— Как вы находите мой сад, герцог? Здесь приятно, когда нужно спрятаться от жары.

— Полностью с вами согласен, ми примо.

— Верю, — усмешка не портит стареющее лицо, придаёт то ли смелости, то ли жёсткости. — Вы всегда предельно откровенны, значит, это не комплимент саду…

Не всегда и не со всеми, а быть откровенным не значит рассказывать всё, молчать тоже можно искренне. Король задумчиво вглядывается в зелень. Любовь к природе умиляет, но что ваши деревья и кусты в сравнении с морем?

— Скажите, герцог, вы в настроении слушать очевидную похвалу или очередную просьбу?

Вот так-так, чем это мы заслужили такой вопрос? Его Величество довольны, а по лицу не скажешь.

— Ми примо, когда меня в последний раз видели в настроении что-либо слушать, это было явно не на суше, — когда король шутит, лучше тоже пошутить, не оценить по достоинству чувство юмора монарха — смертный приговор. Раньше Филипп улыбался свободнее, годы берут своё.

— Помню, помню, вы здесь не очень-то разговорчивы… Ставлю на неприятные воспоминания, впрочем, не мне судить.

— Земля сковывает, государь, — вот именно, что не вам, но не скажешь же такое. — Вы часто выходите в открытое море?

— Разве только по делам, не успеваю насладиться просторами.

— «Сан-Октавия» с радостью вас примет.

Очередная тяжёлая улыбка. Его Величество ещё не стары, но ходить тяжеловато — болезнь или просто усталость? Впрочем, вторая может доконать не хуже первой.

— Я рад слышать о каждом успехе вашего корабля, — Филипп заговорил серьёзно, по привычке угрюмо сдвинул брови. Лучше отставать не на два шага, а на шаг, хотя всё равно этот сад бесконечен. — С тех пор, как вы согласились на моё предложение, герцог, нам стало легче жить… Я говорю о деньгах, как бы прозаично это ни было. Можно понизить налоги и хоть немного успокоить людей. Эти войны стали требовать слишком многого. Я прочёл ваш последний отчёт перед обедом. Противник был слаб?

— Слаб, вы всё поняли верно. Не хочется лишний раз об этом напоминать, но, окажись на месте «Сан-Октавии» какая-нибудь «Изабелла», мы бы остались без этих денег.

— Надо смотреть правде в глаза… Думаю, это умение в чём-то нас с вами объединяет. Да, любой другой корабль живым бы не вышел даже из такой схватки. Почему?

— Я говорил вам, ми примо, и другим капитанам, что не стоит скупиться на корабельную охрану. Чем больше среди матросов обученных бойцов, тем больше шансов выжить самим и довезти груз.

— Но вы знаете, что и бойцы, и лекари обходятся дорого и занимают место на судне.

Вот поэтому на «Сан-Октавии» все сами себе бойцы и лекари… Ни одного лишнего человека, и каждый может постоять как за себя, так и за корабль. Пожалуй, это озвучивать уже не стоит.

— И у «Сан-Октавии», несомненно, самый лучший капитан, — подмигнуло величество, трогательно-то как… — Разногласия при дворе были и будут всегда, но разумные люди не могут не признавать ваших талантов.

— Ваше Величество слишком великодушны. Я делаю не больше, чем любой другой моряк.

— Но я с вами не согласен. Готов принять, что как капитан вы равняете себя с «любым другим» моряком, но не как один из моих лучших грандов…

Хороший король, работящий, служить такому — одно удовольствие, но некоторые вещи приходится терпеть. Всегда и везде, не только с монархами. Но Филипп — это хорошо, Филиппа можно убедить, что стране необходимо отражать неприлично частые набеги англичан и думать не о греховности грабежа, а о пополнении казны. В порту обо всём знают и шарахаются, как от Сатаны, хотя что Бог, что Сатана, одна суть — не существует…

— Увы, все мы стареем, приближенные гранды покидают меня один за другим. Вы знаете, я доверяю дону Алваро многое, а он меня не подводит, но всё рано или поздно приходит к концу. Приходится думать о том, кто займёт чьё место, сильно заранее.

— Вы дальновидны, ми примо.

— Пустой комплимент, но вы обязаны. Я хочу сказать, герцог, что ваш уцелевший старший брат не устраивает меня в качестве государственного деятеля… Он слишком вспыльчив и редко обдумывает свои действия.

Почему же? Рубен всегда обдумывает. После того, как разрубит тебя пополам.

— Не могу судить, ми примо. Мы нечасто видимся.

— Недавно мне снова пришлось отозвать дона Рубена из Нидерландов. Беспорядки растут, а он их как будто усугубляет. Впрочем, результат есть, но цена ужасна. Я это к тому, что при дворе ему не бывать, во всяком случае, в качестве моего помощника. Вы будете хорошим дипломатом, герцог.

Будет он, как же… Из двух зол выбирают меньшее. Дипломатия или Рубен? Лучше «или».

— Ваша воля, государь, но вы упоминали какую-то просьбу.

— Вы уже дипломат, — монаршая улыбка блеснула на солнце. — А просьба как просьба, ничего необычного, мне даже неловко вас просить — так, скучное занятие… Но припоминаю ваши слова, что на море не соскучишься. Это же ваши слова?

— Если выбирать между мной и тем же отцом, вероятнее, что мои.

— Значит, слушайте… Наши друзья-католики из Плимута прислали план ухода кораблей на ближайшие полгода. Более того, нужно кое-кого безопасно доставить туда, и я не вижу варианта лучше «Сан-Октавии». По дороге вы, скажем, случайно столкнётесь вот с этим судном… — Палец с дорогим камнем указывает точнёхонько на середину слова. — Как пираты. Нам пока рано ввязываться в открытый конфликт. А затем отдыхаете в порту как купцы, насколько я помню, вашему экипажу не впервой. Какие-то сомнения? Я так и не научился понимать ваше лицо…

— У вас есть заботы поважнее моего лица, ми примо. В каком состоянии будущая Армада?

Монарх поджимает губы и комично ведёт плечом. Прелестная привычка, ничего не скажешь, но ответ, похоже, будет «в зародыше».

— Всё не так плохо, хотя вас, конечно, не хватает. Мы обучаем матросов и гоняем командный состав, корабли строятся быстрее, чем вы успеваете грабить англичан… Но всё же, герцог?..

— Это больше похоже на предчувствие, но не стоит оставлять некоторые города без защиты. В портах стоят одни рыбаки да торговцы. Осмелюсь предположить, что Эль Драко не обойдёт вниманием Кадис.

— Почему именно Кадис? И с чего вы взяли, что он приплывёт раньше?

— Я бы на его месте так и сделал, ми