— Я вижу, ты не можешь расстаться со своим драгоценным ведром. Так уж и быть, — он закатил глаза, — побуду твоим шлемоносцем пока.
Я хохотнул.
— Нету такого слова, Арми. Ты его выдумал.
Он усмехнулся и пожал плечами.
— Это не меняет сути моей роли в данный момент.
Посмеиваясь, мы вышли из переговорной в направлении медблока. Генерал напомнил мне тему разговора.
— Так ты говоришь, форсъюзеры не умирают?
Я задумался, как ему доходчиво подать концепцию.
— Не умирают. Уходят в Силу. Нет, так не понятно. Их тела превращаются в энергию, — тут я снова вспомнил Энакина и его шлем, — но только в том случае, если они готовы к этому. К примеру, если ты меня убьешь сейчас, мое тело просто умрет, и труп останется, как и от любого другого человека. Вот Сноук не хотел, но так получилось, — я усмехнулся, — и его запчасти валяются в нашем морге. Но, даже умирая так, неподготовленным, форсъюзер оставляет после себя так называемого призрака — отпечаток сознания в Силе, обладающий собственной волей. К примеру, я видел призраков Люка Скайуокера, Энакина Скайуокера и, собственно, Сноука.
Хакс опешил.
— Ты говоришь с Дартом Вейдером?
Я закатил глаза. Ну сколько я буду это повторять?
— Да. Достаточно часто. Но он не любит, когда его так называют. Может и молнией угостить.
Мне показалось, я слышу, как шевелятся шестеренки в генеральской голове.
— Правая рука императора не любит, когда его называют именем, которое заставляло трепетать Галактику?
Я воззрился на него.
— Арми, ты что, фанат моего деда?
Хакс покосился на меня, как на идиота.
— Рен, он был величайшим командиром. Конечно же, я его фанат. Его силовые способности меня, в отличие от тебя, мало интересовали. Но он был военным гением. Я бы очень хотел задать ему несколько вопросов.
Я фыркнул.
— Я ему передам. К сожалению, по его собственным словам, нефорсъюзеры не могут видеть призраков Силы. Но если что, я могу спросить у него то, что ты хочешь, и передать тебе его ответ.
Хакс рассеяно хмыкнул, думая о своем.
— Так он не восторге от того, что ты откопал его шлем?
Я было удивился, но потом лишь хмыкнул. А смысл. Это же Хакс, он всегда всё знает. Я даже не хочу думать, как именно он узнал об этом.
— Он сказал, что я извращенец.
Генерал с иронией взглянул на меня.
— Да уж. Я с ним полностью согласен, — и, усмехнувшись, пояснил, — Рен, я занимался снабжением твоей экспедиции на Эндор. Ты думаешь, я не понял, зачем ты туда рвался? Имей уважение к моим знаниям по истории. А почему он не хочет, чтобы его Вейдером называли?
Я вернул ему ироничный взгляд.
— Странный вопрос для знатока истории. Энакин узнал, что его дети выжили, что император его обманул когда-то, сказав, что он убил свою беременную жену до того, как она родила. С того момента, как он узнал об этом, он начал отдаляться от императора, и когда тот, в конце концов, приказал ему убить Люка, он убил самого императора, отринув таким образом Тьму, — я усмехнулся. — В виде призрака он младше меня, кстати.
Хакс слегка покраснел, — вот же ж, педант, всё у него должно быть идеально. Особенно его безошибочная осведомленность.
— В книгах по истории они подают это иначе. Там пишут, что Люк Скайуокер убил и Вейдера, и Палпатина, — генерал помолчал. — А твой дядя был сильным форсъюзером?
Я задумался.
— Не настолько, чтобы убить их обоих, если ты об этом. Каждый из них по отдельности был значительно сильнее его. Кроме того, он был практически не обучен. Джедаи учились долгие годы, а он, скажем так, прошел экспресс-курс у магистра джедая Йоды на тот момент, — я глянул на Хакса, он кивнул, что ему это имя знакомо. Я подумал и продолжил: — Но у Люка был большой потенциал. И он упорно учился сам после того, как Энакин умер. Он достиг многого, но, — я вернулся в мыслях к тому времени, что мы провели вместе, — он остался идеалистом. Он нашел остатки Света в Вейдере, но не мог принять Тьму в себе, — я вздохнул. — Это и стало причиной того, что произошло дальше. Причиной того, почему вместо Бена Соло появился Кайло Рен. Я учился у него, Арми, а он, увидев Тьму во мне, захотел убить меня.
Хакс резко выдохнул, я продолжал.
— Фокус в том, что в каждом человеке, в каждом живом существе есть и Тьма, и Свет. Нельзя выкорчевать часть себя, — я грустно усмехнулся. — Те, кто пытаются, лишь калечат собственные души. Я знаю, я был и там, и там.
Хакс помолчал.
— Ты злишься на него до сих пор?
Я глубоко вздохнул.
— Нет, Армитаж. Я не злюсь. Мне жаль его. Его жизнь прошла в борьбе с самим собой, его идеалы разбились, и его промах долгие годы мучил его. Настолько, что он отправился на другой конец Галактики, но, даже найдя древние учения джедаев, знания, к которым он так стремился, вместо того, чтобы изучать их, он отрезал себя от Силы. Стал обычным отшельником, наказывая себя за собственные и чужие грехи. Это просто грустно.
Генерал промолчал, и почти весь остаток пути до медблока мы проделали молча.
Лишь перед самым входом он спросил:
— А нефорсъюзеры оставляют призраков?
— По словам Энакина, нет.
Генерал с сарказмом покосился на меня.
— Значит я не смогу являться тебе в кошмарах, когда ты в очередной раз будешь ломать мой корабль?
Я усмехнулся.
— Нет, но не факт, что это будет волновать тебя после смерти, — я закатил глаза. — А вот мне, представь, в таком случае придется наблюдать за тобой, не имея возможности настучать тебе по голове, когда ты особенно тупишь.
Мы оба ухмыльнулись, осознавая, что тема для шутки, конечно, так себе, если честно.
В медблоке нас ждал злой, как черт, Дэмерон, отчитывающий медицинского дроида. Тот что-то ему пищал в ответ, и, судя по всему, разговор у них был содержательный.
— Я говорю, мне встать нужно!
— Бибибип!
— Что значит “нельзя”?! Я здоров!
— Би-би-бззз!
— Эй, ты как со мной разговариваешь, жестянка?!
Дэмерон попытался спустить ноги с кровати, но получил легкий разряд тока от манипулятора дроида и с недовольным возгласом забрался обратно.
Мы с Хаксом устроились поудобнее в дверях, наблюдая за этой сценой.
Я шепнул генералу:
— Ты знаешь двоичный код?
Он ответил так же, шепотом.
— Только общее понимание имею. Сейчас, к примеру, дроид обозвал нашего бодрого
