А себя спарк вообразил отважным путешественником, беззаботно выбрался из транспортного лоточка и пошёл дальше вдоль рельсов, чуть сбоку — чтоб не задело движущимися тележками. Шел и шел, с интересом рассматривая пыльные своды, ловя отдаленные звуки осыпающихся камешков, гудящих энерголиний, далекий рокот транспортов, мерные писки каких-то приборов… и чем дальше, тем больше ему казалось, что в этих звуках, в пульсе сокрытой от глаз жизни планеты проступает странная мелодия, незнакомая, но завораживающая гармонией, скрытой внутри, как скрыты все эти рельсы, трубы, кабеля…
А потом в мелодию вплелся новый звук. Звук диссонанса, далекий и едва слышный, но жгуче пронзительный, как гудок сирены. И маленький спарк, прислушавшись, достаточно быстро догадался: это не сирена.
Это чей-то плач.
Конечно, всем спаркам рассказывали, что, если слышишь непонятные звуки — лучше всего будет не лезть к их источнику самим, а позвать взрослых, потому, что в заброшенных кондоминиумах поселяется страшный зверь Искроед, который кричит, и плачет, и зовет на помощь совсем, как спарк. Только подойдешь — тут тебя и съедят… но наш спарк был уже большой, и в сказки про Искроеда не верил. Не верил он так же и в «глюканутых» меха, которыми пугали тех, кто постарше — мол, заманит, затащит к себе в логово, и сделает такое… а какое — такое, расказчики-воспитатели никогда не объясняли, только отмахивались — рано тебе такое знать. Поэтому в глюканутых спарк тоже не верил. В своей короткой жизни он еще не встречался ни с одной большой бедой — потому и был склонен все страшные истории считать выдумками, какими взрослые любят кормить тех, кто помладше, чтоб не доставляли хлопот.
Конечно, помимо уже перечисленных опасностей была еще одна, так же вполне серьезная — в старых, заброшенных и пустынных местах было легко куда-нибудь провалиться и что-нибудь себе сломать. Но наш спарк, как уже говорилось раньше, был отважным и любопытным, поэтому отправился на звук, совершенно не задумываясь о том, что ему может грозить опасность.
К счастью, ему невероятно повезло. Снова. Ему действительно не встретился ни Искроед — отнюдь не эфемерное и не выдуманное создание тёмной стороны сверкающего Кибертрона, не нарвался он и на «глюканутого» меха, кои встречаются во все времена, не было там ни скраплетов, ни просто заразившегося ржой бродяги. Там был… всего лишь спарк. Почти такой же, как и храбрый путешественник, только летучий. Провалившийся под поверхность и повредивший крыло в ходе рискованного маневра, который — признаться честно — гарантированно угробил бы менее талантливого сикера. Однако новый знакомый сумел скорректировать полет, залетев в техническое отверстие, а не разбившись о дорожное покрытие. Прокатился по наклонным трубам старых топливных линий на несколько уровней вниз, вылетел в какой-то закуток, осмотрелся… и начал плакать от страха, оказавшись в незнакомом, темном и тесном месте, да еще с трещиной в крыле.
К сожалению, так далеко и глубоко под плитами родного Воса его сигнал не прошёл на поверхность и никто из взрослых не смог его услышать и помочь. Уставший, голодный, потерявший всякую надежду выбраться, он прибился к одной из топливных линий, дававших слабый свет, и прижав крылья, провел так почти половину цикла, не смея сдвинуться с места и подвывая от ужаса. Богатое воображение сикера рисовало мрачные картины того, что с ним может случиться. Искроед, скраплеты, обвалившиеся стены тоннелей, раздавившие тонкие крылышки…
А потом в тишине подземелья послышались шаги и чье-то мелодичное посвистывание. И звонкий молодой голос…
— Эй, привет! Ты потерялся?
— И вовсе я не потерялся! — упрямо и зло прошипел маленький сикер. — Я тут… я…
Ещё немного и кажется, он снова начнет реветь. А мирному гражданскому спарку этого совсем не хотелось, поэтому он быстро достал из пространственного кармашка леденец и проворно сунул его в тонкие длинные лапки неудачливого летуна. С младшими это срабатывало.
— Держи! Только не плачь снова! — И подумав, добавил: — Жуткий звук.
— Так положено, для отпугивания, — хмуро пробормотал немного успокоившийся сикер. Повертел леденец, и спрятал в свой кармашек. — Сам-то ты тут откуда взялся? Ты не наш.
— Я из Праксуса, — улыбнулся спарк. — Мы пришли на экскурсию. Вос — красивый город!
— Угу… красивый, — похвала заставила сикера улыбнуться. — Мой город самый лучший!
— Жалко только, что вы колесных к себе не пускаете…
— Ну нормально! Сам подумай, как ты с твоими колесами будешь в наших башнях жить?
— Ради того, чтоб жить в такой красоте, многие бы согласились ходить по лестницам! — горячо воскликнул колесный. — Я правда хотел бы остаться…
— Я рад, что тебе понравилось, — вздохнул сикер, — Но нельзя же просто так приехать и поселиться в чужом городе… нельзя же, правда?
— На самом деле можно! — воодушевленно сообщил молодой гонщик. — Просто так конечно нельзя, но можно найти способ… например, по работе журналистом или полицейским можно переехать в другой город по желанию… или торговцем, тогда вообще никаких вопросов. Только налоги заплати… эй, что ты такой грустный? Не бойся, скоро выберемся! Я дорогу помню.
Юный сикер вздохнул и попытался улыбнуться. На самом деле он уже почти не боялся низко нависших сводов тоннеля — уверенность нежданного напарника успокоила его. Страх и тревогу вызвали совсем другие слова…
У сикеров — военных моделей по жизни — не принято было устраивать своим спаркам «детство», леденцовый период, во время которого юные искры старательно оберегались от всякой неприятной информации. Так что, сикер, в глазах своего спасителя выглядевший невинным, хрупким, и вообще — подобием персонажа Старлайта из старой романтической сказочки, в своем возрасте уже хорошо знал, что такое война и смерть, имел возможность лицезреть коннект и употребление синтетиков, и понимал, что такое политика достаточно для того, чтоб испугаться.
«По работе журналистом или полицейским…»
«Ну да, так оно и бывает, — прозвучал в памяти скрипучий голос Блэквинга, воспитателя. — Лезут, как свормы на мусор… журналистишки, «независимая пресса», ха! Знаешь город Каон? Помойка всекибертронская, а ведь хороший был город, не так чтоб сияющий — но хороший. Добрый, и мехи там жили добрые. Я-то помню, я старый — жил там когда-то, у приятеля гостил… а потом приехал туда один парнишка с непонятной альтформой — не летучий, не колесный, стационарник какой-то. Тоже типа «свободная пресса», узнать хотел, как в Каоне живут. Все ходил, вынюхивал, выискивал… да
