Иаков ничего не ответил, а лишь кивнул. Ему не хотелось, чтобы ведьмак уезжал. Раннейген глядела на ведьмака, но Иаков не мог понять, что же в этом взгляде заключается. Геральт кивнул ей на прощание.
Иаков не знал почему, но чувствовал странную привязанность и благодарность к ведьмаку. По крайней мере, за то, что тот помог Бьорну и остальным, хотя бы попытался.
Раннейген сделалась еще печальнее. Они смотрели ведьмаку вслед, пока тот не скрылся из виду. Помчался на встречу с чародейкой.
Вильфред тем временем послал двоих за жрицами и лекарями, чтобы подготовить мертвых к погребению. В чертоге сновали люди, готовясь к пиру. Здесь смерть провожают смело, весело с песней и кружкой. Четверо, в числе которых был и Торнвальд, готовили деревянные плоты, на которых и сожгут мертвых.
В их компании Раннейген заметила Кайя. Тревога поднялась в ее душе. Кай же, заметив Иакова в компании травницы, даже улыбнулся, и это был первый раз, когда Иаков увидел дружелюбную улыбку в свою сторону от него.
— Жаль Бьорна, — сказал он, когда они подошли, — хороший был воин. Ты должен быть благодарен, чужак, за то, что он настоял на твоем спасении тогда. Я хотел оставить тебя. Думал ты не жилец, — Кай ухмыльнулся, и бросил взгляд на Раннейген.
— И в правду, добрый был мужик, — заметил Торнвальд, — нынче таких не встретишь. Только такие как Кай и попадаются: злобные, с жалом вместо языка, — Торнвальд усмехнулся, а Кай наигранно приподнял брови в изумлении.
И хотя Кай улыбался, Иаков не мог не заметить этот злой блеск в его холодных глазах. «Такой человек не будет колебаться, он последует разуму, а не сердцу и доброте, — думал Иаков. — Расчётлив и холоден, нет, он не такой как Бьорн — милосердие не в его чести ».
— Ну, хватит языком трепаться, — буркнул Снорре, — давай за работу.
Иаков и Раннейген пошли дальше. Вдруг они остановились перед домом травницы.
— Подожди здесь. Я принесу лекарство от головных болей.
А пока Иаков, омраченный ожидал ее, Раннейген забежала в свою хату, громко захлопнув за собой дверь, достала, то зелье, и метнувшись к очагу, вылила его на огонь. Но Иаков никогда об этом не узнал, даже после того, что случилось.
Через пару минут она вышла и вручила ему сверточек трав.
— Залей кипятком и выпей. Это чай. Он поможет.
Губы Раннейген растянулись в короткой улыбке. Иаков видел такие, ими бросаются на прощанье. Раннейген не была уверена, как же ей стоит поступить. Она вернулась в хату, мучимая сомнениями и напрасными ожиданиями.
Вечер наступил скоро, и все спешили на похороны. Ведьмак явился вовремя, все только выходили из хат.
— О, ведьмак, — крикнул Вильфред, — вовремя же ты.
Геральт спрыгнул с лошади. Вильфред шел к нему в компании Ивара и Вигге.
— Сегодня будет пир, не самый веселый повод у нас для этого. Но я все же надеюсь, ты не откажешься.
— Нет, не откажусь.
— Ну, так чего же мы ждем, — нетерпеливо заметил Ивар, похороны вот-вот начнутся.
Все стали в круг, в центре были плоты с умершими. Ульве как всегда читал проповедь. Раннейген уже было расстроилась, что ведьмак уехал, как вдруг кто-то коснулся ее плеча. Он подпрыгнула от испуга. Геральт стоял рядом.
Иаков стоял рядом, вместе с Хильдой. И хотя здесь не принято горевать об умерших, а в их честь устраивается пир и веселушки, Иаков не мог представить, как он будет сегодня веселиться. Ему бы хотелось остаться одному, лицом к лицу со всеми своими горестями и печалями.
— Я скоро отправляюсь на Хиндарсфьяль, — прошептал Геральт, склонившись к уху Раннейген. — У тебя еще есть шанс.
Иаков не понял, к чему это было сказано, но очень удивился, взглянув на бледное и печальное лицо травницы.
Бьорн и Раемунд лежали рядом, гордо держа в стиснутых ладонях свои топоры. Иаков заметил, что у них нет ногтей. Ульве взял в руку факел:
— Да, прими же ты, о Великая Фрея, сыновей своих славных. Пусть пьют мед из чаш, и заедают плотью медведя на вечном пиру героев твоем! — Ульве опустил руку с факел и плот с Раемундом загорелся. Вскоре и Бьорн пылал в ярком пламени. Ведьмак остановил свой взгляд на статной женщине, со шрамом возле брови. Заметил одинокую слезу, падающую на грудь.
Рядом стояла девушка, поразительно похожа на нее. Женщина коснулась ожерелья. Глаза ее еще сильнее наполнились слезами. Вдруг она резко сорвалась с места и бросилась в пламя к Бьорну. Все произошло слишком быстро. Толпа только и успела судорожно дернуться и охнуть.
— Астрид! — Крикнул Ивар, что стоял рядом. Хильда едва не бросилась за матерью, но Ивар сдержал ее. Испуг отразился на лицах друзей Бьорна, а затем и глубокая печаль.
Воздух наполнился запахом паленой плоти, а по округе прокатился пронзительный женский крик. Лицо Вильфреда окаменело. Он поймал взгляд ведьмака, который дернулся с места на помощь, и помотал головой.
— Геральт, что это значит? — спросил шепотом Иаков.
— Ничего. Закон Скеллиге. Если жена иль возлюбленная желает следовать за мужем иль возлюбленным, им нельзя мешать.
Иаков не мог поверить своим глазам. Закон казался ему чистой воды безумием. Хильда зарылась лицом в грудь Ивара, разразившись громкими рыданиями, а тот лишь ласково гладил ее по голове:
— Не печалься, дитя, не стоит. Твои родители всегда были неразлучны. Астрид только страдала бы без твоего отца.
— Вот, оно как все бывает, — тоскливо проговорил Вигге.
Ульве переглянулся со старостой, но выглядел весьма спокойным, словно это было ожидаемо. Крик прекратился, теперь осталась только вонь.
— Такова воля Фреи, дитя мое, — проговаривал Ивар раз за разом.
Ведьмак искоса глянул на Раннейген, что смотрела на происходящее с глазами полными ужаса.
Костер постепенно гас. Многие ушли поминать погибших в чертог, но тройка зевак таки осталась. Хильда осталась, молча глядя, как пламя стихает, а легкий порыв ветра разносит пепел ее отца и матери вокруг. Иаков хотел ее утешить, но понимал, что сделает только хуже.
Он тоже глядел. Странно было видеть пепел, там, где лежал человек. Вот, что он им принес, горсть пепла и муку. Солнце совсем уже зашло и на темном полотне зажигались яркие звезды.
Он ощущал огромный стыд. Чувство вины давило его изнутри. От этого его мечты о
