косу – ничего общего с тоненькими гирелями банамцев, – а на голове перекошенная морда дикого кабана, украшенная птичьими крыльями по бокам. Лицо вождя покрыто спиральными сине-красными узорами. Он приветствует Тимофея церемониальным жестом – тот отвечает вождю тем же и начинает говорить.

Ника не понимает слов, но внимательно следит за лицами дикарей. Те хмурятся – слова Тимофея им не нравятся. Вождь отвечает односложно, в ответ Тимофей снимает с плеча мешок и вынимает большой глиняный шар.

По толпе проносится ропот. Ника замечает, что женщины подхватывают на руки детей. Вождь говорит быстрее, он явно напуган.

Тимофей кивает, и вождь, обернувшись через плечо, отдает отрывистый приказ.

– Что происходит? – шепотом спрашивает Ника.

– Они не хотят выдавать нам твоих друзей, – объясняет Тимофей, – но согласны привести их, чтобы мы могли поговорить.

– А что это за шар?

– Неважно, потом, потом, – Тимофей сбивается на скороговорку: – Когда их приведут, объясни им на живом языке, как добраться до пещеры, – ночью у них будет шанс убежать, так что пусть приготовятся.

– А что случится ночью?

– Неважно, неважно, – снова шепчет Тимофей. – Главное, пускай всё запомнят.

– Да, хорошо, – отвечает Ника, но тут двое дикарей выталкивают из толпы связанных пленников, и с криком «Гоша!» Ника бросается к ним.

15

Путы с ног сняли, еще когда повели пленников на встречу с Никой; связаны только руки. Ника уже ушла, и всех троих вернули в большую плетеную хижину.

– Хорошо хоть ноги размять можно, – говорит Лёва.

– Ника сказала, у нас будет шанс убежать, – говорит Марина. – Ты понял, что это значит?

– Нет, – отвечает Гоша. Если честно, он так был рад видеть Нику, что не мог себя заставить слушать, что она говорила.

– Она не сказала, – говорит Лёва, – но дорогу я на всякий случай запомнил. Сначала в сторону моря, потом вверх по течению реки, у белого камня – направо и к скале.

– Интересно, что с нами собираются делать, – говорит Марина.

– По-моему, они еще не решили, – отвечает Лёва, – но обращаются с нами хорошо.

Действительно, пленников кормили той же едой, что жителей деревни. Днем дверь хижины не запиралась, и рыжеволосые смешливые дети то и дело забегали посмотреть на незнакомцев. Кто-то даже принес свои игрушки и совал их в связанные руки Марины.

Дети были милые, и, глядя на них, Гоша как-то уверился, что ничего плохого не случится. Вот бы только Ника нашлась! – повторял он про себя, завидуя Марине и Лёве, которые, хоть и были связаны, сумели допрыгать друг до друга и так весь день и пролежали рядом.

Втроем они обсуждали поединок Арда и Орлока. В отличие от Ники, их отбросило не на берег, а в чащу леса, и там дикари нашли пришельцев быстрее, чем те пришли в сознание, так что к жизни друзья вернулись на земляном полу, уже связанные.

– Не сказала бы, что с нами обращаются хорошо, – говорит Марина. – Я бы предпочла поголодать, но без веревок.

– Погоди, – говорит Гоша. – Ника что-нибудь придумает. Она же не зря сказала, что…

Закончить он не успевает: где-то совсем рядом раздается взрыв: Лёва подскакивает от неожиданности.

– Что за… – начинает он, но слов не слышно за новыми взрывами.

– Кажется, вот это Ника и имела в виду, – говорит Гоша. – Давайте попробуем высадить дверь.

Дверь, впрочем, не поддается – похоже, приперта тяжелой деревянной колодой.

Тем временем снаружи доносятся крики, плач и вой. Подойдя к стене, Гоша выглядывает в щель.

– Вся деревня горит, – сообщает он. – Грандиозный пожар.

