— Само пройдет.

— Верю, но позволь мне помочь…

Удивительные существа, они оба, — подумал Тарн, ясно представляя, как автоботский диверсант чинит сикеру пострадавшее крылышко. Казалось бы, только что разорвать друг друга были готовы, и вот, пожалуйста…

Словом, он уже совсем не удивился, когда спустя некоторое время сверху послышалась сперва какая-то старая, довоенная еще мелодия, а после начались уже вполне недвусмысленные звуки. Устало вздохнув, Тарн погасил датапад, и принялся собираться на внеочередное дежурство.

“Завтра попрошу Старскрима переселить подопечного куда-нибудь в другое здание. Раз уж они договорились, пусть приносит пользу. Кстати, хорошая музыка, надо бы выяснить, кто автор…”

========== Осколки 1 ==========

Разрушенное можно восстановить — но оно не будет прежним.

Фейсплейт можно перековать — но не искру.

Будущее можно менять — но прошлое неизменно.

В его кварте нет зеркал — но в ней достаточно отражающих поверхностей, и в бликах света по ним скользит мрачная, угловатая, фиолетовая тень — бывший сенатор Шоквейв.

Когда-то давно его лишили всего, что определяло его личность, страстную, яркую, неудобную… но лишь одна ошибка — ошибка, которую не сочли ошибкой, желая иметь в своем распоряжении могущественный, но покорный разум…

Ему оставили любопытство.

Любопытство — движитель любых открытий, основа познания, столп разума мыслящего существа… не останься его — и бывший сенатор Шоквейв превратился бы не в танк, а в сверхмощный компьютер, проводящий петабайты данных в клик, строящий сложнейшие стратегии… и не способный к обучению и созданию нового.

Зато безопасный. О, если б только у Сентинела осторожность возобладала над жадностью! Но он хотел нового оружия, новых смертоносных игрушек, не приняв во внимание, что меха, которому из мотивирующих факторов оставили лишь любопытство и логику, рассудит просто: помогать тому, кто тебя искалечил — нелогично, а союз с десептиконами может быть интересен.

Будь он прежним, ужаснулся бы самим фактом подобного выбора, будь он прежним, не смог бы сделать и половину своих открытий. Мораль, былые привязанности и взгляды разлетелись на мириады осколков, собрать которые не смог бы даже самый искусный мнемохирург. Шоквейв относился к этому, как к неизбежной константе своего бытия, и не искал способов это исправить — статистика неумолима, трата ресурсов не логична.

Но для маленького Чтеца Искр эти слова оказались лишь бессмысленным набором кодов. Его силы начали проявляться задолго до опасного плана по внедрению в стан противника, неизменно вызывая любопытство.

— Ты хотел бы вернуть себя? — Спросил спарк, однажды забредший в лабораторию.

Натура исследователя согласилась, что эксперимент сулит быть занимательным. Голдвайсп не обещал вернуть его прежним — это было невозможно, но он обещал помочь восстановить возможность чувствовать, испытывать эмоции… и у Шоквейва нашлась лишь одна причина возразить — война. Тогда он был стратегом своей новой фракции, и должен был довести ее до победы. Данное самому себе слово не позволяло бросить работу ради побочного проекта — но уступив спарку, он начал подготовительные процедуры. Работал над этим, когда выдавалось свободное время — исследовал, пробовал, экспериментировал…

Оказалось, что технически восстановить функциональность блока эмоций не так уж сложно. На физическом уровне набор удаленных когда-то сенсоров и плат можно было воссоздать заново — однако, суть в том, что эмоциональные контакты на них будут другими. Причем, какими именно — не предсказать.

Это обещало изменить если не всё, то многое — на практике означало огромную вероятность смены вкусов и характера. Например, в прошлом сенатору Шоквейву нравились светлые и мягкие тона, восстановив эмоциональную составляющую он мог продолжить как любить эту палитру, так и стать к ней безразличным или вовсе возненавидеть. И так во всем.

Слишком рискованно. Шоквейв едва не отказался от проекта, понимая, что сам того не желая, в будущем может стать врагом десептиконов и поделать с этим едва ли что-то будет можно. Эмоции не объективны, не логичны. «Любить вопреки, ненавидеть просто так…» Самая яркая и простая иллюстрация эмоциональных проявлений.

Но партнёр лидера вновь сумел подсказать ему выход — найти или создать точку стабилизации, на которой он и начнет восстанавливать себя как личность. Он много размышлял, выбирая объект, способный сделать восстановление хоть сколько-нибудь предсказуемым, и наконец нашел.

Орион Пакс — бывший друг, бывший любимый, как и он, утративший прошлого себя. Тот элемент, который свяжет его прошлое с будущим, однако, не позволит личности закуклиться, даст возможность принять и смириться с чувствами, которые, вернувшись, могут выйти из-под контроля…

Подумав, Шоквейв пришел к выводу, что для нужного эффекта не потребуется даже участия Пакса в работе — достаточно будет присутствия. Возможно, не слишком доброжелательного, но хотя бы не враждебного — достаточного для спокойных бесед. Другое дело, что Прайм, насколько знал Шоквейв, любую спокойную беседу был способен повернуть в сторону пропаганды автоботов — и ладно бы официальной версии, которая, несмотря на неприемлемость, была хотя бы логична! Нет.

Оптимус, будучи предводителем фракции, тем не менее являлся приверженцем некой странной философии, больше подходящей для какого-нибудь рыцаря-одиночки, а не для того, кто должен нести ответственность за, по меньшей мере, треть кибертронского населения! На этом месте припомнился давно растворившийся на просторах галактики Дай Атлас — с его упертостью, с его пониманием чести, с его агрессивно-мирной позицией — собственным энергоном умоется тот, кто попробует заставить меня вступить в войну! Но даже древний рыцарь на фоне Оптимуса был понятен и прост.

Может быть, сыграла своё значение Матрица, как теперь известно — неисправная и абсолютно не пригодная для исполнения первоначальной функции. Пусть она и не подчинила бывшего полицейского единственно верной цели — защите Кибертрона и его населения, но вероятно, какое-то давление на процессор оказывала.

Взвесив все за и против, стратег решил, что попробовать стоит. В крайнем случае, Голд обещал лично заняться проблемой, что внушало некоторый оптимизм и повышало шансы на успех.

В день вынесения приговора Шоквейв забрал своего подопечного с площади, уже зная, что он ему поручит. Помнится, Пакс обладал неплохими способностями к работе с документами — вот пусть и восстанавливает старые базы данных. Нужное, и что самое главное, практически безобидное занятие. Хотя, конечно, про правила безопасности и поведения напомнить не повредит — рассудив в таком ключе, стратег принялся давать бывшему лидеру автоботов вводную, внутренне ожидая, что тот может в любой момент взбрыкнуть.

Однако, Орион вёл себя на удивление тихо: молчал, спокойно стоя в блокираторах, безразлично смотря на своего куратора, выслушал всё от и до, не изменившись в лице даже когда был озвучен запрет на общение с бывшими товарищами. Кивнул только, мол — услышал, и приступил к обязанностям, встав к терминалу.

Такое поведение не могло не настораживать, и учёный дал себе заметку присмотреть за