал Сергей, — он ведь для чего-то приходил, провода какие-нибудь сматывать решил, чтобы убраться отсюда. Он за ними вернется. Вот ты его и встретишь. Только, наверняка, не один придет. Приведет с собой дружков, сколько найдет.

— Я его подожду. Но что-то мне подсказывает, что он уже не придет. Притопает за этими проводами кто-нибудь другой.

— Смотри, не разожги международный конфликт.

— Постараюсь, — сказал Артур.