долларов в месяц.

— Раненько вы явились, — встретил его лысый толстяк, не выпуская изо рта сигары. — Впрочем, это не удивительно… Судя по вашей шевелюре, вы уже отмаршировали в армии положенную порцию шагов… Вы награждены какими-нибудь медалями или знаками отличия?

— Увы, одним только значком — за револьверную стрельбу по летающим тарелочкам.

— Отлично! Разденьтесь до пояса.

Оскар удивленно взглянул на лысого господина.

— Живей, живей, — поторапливал его толстяк, — пока не явились табуны портовых молодчиков. Шестьсот долларов, знаете, это сумма!.. Согните руки в локтях. Бицепсы хороши… Теперь откройте рот и покажите зубы… Великолепно! Можешь одеваться. Годен.

— Простите, — сказал Оскар, натягивая рубаху, — я хотел бы знать, когда я должен ехать в Конго и что я там обязан делать?

— Не надо, молодой человек, быть любопытным. Вы не сразу попадаете к черту в пекло!.. Разумеется, я говорю об африканской жаре. Сперва вы прокатитесь на комфортабельном американском пароходе по Атлантическому океану и Гвинейскому заливу и высадитесь на одном из замечательных островов. Там пальмы, лианы, баобаб и как его… канделябровидный молочай!

— Вы говорите, на остров? На какой остров? — снова удивился Оскар.

— Э, да не все ли равно, на какой именно: на Фернандо-По или Сан-Томе?.. Там вас кое — чему обучат. А через два месяца вы приступите к делу. Если работа вам не понравится, задерживать вас не станут и с первым пароходом отправят обратно в Стокгольм… Положите на стол документы. Мы наведем о вас кое-какие справки, а в четверг приходите за авансом, но больше чем на сто долларов не рассчитывайте.

Через две недели Ларсен с группой таких же, как и он, парней был доставлен небольшим американским судном на один из безымянных островов в Гвинейском заливе. Там Оскара и его товарищей принялись обучать дисциплинам, не имеющим ничего общего с сельским хозяйством. Преподавателями были, судя по выправке и чеканному шагу, два отставных офицера. Первый, усатый и лысый, — неизвестно какой национальности, а второй — немец: на груди его постоянно красовался гитлеровский орден — железный крест 1-го класса.

Усатый в течение двух месяцев рассказывал парням о флоре и фауне Конго, о ведении войны в заболоченных и лесных местностях и о том, что, кроме Леопольдвиля, Стэнливиля и Браззавиля, в Конго есть еще много замечательных городов с роскошными ресторанами и веселыми кабаре.

Что, кроме кофе, чая, какао и риса, у этих 'проклятых черномазых' имеется еще и каучук, табак и сахарный тростник и, что самое главное, в Конго добываются алмазы, уран, золото, медь, кобальт, а также каменный уголь, марганец, цинк и олово.

Закончив свои лекции и практические занятия по рекогносцировке местности, усач обучил новобранцев нескольким десяткам фраз на основном языке конголезцев-банту: 'Неси мои вещи, черная обезьяна!', 'Где скрываются партизаны?!', 'Ты мне нравишься, красотка', 'Еще полстакана рому!'

Впрочем, эти 'фразы победителей' многим ученикам не понадобились. Несколько парней, прибывших из Стокгольма, были убиты повстанцами в первые же дни сражений, трое пропали без вести, а сам Оскар… Но не будем забегать вперед.

Второй лектор, узколобый, широкоплечий верзила с изрытым оспой лицом, обучал белых легионеров именно тому, за что заокеанские хозяева платили им шестьсот долларов и за что его самого Гитлер наградил железным крестом.

Вначале стрельба по неожиданно появляющейся мишени, изображающей негра, не приносила Оскару желаемых результатов: пули пробивали картонные шеи, уши и даже плечи, а требовалось абсолютно точное попадание: только в лоб.

