На ночь двери в номер и между комнатами они оставляли открытыми. Если в гостиницу все же попадет ракета, тогда дверные проемы может перекосить, а двери в них — заклинить так, что придется выбивать тараном. А если двери останутся открытыми, то этой ловушки удастся избежать. Поэтому было слышно, что творится в коридоре. В щели задувало, холодный воздух полз по полу. Когда приходилось ночью подниматься с постели и отправляться в туалет, ступни зябли. Помимо этого поход в туалет был сопряжен еще с множеством неудобств. Гостиница вообще постепенно принимала вид средневекового жилища, где о таких благах цивилизации, как канализация и водопровод приходилось только мечтать. Света тоже не было, причем даже днем они жили в сумерках. Подстанцию, что питала гостиницу, разбомбило в первые же дни налетов, а окна они плотно закрывали портьерами — на тот случай, если стекла выбьет взрывной волной, чтобы осколки никого не порезали.

Громов помнил расположение всех предметов в комнате, высчитал сколько шагов до туалета и какой они должны быть длинны, но все равно каждый раз, то что-то задевал на полу, то нога его ударялась о дверной косяк и тогда он шипел от боли, пытаясь сдержать гневный крик, чтобы никого не разбудить. Он шел ощупью, хватаясь за стены. В такой ситуации вообще лучше сесть на коленки и ползти. А вдруг наткнешься на стенку лбом?

В точности, все как в Белграде. Городская система водоснабжения испортилась. Насосы, стоявшие в подвале гостиницы, иногда начинали закачивать в номера воду, которую брали из Тигра. Вода была мутной, чуть коричневатой, как плохо заваренный чай, но и этой воде обитатели гостиницы радовались, как путники, что наткнулись в пустыне на оазис с кристально-чистым источником. Заранее о подаче воды никого не предупреждали. Ванна всегда была заткнута пробкой, а кран постоянно приходилось держать открытым. Не было слаще звука, чем хрип крана, предупреждающий, что вот-вот он выплюнет немного воды. Если Сергей с Игорем в тот момент находились в номере, то бежали в ванную, смотрели на тонкую грязную струйку и на то, как ванна постепенно заполняется водой. Это развлечение продолжалось лишь несколько минут, затем струйка постепенно пересыхала, а кран еще какое-то время только хрипел, но воды в нем уже не было ни капли. Теперь можно было не опасаться, что в их отсутствие в номере вода перельется через край ванны и затопит постояльцев этажом ниже.

Пить ее мог лишь тот, у кого луженый живот, а то глотнешь разок-другой и непременно сляжешь с расстройством. Сергей даже зубы боялся с ней чистить.

Запас воды был стратегическим. Ее можно было использовать для обтираний, и еще ее всеми подручными средствами переливали в бачок унитаза. Но сливали его тоже не каждый раз, экономили. Туалет был один на всех. Сергей постоянно просыпался оттого, что кто-то туда шел и, чертыхаясь, натыкался в темноте на стену или дверной косяк. По ночам в туалете пахло так же, как в подобном заведении общественного пользования.

В детстве, оказываясь в пионерском лагере, Сергей на календаре отмечал — сколько еще дней осталось до конца смены и когда же он, наконец, дома окажется. Но как же там было хорошо по сравнению с Багдадом. К тому же он не знал, когда его смена закончится и появится возможность улететь в Москву.

Усталость накапливалась. Утром он просыпался, чувствуя себя рабочим, обреченным опять идти на опостылевший завод и вытачивать болванки, которых за свою жизнь он сделал уже не одну сотню тысяч. И все-таки известие о том, что «Талялям» разбомбили, в один миг подняло его с кровати. Об этом сказал водитель, которого им в самом начале командировки навязали местные спецслужбы.

— Откуда ты знаешь? — спросил его Громов.

— Видал, — ответил водитель.

