- Это сегодня, - пожала плечами императрица. - А два, три, четыре года назад? Давай не будем об этом. Кто из наших общих знакомых говорил - "что ни делается - все к лучшему"? Я рада вас видеть, честное слово.
"Все к лучшему?" Наверняка какой-нибудь безнадежный оптимист, давно покинувший мир живых".
- Мы не ожидали тебя здесь встретить, - спохватился Хеллборн. - Давно ты здесь? Кто сегодня заправляет делами в Пекине?
- Чуть больше года, - поведала Мэгги. - Врачи говорят, здесь очень благоприятный климат. У меня нет причин им не верить. Кроме того, этот островок мне особенно дорог - первый военный трофей, первая большая победа.
- Мне ли не помнить, - осмелился улыбнуться Джеймс. - Как поживают твои подданные из числа аборигенов?
- Они почитают меня, как богиню. Я все еще их королева. Прекрасно себя чувствуют. Лучше чем я, это точно, - усмехнулась Восточная Жемчужина. - Дороги, больницы, школы, миссионеры, возможность посетить большой мир и все такое прочее. Да, от их прежней цивилизации почти ничего не осталось, но там не о чем жалеть. Дикость и каннибализм. К дьяволу все -- как ты сам говорил, мы не за это сражались. А в Пекине - в Пекине командует регент. Маршал Веллингтон Чжоу -- кто же еще?
- Старина Тони! В самом деле, лучшего кандидата не найти, - кивнул Хеллборн. - Всего лишь маршал? Почему не генералиссимус?
- Потому что генералиссимус - это я, - спокойно напромнила Мэгги. - Кстати, я его усыновила.
- Кого, Тони Чжоу?! - Джеймс едва не подавился воздухом. - Да он чуть младше нас с тобой!..
"Лучше бы я на самом деле подавился воздухом, какой дурак -- все время забываю, что она на пять лет старше меня".
- Не имеет значения, - продолжала Мэгги, как будто не заметившая его оплошности. - Знаешь, у нас почти как в Риме - за императора должны проголосовать армия, сенат и народ. Армия и так в руках Веллингтона. Сенат - сенат проголосует как надо. Народ его любит. Усыновление и завещание - небольшая формальность, в основном для иностранных держав и жалкой кучки недовольных.
- Я даже знаю одного такого, - неожиданно улыбнулся Хеллборн. - Вряд ли он признает это завещание.
- Передай своему тоталитарному лысому приятелю, что я все давно простила, и он может вернуться в любой момент, - в свою очередь улыбнулась императрица. - Или пусть себе сидит в Малайе до скончания времен.
- Вряд ли он согласится, - засомневался Джеймс. - Он слишком любит власть. Предпочитает быть первым в деревне, но не вторым в Риме. Или в Китае.
- Это его похороны, - пожала плечами Мэгги. - Между прочим, я просмотрела список, который ты дал моему губернатору. Вы получите все. Ранеными займутся мои врачи.
"Его похороны".
- А это удобно? - осторожно уточнил Джеймс.
- Не говори глупости, - нахмурилась Дочь Неба. - Они и аборигенов лечат, и моих солдат. Не могут же они двадцать четыре часа в сутки заниматься только мной. Им все равно практика необходима. Что же касается вас... Правительство Ее Величества Императрицы - мое правительство - официально заявило, что не планирует принимать какое-либо участие в текущей войне и собирается придерживаться строгого нейтралитета. Мне следует вас интернировать. Тебя и Фамке. А что? Мы прекрасно проведем время, только мы втроем. И никто не посмеет нам помешать.
И ведь не поймешь сразу, шутит она или нет.
До сих пор молчавшая Фамке осторожно кашлянула, как будто собиралась что-то сказать, но тут же снова умолкла и спряталась поглубже в кресло. Поэтому говорить опять пришлось Хеллборну.
- Ты не можешь нас интернировать, - тихо сказал он, - мы вошли в порт под таким же нейтральным ирландским флагом...
- Кого ты хочешь обмануть? - расхохоталась Мэгги. Черт побери, подумал Джеймс, она оживает прямо на глазах! Но вслух сказал другое:
- Мы сами выбрали эту работу.
- Можно подумать, без тебя они не смогут выиграть эту войну, - подмигнула императрица.
- Без нас обоих, - напомнил Джеймс. - Без нас обоих. - Фамке снова кашлянула, и он поспешил уточнить: - Без нас троих.
- Я не собираюсь участвовать, - погрустнела Мэгги, - я сыта по горло.
"Одни ломаются раньше, другие позже. Вильма, к примеру, тоже не хочет больше сражаться. Фамке, напротив, собирается воевать до гроба и за гробом".
- Тони Чжоу тоже будет против, - продолжала Дочь Неба. - Он часто говорит в своих речах про "тысячу мирных лет для Китая и всех людей доброй воли". Мы не собираемся вступать в войну. Не в этот раз.
- Интересно взглянуть на список этих добрых людей, - пробормотал Хеллборн. - А вы с Тони не боитесь стать следующей целью Падишаха и его фанатиков?
- Я знала, что ты это скажешь, - усмехнулась Мэгги, но тут же погасила улыбку. - Они не посмеют. У нас на одних только тибетанских аэродромах двести атомных бомбардировщиков. Мы сотрем их в порошок, и они это знают.
- Вы и сейчас можете стереть их в порошок, - небрежно заметил Джеймс.
- Это и вы можете сделать, - напомнила императрица. - Так в чем же дело?
"Сбросьте на них бомбу", - сказал человек за завтраком в маленьком кафе на площади Падения Парижа.
- Решение будут принимать другие люди, - неохотно признался Хеллборн.
- Жалеешь? - снова усмехнулась она. - Ты когда-то был одним из них.
"И даже не один раз".
- Ни в коем случае, - немедленно отозвался Джеймс. И даже глазом не моргнул.
Странные звуки неожиданно ворвались в их разговор. Хеллборн не сразу понял, что они означают и откуда доносятся. Черт побери, это Фамке, она плачет. Вот это новость! Он не был уверен, что она вообще умеет плакать. Оказывается - умеет, и еще как. Содрогаясь всем телом, Фамке согнулась вдвое и уткнулась в колени Мэгги.
- Этого еще не хватало, - императрица явно почувствовала себя неловко. - Прекращай, весь халат испортишь. Знаешь, сколько он стоит? Мне иногда стыдно его одевать, когда на других материках дети голодают...
- Мне страшно, Мэгги, - сквозь рыдания сказала Солнышко, - страшно, там ведь ничего нет, ничего нет, понимаешь? Совсем ничего. Я была там однажды и вернулась, я не хочу туда больше, я не хочу, не хочу...
- Дурочка, мне тоже страшно, - прошептала Мэгги, - ты думаешь, я не понимаю?
Хеллборну ничего не оставалось делать - только замереть в своем кресле, прислушиваться к рыданиям Фамке и шепоту императрицы,
