Пылкий нрав толкал его на глупости — наговорить гражданскому гадостей и просто удалить адрес линка, на который приходили письма. Но приобретенная осторожность предупреждала о подозрительности такого рода действий — и сикер решил, что так будет правильнее. Не ругаться, не доказывать, а просто постепенно сводить общение к минимуму. А после и вовсе прервать. Это безопаснее, это, наконец, легче, чем биться в стену, пытаясь достигнуть понимания там, где против него сама их природа… ну, а тоскливая тяжесть на искре — пройдет со временем. Главное, что его не отправят в тюрьму за крамолу и невосторженное отношение к власти.

А потом — много ворнов спустя, когда и колесному надоела их дружба по переписке, и поток сообщений иссяк — сикер, уже не юный и восторженный, а битый жизнью и циничный — встретил на Каонской Арене меха, не боящегося открыто и громко говорить то, о чем он когда-то испугался написать… и, уставший от безнадежности и бесправности, не имеющий в жизни ничего, что мог бы ценить помимо своей триады, впечатлённый словами и поступками чемпиона гладиаторской арены, он преклонил колено, клянясь в верности и вверяя свою жизнь тому, кто разжег пожар, охвативший всю планету.

Планету, которую Старскрим клялся защищать.

Планету, которая его предала.

========== Старая мелодия 3 ==========

Отплевавшись от слитого топлива, Джазз немедленно высказал все, что он думал о ржавом сикере, его ржавых турбинах и ржавых привычках. Старскрим выслушал его с невозмутимым выражением, и окунул головой в дезку. Вентиляция булькнула, диверсант брыкнул ногами, пнул сикера вслепую…

— Успокоился? — поинтересовался Старскрим.

— Проржавей! — булькнул Джазз. — Что там дальше, изнасилование? Дружки бедняжечке не дают, бедняжечка вынужден покупать себе автобота… тьфу! И то, без игры в «злого десептикона и беспомощного пленника» джампер не включается…

— На тебя претендовали конструктиконы, — сообщил авиатор, и смех диверсанта тут же смолк. В свое время его работой было портить работу десептиконских строителей, и они уж точно не пылали к нему теплыми чувствами. А если чем и пылали, так это желанием оторвать руки и ноги, и сконнектить оставшееся во все порты.

— Я рассыпаюсь от благодарности, — язвительно выдал Джазз. Старскрим пожал плечами, подцепил его за блокираторы, и вытащил из мойки.

— Жить будешь здесь, — сказал он, указывая в угол просторного отсека, наполовину отгороженный ширмой. — Помнится, ты мечтал о башнях? Вот тебе башня — вход и выход через окно. Убегать не советую — ты, конечно, отважный автоботский воин, но как раз под нами находится штаб ДЖД, у них к тебе тоже есть вопросы…

— Ну прямо напугал, аж болты теряю…

— Мне просто не нужен твой дезактив под окнами, — сикер пожал плечами, что из-за винтовок смотрелось откровенно угрожающе.

— Тогда коннект? Бери меня, красавчик, я весь твой! — диверсант продефилировал к платформе, и зазывно на ней раскинулся.

Он ожидал двух вариантов: того, что десептикон смутится, того, что он, разозленный, накинется на Джазза, воплотив игру в «злого десептикона и беспомощного пленника», наконец, того, что просто врежет по голове и продолжит инструктаж… но не того, что на него посмотрят с явным отвращением.

— Не выделывайся, ты не на своей базе, — сухо велел Старскрим.

— А чем же мне еще заниматься?

— Подумать, какая от тебя может быть польза, кроме очевидного вреда. Сейчас я улечу по делам. Где мойка, ты уже видел, энергарий в стене… если разгромишь отсек — цикл проведешь в фиксаторах — и без интерфейса. Надеюсь, ты меня понял.

И вылетел в окно. Диверсант выругался ему в след и от души пнул стену.

— Чтоб тебя скраплеты пожрали!

Он стоял, сжимая кулаки и зло скаля денты — считать предупреждение сикера шуткой не приходилось. Джазз знал его слишком хорошо. Не врал и не преувеличивал. В отличие от своих собратьев по знаку, за исключением, может быть, Рэтчета, он был осведомлён, что большая часть интерфейсовых баек о летучках — всего лишь байки.

Не был им жизненно необходим коннект для полётов — когда-то давно, Старскрим сам сказал ему об этом. Более того, у большинства воздушных асов и фильтры мощнее — так что цеплять их на овераны бесполезно. Не захотят — не зацепятся. Возможно, это была ещё одна маленькая ложь — но опыт подсказывал иное.

С одной стороны хорошо — можно не опасаться, что его не сходя с места отымеют во все порты, как сделали с Дрифтом, с другой — все это далеко не факт…

Автобот притушил линзы, успокаиваясь и сбрасывая взвинченность. Нужно собраться. Он не собирается легко сдаваться на милость победителя!

Вновь активировав оптику Джазз принялся осматриваться. Звание диверсанта он заработал не за красивый бампер, а успешные операции проводил не только на удаче — многому пришлось научиться во время войны, в том числе и почти забытому искусству праксианских ассасинов. Забытое, или лучше сказать, «запретное» программирование. Оно наложилось на сформированную личность идеальным дополнением, а былые убеждения лишь дополнились. Безвыходных положений не бывает, бывает плохо проложенный путь.

Его обязанностью стала разведка. Поиск пропавших в руинах, составление карт и маршрутов, доставка сообщений, энергона и снаряжения для работающих под землей. Из окна кварты сикера он сперва съезжал на стропах, потом устроился ниже — отряд Тарна был постоянно в разъездах, и ничто не мешало ему занять пустующую кварту по соседству.

Старскрим продолжал заглядывать к нему раз в день, принимал отчет и уходил, даже не намекая на то, ради чего, как думал Джазз, и взял его под опеку.

Планы следовало пересмотреть.

Изначально Джазз полагал, что сикером двигали страсть и ревность — да, звучит, как в глупых романчиках, где злодей склоняется к преступлениям от того, что его отвергла юная любовь. Но ничего другого он предположить не мог! Все эти письма, дружба, пронесенная с самого бетства до зрелости… меха встречаются и расстаются, иногда со скандалом, иногда полюбовно, но… влюбиться в возрасте меньше десятка ворн, писать нежные письма, и не забыть, не наскучить бессмысленным времяпровождением… он сам, признаться честно, не знал, зачем продолжает писать военному меха, который с высокой долей вероятности не понимает и не ценит мирную жизнь. Взять хотя бы его письма! «Как прекрасен ядерный гриб на фоне заката», «полет сквозь лазерную сеть», «нейтронная бомба в жидкостной атмосфере»…

Он до сих пор помнит, как в юности впадал в ступор от этих сравнений. Потом, конечно, понял, что у военных моделей и восприятие мира другое, и сравнения только такие, какие видел. Старскрим не виноват, что зажёгся крылатым воином — убеждал