У реки они останавливаются перевести дух.

– Спасибо, что нас вытащил, – говорит Марина, – а то я, кажется, совсем отрубилась.

– Давай веревку развяжу, – отвечает Гоша и обожженными пальцами пытается распутать узел на Маринином запястье.

– Что у тебя с руками?! – восклицает Марина.

Гоше смешно. Однажды в пятом классе после школы он зашел к Марине в гости, но до этого они вдвоем слишком увлеченно играли в пиратов и купцов, пуская кораблики в ручьях талой воды. Тогда Гоша считал, что они почти не испачкались, а сейчас, вспоминая, как они выглядели, он бы сказал, что они извозюкались, как два поросенка. Но Маринина мама, увидев на пороге перепачканную в весенней глине дочь, спросила только, что у тебя с руками, – ровно с той же интонацией, с которой сейчас Марина произнесла те же самые слова.

Освобожденная от пут, Марина развязывает руки Лёве.

– Давайте уже, – торопит Гоша, – пока погоню не снарядили.

Хотя дикарям, наверное, не до погони. Во всяком случае, когда пленники выбрались из горящей хижины, на них никто не обратил внимания: деревня пылала, и, пробегая сквозь дым и пламя, Гоша видел плачущих женщин, обожженных детей, мужчин, тщетно тушивших огонь.

У белого камня они повернули направо. Дальше надо ориентироваться на скалу – но безлунной ночью никакой скалы не различить.

– Ждем до утра? – предлагает Лёва.

– Нет, – качает головой Гоша. – Если Ника рассказала нам про эту дорогу, должна была сообразить, что скалу мы не увидим. Лёва, подсади меня, я залезу на дерево.

– У тебя же руки! – отвечает Лёва.

– А ты вообще не умеешь лазать по деревьям, – парирует Гоша. – Давай помоги!

– Ну уж нет, – говорит Лёва. – Лучше ты мне помоги.

– Ты все равно упадешь!

– Слушайте, мальчики, – вмешивается Марина, – давайте залезу я.

Гоша оказался прав: с вершины дерева не было видно скалы, зато на фоне ночного неба вспыхивал и гас огонек – костер, который Ника и Тимофей развели у входа в пещеру.

Теперь все пятеро стоят у костра, Тимофей рассказывает Лёве с Мариной, кто он такой, а Гоша и Ника стоят, обнявшись и ничего вокруг не замечая.

– Ну, остальное я потом доскажу, – говорит Тимофей. – Давайте быстро уходить отсюда.

– А куда мы пойдем? – интересуется Марина. – Вы же сказали, что это самое безопасное место на острове?

– Я имею в виду – прочь с острова. Во Вью-Ёрк, в Парис, в Лондр… к живым, в конце концов.

– И как мы это сделаем? – осторожно спрашивает Марина.

– Я думал… – начинает Тимофей, но Ника его перебивает:

– Извините, – говорит она, – я соврала. Мы не умеем совершать переход без специальных приборов – разве что если рядом открыто окно в Границе, например.

– Ты соврала? – тихо переспрашивает Тимофей. – Зачем?

– Иначе вы бы не стали спасать ребят, – отвечает Ника.

– Дура, – очень спокойно говорит Тимофей. – Я бы не стал их спасать, потому что если мы не можем уйти прямо сейчас, никто из нас не спасется. Я сжег их стойбище. Все их припасы. Дома. Утварь. Я так накормил духов страданиями, что эти проклятые духи сыто рыгают в своих небесных хижинах. Ты понимаешь, что подумают дикари? Они решат, что духи были недовольны обещанной жертвой, что этой жертвы им мало. Всего-навсего трое чужестранцев! А ведь можно добраться до пятерых!

– То есть они придут за нами? – спрашивает Марина, а Гоша вспоминает детей с игрушками и думает о том, сколько из этих детей не сумели спастись из огня… и скольким нечего будет есть завтра.

– Конечно, придут, – говорит Тимофей. – Не