— Фрэнсис Дрейк… — На стареющем лице монарха пролегает морщина раздражения. Воистину королевское самообладание — испытывая ненависть к чужому моряку, ограничиваться одной-единственной хмурой морщинкой… — Не удивлюсь, если он не первый, кого так использует королева.
— Первый или нет, он тот, кому удалось выстроить вокруг пиратства множество мифов. Они живут уже сейчас. Большинство — выдумка ради эффекта, но рано или поздно пиратство превратится в отдельную культуру, государство не сможет их контролировать, и начнётся новый виток вражды.
— Надеюсь, вы это пока не планируете, герцог!
— Шутите, ми примо… Этим займутся оборванцы вроде Дрейка и его верных псов, у которых нет родителей-дворян и пыльного наследства. Тем более, вы не требуете больше половины, людям хватает.
— А вам, как обычно, чужого не надо… Состав не изменился?
— Немного, но позвольте сначала спросить, кого мы подвезём.
— Как вы помните, наши верующие в Англии нуждаются в поддержке, — сухо как-то, неужели сейчас придётся молиться? Нет, пронесло… — Пара человек из бывшей Католической Лиги. Вы уходите от ответа, герцог?
— Ни в коем случае, ми примо… — Разозлил монарха — кланяйся, а то как сошлёт в Нидерланды… — Очень удачно, наш пассажир как раз найдёт с ними общий язык.
— Кто он? Опять подобрали на берегу?
Как хорошо, что Валме католик. Похвалить его за это, что ли?
— Французский виконт, направлялся в Испанию поддержать свою веру, попал в шторм. Больше никого к нам не прибило, виконту очень повезло, — не забыть сказать Марселю, что он вёз не сыры, а Библию. Много маленьких Библий!
— Он не желает возвратиться на родину? — удивлённый король — это забавно, особенно Филипп.
— Не припоминаю, ми примо. Виконт желает завершить начатое, поскольку Лига распалась, он будет рад помочь нашим братьям по вере в Англии.
— Я заинтересован… Может быть, удастся привлечь вашего пассажира к восстанию, — задумчиво поджал губы монарх и продолжил бормотать вполголоса, как делал, когда рассчитывал про себя. Извини, Валме, из огня да в полымя. Впрочем, всегда можно вернуться домой, если дом есть. — Ладно, с этим я поторопился, но обязательно передайте своему виконту, что во имя Бога и истинной веры я готов принять его службу, ежели будет изъявлено такое желание.
Конечно, во имя Бога и подданство сменишь. Его Величество всегда придавали слишком большое значение вере.
— Обязательно, ми примо.
Этот сад не закончится никогда. Куда лучше, когда монарх предлагает встретиться на рыбалке, которую столь же трепетно любит, как эти очаровательные зелёные кусты.
— Дон Рокэ…
Даже так? Слишком душевно для деловой беседы. Сейчас Филипп скажет либо про женитьбу, либо про отца, либо про Бога. В следующий раз надо бы настоять на рыбалке, там короля не заносит… И можно отвлечь от разговора. Утопить кого-нибудь, например.
— Ваше Величество?
— Он всё видит, — тихо и задумчиво говорит король. Глаза в глаза, смотри и слушай. — Еретики за всё ответят на том свете, но и мы не можем сидеть сложа руки, как верные сыновья Его. Я искренне рад, что ваша вера придаёт вам сил бороться. Вся кровь, что на ваших руках, в угоду Господу.
Почтительно склонить голову и приготовиться молиться, в этот раз бежать некуда. Конечно же, вера в то, чего ты никогда не видел, придаёт сил. Вера, а не собственные руки, собственные глаза, собственный корабль. И кровь еретиков, без сомнения, отличается от прочих, иначе бы их нельзя было резать. Каково милосердие!
— Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё…
Терпи, это почти конец. Слова вбиты на всю жизнь, но за ними по-прежнему ничего нет.
— Да придёт Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе…
Эта короткая, эта даже нравится. Мелодично, можно было бы спеть под гитару, но за такое, как говаривал отец, сожгут. Что там Луиджи говорил про атеистов и евреев? Наказывают не тех, кто верит или не верит. Наказывают тех, кто не умеет вовремя замолчать. В этой стране не выжить без креста, и с этим ничего не поделаешь.
— Аминь.
— Аминь.
***
Луиджи проснулся от изысканного французского ругательства, раздавшегося прямо у него над ухом. Испанская сиеста — дело заразное: даже если у тебя нет привычки спать после обеда, все равно приляжешь за компанию и очнешься вечером. Как выяснилось, это правило не распространялось на Марселя: Джильди успел заснуть и проснуться, а виконт все еще скрипел пером и зубами — через раз.
— Стих не дается? — участливо спросил боцман, не удержавшись от зевка.
— Хуже, — Валме развел руками, милейшая привычка, — письмо на родину. За почти месяц я так и не удосужился его сочинить, хотя начинал… Вот как бы ты сообщил своему батюшке, что плюешь на возвращение домой и уходишь в море? Я уже пятый раз переписываю.
— Мой отец был капитаном корабля, Марсель, если бы я сказал обратное…
— Ой, прости. Тогда спи дальше.
Спать уже не хотелось. Опершись на локоть, Луиджи мельком осмотрел комнатушку, которую они поочередно оплачивали средствами из награбленного на «Короле Артуре». Ничего, кроме кружевных занавесочек, не цепляло глаз. Жарящее солнце оставило после себя только отблески света и духоту, где-то за окошком жужжала то ли облагороженная муха, то ли опростившаяся цикада.
На первом этаже тоже просыпались и начинали весело переговариваться. Кто-то цокал копытами, кто-то засмеялся, радостно закудахтала хозяйка заведения, встречая гостей. Марсель всё скрипел. Вообще Луиджи прекрасно понимал его нежелание возвращаться домой, хотя и не знал, что перевесило — приобретённый на «Сан-Октавии» моряцкий опыт или что-то неладное на родине. Так или иначе, дома бы Валме точно не узнали — перед глазами стояло утро, когда Рокэ без объявления войны прыгнул в воду и вернулся с бессознательным полноватым незнакомцем, который потом упрямо завивал волосы еще неделю и смотрел на матросов с брезгливо поджатой губой. Надо отдать должное, виконт очень быстро преодолел все свои стереотипы, а потом и вовсе влюбился в экипаж. Теперь стройный подтянутый кавалер с убранными в высокий хвост выгоревшими волосами думал только о том, как остаться на судне, и это поневоле восхищало.
— Дырку просмотришь, — беззлобно огрызнулся Марсель, покусывая кончик пера. — Я вам целый нужен, если нужен, конечно.
— Дон капитан сказал, что