К концу второго месяца пребывания на 'чертовом острове', как его прозвали легионеры, Ларсен в совершенстве овладел снайперским искусством: на второй секунде после появления мишени он вскидывал винтовку, на третьей и четвертой прицеливался, на пятой нажимал на курок. Все попадания были точны: пуля проходила между глаз, чуть повыше переносицы.

Ларсен, да и все легионеры отлично понимали, что им предстоит убивать конголезцев, которые вот уже много месяцев борются за свою свободу и независимость своей родины, и заливали некстати пробуждающуюся совесть двойными порциями виски.

Но однажды, когда двойная порция почему-то не подействовала, Оскар отправился к главному начальнику лагеря Фрэнку и сказал:

— Я не стану их убивать. Слышите, не стану!

— Никто тебя, младенец, и не заставляет убивать. Можешь стрелять мимо.

— Да, но тогда убьют меня.

— Ставлю сто долларов против одного. Подстрелят, как куропатку.

— Я требую, чтобы меня отправили на родину.

— Сейчас я нарисую пароход, и можешь плыть… Перестань валять дурака. Прочти седьмой параграф заключенного с тобой договора. Там черным по белому написано: 'В случае одностороннего расторжения контракта вторая сторона освобождает себя от каких бы то ни было обязательств'.

Увлеченный этими мыслями, Оскар не заметил, как попал в людской водоворот и очутился у 'Колизея'.

Из цирка доносился веселый военный марш, возбуждая толпу оглушительным ревом медных труб.

Публика сплошным потоком двигалась по бульвару, вливаясь в небольшой скверик, расположенный у входа в цирк, и исчезала за тяжелой бархатной портьерой.

Ларсен попытался было выбраться из толпы, но хромота помешала ему, и его увлекло к дверям 'Колизея'.

Попав за красную бархатную портьеру, он увидел в коридоре небольшую обитую войлоком дверь и, решив, что это запасный выход, распахнул ее и перешагнул порог.

Помещение, в котором Оскар случайно очутился, оказалось кабинетом директора. За письменным столом в позолоченном бутафорском кресле сидел пожилой мужчина в черном вечернем костюме. Вся стена за его спиной была сплошь увешана пестрыми афишами. На диване, обитом оранжевым атласом, полулежал сероглазый блондин с острыми, как стрелки часов, усиками. Он удивленно взглянул на вошедшего Оскара, а мужчина в черном произнес густым басом:

— В чем дело, молодой человек? Ларсен слегка смутился, но затем неожиданно для самого себя сказал:

— Я ищу работу. Может, у вас найдется хоть какая-нибудь, пусть даже временная, работенка?

— Поль, вы слышите? У нас в программе еще не было хромого канатоходца.

Блондин нехотя улыбнулся и с деланной наивностью спросил:

— Вы кто: эквилибр, наездник, жонглер?

— Я снайпер. Могу двадцатью пятью выстрелами разбить двадцать пять летающих тарелочек. И ни одной меньше.

— Cest tres interessant! [Это очень интересно! (Фр.)] — воскликнул человек с усиками, мгновенно вскакивая с дивана и подставляя Ларсену табуретку.

— Вы, дорогой Поль, кажется, собираетесь в цирке

устроить тир?

— Нет, мосье директор, Поль знает, что такое цирк, чем дышать публик и какой сбор давайт аттракцион!

— Тарелочки — это бред, хотя вообще можно подумать над каким-нибудь эффектным номером, — задумчиво проговорил директор.

— Эврика! — опять воскликнул блондин и вскочил на табурет. — Ми будем показать партер и галерк 'Вильгельм Телль двадцатого век'!

— Пожалуй, вы правы. Это может пощекотать нервы.

— Особен, если яблок будет лежать на голова полуголый tr es jolie [Очень красивая. (фр.)] девчонка!

Поль Бертье был незаурядным режиссером. Он придумывал эффектные трюки и новые номера для