– Я, когда прибыл, показал им пару фокусов, – усмехается Тимофей. – С тех пор они меня побаиваются. Я живу на отшибе, в пещере вон в той скале. Мы с дикарями друг друга не трогаем.

– Если они вас уважают, – говорит Ника, – вы ведь можете уговорить их отпустить Марину и… и других?

– В особенности Гошу, – договаривает за нее Тимофей.

Откуда он знает, думает Ника. Ах да, я же сама орала на весь берег! Дура.

– Не буду я никого уговаривать, – продолжает Тимофей. – Дикари ужасно упрямы. А если разозлятся – боюсь, нас ждет та же участь.

– И что они собираются делать с пленниками?

– В конечном итоге убьют, – флегматично говорит Тимофей. – Но до этого подвергнут испытаниям, сиречь пыткам. Потому что духи, в которых верят эти дикари, питаются болью и страданием. А если духов не кормить – они сами придут и возьмут свое. Поэтому любой чужак обречен стать пищей духов. С точки зрения дикарей – это самозащита. Все равно что бросить кусок мяса тигру, который за вами гонится.

– Тем более, – говорит Ника. – Пойдем туда, попытаемся их отбить. Объясним, что они тоже могущественные колдуны.

Тимофей смотрит недоуменно:

– Не считайте дикарей за идиотов. Они видят, кто настоящий колдун, а кто нет.

– Вы не настоящий колдун, – отвечает Ника. – Настоящие колдуны умеют путешествовать между мирами без всяких пластырей.

– И твои друзья…

– Разумеется, – Ника пожимает плечами. – Как бы иначе мы здесь оказались?

– И вы можете вытащить меня? Вернуть к живым? Или хотя бы во Вью-Ёрк, Лондр, Парис, любой большой мертвый город?

– Конечно, – говорит Ника. – Но только все вместе. Нужны пятеро, иначе не сработает.

Тимофей молчит, пристально глядя на девушку. Ника смотрит ему прямо в лицо.

Сделай искренний взгляд, командует она себе. Честный-пречестный. Соври, как не врала никогда. От этого зависит спасение Гоши. Спасение нас всех.

– Хорошо, – говорит Тимофей, – я пойду к дикарям. Но сначала надо зайти домой и подготовиться.

Ника идет следом за Тимофеем, придерживая ветки, хлещущие по лицу. Она видит только спину Тимофея, точнее – мешок на спине, который Тимофей собрал в пещере.

Мы обязательно спасем Гошу, уговаривает себя Ника. Тимофей уболтает дикарей, как уболтал Доктора во Вью-Ёрке. Мы спасем Гошу, и Марину с Лёвой, конечно, тоже спасем. А потом вместе придумаем, как отсюда выбраться.

Нике немного стыдно, что она соврала. Марина, когда было надо, врала не задумываясь, а вот Ника не умела и не любила врать. Может, дело в том, что мама когда-то сказала ей, что врать нехорошо. Мамы всем это говорят, но Никина мама ушла рано, и Ника не успела убедиться, что родители тоже ошибаются и тоже врут.

– А много здесь дикарей? – спрашивает она Тимофея.

– На этом стойбище – несколько сот, – отвечает он. – На других бывает и побольше. Вообще – остров маленький, народу много, еды вечно не хватает на всех, отсюда и войны, и жертвоприношения.

– Здесь бывают войны?

– Конечно. Стойбище на стойбище. Убивают всех – мужчин, женщин, детей. Ну, потом, сама понимаешь, прибывают новые мертвые, и всё откатывается назад, буквально за несколько дней. У дикарей плохая память, еще хуже, чем у остальных мертвых.

Странное дело, размышляет Ника. Если этот мир возник три тысячи лет назад, откуда здесь новые мертвецы? В школе говорят, что старые области мира мертвых населяют те, кто был живым в древние времена. Но ведь мертвые тоже гибнут… в любой области Заграничья… и, значит, каждая область должна регулярно получать пополнение из нашего мира. И кто-то, ушедший совсем недавно, попадает сюда.

– Ты запоминай дорогу, – говорит Тимофей. – Скала-то издалека видна, но в джунглях и заблудиться можно. Если идти от стойбища, сначала надо к берегу, потом вдоль реки вверх по течению, а у белого камня – помнишь, я показывал? – повернуть.

– Да, повернуть направо, – кивает Ника. – Я запомнила.

Значит, кто-то попадает во Вью-Ёрк, кто-то – в Банаму, а кто-то – дикарем на остров. Вроде как несправедливо – а может, это и не случайно? Может, есть связь между тем, как ты жил среди живых, и тем, где оказался после Перехода?

И ведь я слышала уже что-то подобное, вспоминает она. На уроках древней истории. Давным-давно люди верили, что после Перехода их будут судить и направят в ту или иную область в зависимости от приговора. И что живые близкие умершего могут повлиять на этот суд… принести жертву или что-то в этом роде. Типа, дать взятку.

– Ты, девочка, помалкивай, – говорит Тимофей. – Дикари все равно тебя слушать не будут. По уму, стоило бы тебя оставить в пещере, но боязно бросать без присмотра.

Нам говорили, что суд после смерти – это суеверия, припоминает Ника. Как вера в богов и духов. Но почему все решили, что эта вера – глупость? Зантеро умеют перемещаться между областями мира мертвых, между мирами, могут отправить человека в глубинные миры – но верят в Богиню-Ящерицу. А эти дикари – они же знают, что страдание и боль могут служить источником энергии. И пусть они при этом говорят о духах – все равно они знают больше, чем школьные учителя.

Может, духи и существуют. Может, существуют и боги. И, может, во время Перехода они судят умершего, определяя его судьбу в Заграничье. Выходит, судьбы людей в разных мирах связаны – и, значит, несмотря на Границу, по-прежнему связаны миры. Ты обречен двигаться из мира в мир, потому что ни в одном из миров нельзя победить смерть, и в конце концов попадаешь вглубь – и вот там лишаешься всего. Всё, кем ты был до этого, растворяется в хаосе, из которого, как говорил Доктор, возникаем мы все. Так что, возможно, погибнув в глубине, ты вернешься в мир живых.

– Считай, пришли, – говорит Тимофей. – Ты, главное, держись рядом, а то пропадешь.

Мои родители, подумала она. Возможно, они уже снова живые. Или застряли навечно в каком-то мертвом мире, в каких-то глубинных мирах. Но рано или поздно они вернутся, все вернутся.

Вот почему мертвые ничего не помнят: если бы смерть не стирала память, каждый из нас помнил бы всю эту череду смертей, весь этот круг. Живые, мертвые, мертвые, мертвые, лишенные формы, – и снова живые.

В первый миг Нике чудится, будто она вернулась в глубинные миры. Дикари, толпящиеся на площадке в центре поселения, мало напоминают людей: звериные головы, кривые рога, оскаленные клыки, густая шерсть.

– Ишь, как вырядились, – бормочет Тимофей, и Ника с облегчением понимает, что рога и шерсть – просто костюмы. Если верить Тимофею – парадные.

Вблизи Ника может рассмотреть дикарей получше. Лиц почти не видно за густым слоем краски, волосы прячутся под устрашающими рогатыми шлемами и шапками из звериных голов, но, судя по детям, играющим на земле, дикари на самом деле рыжеволосые и белокожие.

Вперед выходит высокий мужчина – очевидно, вождь. Его рыжая борода разделена на две части, и каждая заплетена в густую