году. Это были пробные шаги Евгения Багратионовича. В его 'театре' шли инсценировки маленьких рассказов Чехова. Уже тогда Сергей Миронович предвещал Вахтангову большую театральную будущность.

Лишь через двенадцать лет в Москве Вахтангов осуществил свою мечту.

У отца Евгения Багратионовича в центре города была маленькая табачная фабрика, и когда у 'блудного сына' в Москве случались материальные затруднения, он слал во Владикавказ стереотипные телеграммы: 'Хожу лаковых вышли сто Женя'. Отец понимал, что если сын ходит в лаковых ботинках, предназначенных для сцены, то дела и впрямь плохи, и скрепя сердце посылал Жене половину просимой суммы.

Вспоминаю о Кострикове еще один эпизод. О нем рассказала мне тетя Саша — сестра моего отца. В начале своей журналистской деятельности пришел к нам как-то на огонек Сергей Миронович и за чашкой чаю стал советоваться с моими родными о литературном псевдониме.

Моя мать оторвала от календаря листок и, прочитав в числе святых имя Кир, сказала:

— Подписывайтесь Киров.

Сергею Мироновичу псевдоним понравился, и он стал под рецензиями и статьями подписываться: С. Киров.

…Наконец Сергей Миронович отошел от карты и, задав мне несколько незначительных вопросов, сказал:

— Иди отдыхай. Паек тебе и твоей спутнице доставят на дом.

Вечером я почувствовал озноб, а ночью уже бредил и метался по постели. Киров дважды приезжал к нам с врачом, присылал какие-то редкие медикаменты, но вся тяжесть моей болезни легла на ваши хрупкие плечи, милая Лида. Сколько бессонных ночей провели вы у моей постели! Если бы не вы, вероятнее всего, я бы остался навсегда в Астрахани или погиб под Георгиевском, где меня обыскивал белогвардейский офицер, а вы лепетали какие-то французские фразы, желая показать, что у нас не может быть ничего общего с большевиками.

Помню, как этот контрразведчик с наманикюренными ногтями, расшаркавшись перед вами, сказал:

— Оревуар, мадемуазель! — и, прекратив обыск, вышел из теплушки…

Но не будем вспоминать трудные минуты нашего путешествия.

Из Астрахани до Саратова мы ехали, если помните, две недели. На больших станциях пассажиры выходили из теплушек и пилили дрова для паровоза и для своих 'буржуек'. Солнце светило уже по- весеннему, в кустах чирикали воробьи, и все вспоминалась знакомая песенка:

Если вы живы, милая, славная Лида, отзовитесь!

Оскар Ларсен, розовощекий двадцатисемилетний детина с голубыми глазами и копной золотых волос, зачесанных на косой пробор, работал в Стокгольме шофером ночного такси. Это занятие с четким, раз навсегда установившимся ритмом жизни было не слишком утомительным для такого энергичного парня, как Оскар, жаль только вот, что прибыльным его не назовешь. Редко кто из пассажиров давал приличные чаевые, а простаивать у ночных ресторанов и кабаре в ожидании подвыпивших гуляк приходилось часами.

Часто, сидя в своей кабине и слушая монотонную дробь осеннего дождя, Ларсен глядел на яркий фейерверк неоновых реклам, на гаснущий свет в окнах многоэтажных домов и думал: почему все, кто прячется за этими шторами, занавесями и жалюзи, всякие там маклеры, коммивояжеры, чиновники банковских контор имеют право на уют, на семейную жизнь, а он, шофер такси, должен жить бобылем, не имея ни дома, ни семьи?

Правда, вот уже полтора года Оскар вносит в одно из отделений Лионского банка — там начисляют шесть процентов годовых — свои мизерные сбережения.

Но это гроши в сравнении с той суммой, которая нужна для свадьбы и постоянного поддержания семейного очага.

От этих мыслей Ларсену становилось особенно грустно, и он включал радио. В кабину врывались звуки веселой песенки, и чей-то приятный грудной голос пел о счастье, о радостях любви, о нежности женского сердца.

Но, как нарочно, в такую минуту сразу же находился пассажир, дверца машины распахивалась, и вваливался подвыпивший гуляка.

Еле ворочая языком, он требовал выключить радио и называл адрес. Оскар включал фары, и машина плавно скользила по мокрому асфальту…

И так изо дня в день, вернее, из ночи в ночь. И не было никакого просвета в жизни шофера ночного такси Оскара Ларсена.

Однажды, стоя у фешенебельного шантана с громким названием 'Северное сияние', Оскар обратил внимание на то, что среди примелькавшихся уже ему 'неоновых вывесок, рекламирующих шведские спички, рафинированный рыбий жир и репертуар кинотеатров, появилась новая — мигающая цифровая реклама. Она назойливо лезла в глаза и вызывала недоумение. Что бы могла означать эта странная цифра 033/91388? И вдруг Ларсен услышал из рупора уличного радио: 'Если ты интересуешься сельскохозяйственными работами в Конго, звони по телефону 033/91388. Мы платим 600 долларов в месяц'. 'Шестьсот долларов?! Может быть, я ослышался?' — подумал Ларсен и включил приемник в автомашине. И снова тот же голос громко повторил: 'Если ты интересуешься сельскохозяйственными работами в Конго, звони по телефону 033/91388. Мы платим 600 долларов в месяц'. 'Нет, тут что-то не так, что-то не то', — пробормотал Оскар, записывая странную цифру в свой блокнот.

Над автомобилем снова зажглась рекламная спичка, принадлежавшая некогда 'королю шведской спички' Ивару Крегеру.

Оскар вспомнил его биографию, которую прочел недавно в календаре.

Не выдержав конкуренции с 'русской спичкой', он застрелился, этот миллионер Ивар Крегер. В сейфе у него осталось всего лишь семь миллионов. Перед смертью он успел шепнуть своему секретарю, что больше других цветов любил гелиотропы…

За год до смерти шведский спичечный король купил у какого-то скромного немца-изобретателя патент на выпуск 'вечной спички' и тут же уничтожил его. Скромный немец погиб через два дня после смерти Ивара Крегера.

Да, умеют коммерсанты устраивать свои дела!..

Очередного пассажира долго не было, и под тихую музыку 'Норвежского вальса' Оскар размечтался о том, что он сделает, если проработает целый год в Конго и действительно получит семь тысяч двести долларов. То, что Ларсен женится, не подлежит сомнению. Затем он купит в рассрочку домик с небольшим садиком на южной окраине города и как полагается обставит его. Машину он приобретет старенькую: 'рено', 'оппель' или 'мерседес'. За каких-нибудь сто-двести крон он приведет ее в надлежащий вид… Увлеченный этой мечтой, Оскар по окончании своих ночных разъездов не поехал, как обычно, в гараж, а, дождавшись утра, созвонился по телефону и отыскал контору, предлагавшую сельскохозяйственную работу за 600