Шофером он был хорошим, чуть трусил во время обстрелов, но только дурак при них не боится. Еще во время молитвы, водитель останавливал машину, вытаскивал коврик, раскладывал так, чтобы голова была направлена в сторону Мекки, садился на него и начинал молиться. Пару молитв он мог пропустить, но утреннюю, дневную и вечернюю — не пропускал никогда, а пока он выполнял долг любого правоверного мусульманина, Сергей с Игорем были вынуждены стоять в сторонке, потому что сидеть в машине — было слишком жарко.

Информация водителя заслуживала внимания. Он был близок к спецслужбам. Это становилось ясно, стоило только на его новый «Сабурбан» взглянуть. В Ираке у всех частников машины были старыми, оставшимися еще с доблокадных времен. На новые машины надо было специальное разрешение получать, а если ты не прикомандирован, к примеру, к местному ФСБ, тебе такого разрешения не получить. Да и очень дорого стоили такие машины.

— Одевайся быстрее! — кричал Сергей на Игоря, наблюдая, как тот все никак не может попасть ногой в штанину.

— Куда спешить? — ворчал в ответ Игорь. — Что «Талялям» куда-то исчезнет, если мы чуть опоздаем? Если исчезнет — так даже лучше будет.

Когда они наконец доехали до «Таляляма», их ждало разочарование. Если ракета и попала в здание, то заметно этого не было. Одна из ракет взорвалась в банке, что лежал по другую сторону улицы, выбила там все окна, рассыпала осколки по асфальту, и теперь они противно хрустели под ногами. С десяток журналистов переминались с ноги на ногу, очевидно, им тоже кто-то сообщил о разрушении «Таляляма».

— Банк никто и не охраняет, — хитро подмигнув, сказал Игорь.

— Намекаешь, что можно грабануть?

— Да боже упаси. Я законопослушный гражданин. Но вот местные жители таковыми могут не оказаться. Ломанутся сейфы вскрывать. Сюда полицейских пришлют. Беспорядки начнутся. Картинка получится отменной, — заключил он.

— Получится, — кивнул Сергей, представив эту картину.

— Репортаж будет тогда хорошим, — продолжал Игорь, — а сейчас вот снимать нечего.

Но банк стоял закрытым еще до того, как начались бомбежки, выходит, что не работал он давно и никаких денег там в сейфах не хранилось. Максимум, чем могли разжиться расхитители — это оргтехникой, но ситуация в городе еще контролировалась полицией и военными.

— Что же ты врал, что «Талялям» разбомбило? — спросил у водителя Громов, — мы, понимаешь ли, все вместе приехали, а ничего нет.

— Парашютист! — закричал водитель и ткнул в небеса пальцем.

Все посмотрели туда, куда указывал водитель, но никакого парашютиста не увидели.

— Да где же? — спросил Игорь.

— Я видел, видел, — не унимался водитель, — он, наверняка, в Тигр упал.

Для того чтобы в небесах появился парашютист, необходим был самолет, из которого тот мог выпрыгнуть. Самолет подбитый, горящий, ведь иначе летчик не стал бы его покидать. Но пока что иракские ПВО не могли похвастаться результативной стрельбой. Официальные источники утверждали, что сбито несколько американских бомбардировщиков, но их обломки не демонстрировали. Американцы частенько засылали в город беспилотники, который назывались «Кобра». Они совсем не походили на змею, выглядели вполне безобидно, но только — внешне. Беспилотники медленно барражировали над Багдадом и производили аэрофотосъемку. Зенитчики воодушевленно обстреливали маленькие самолеты, летящие на малых скоростях, но и в них попасть никак не могли. Им бы тихо сидеть, не выдавать своего месторасположения, поскольку беспилотник их засекал, для того чтобы во время следующего налета их можно было уничтожить ракетами. Вряд ли средь бела дня американцы решили отправить в город шпиона и уж тем более сомнительно, что они высадили здесь десант. Всех десантников перестреляли бы еще до того, как они долетели до земли.