Она подбирает ноги, чтобы подошвы не касались пола.
— Он обучен оправляться в определенном месте, где утилизируется помет, — объясняет Береника. — Не знаю, заметила ли ты: есть такое место под кустами перед свечной лавкой. И его, похоже, использует еще один кугуар.
Она втягивает воздух носом.
— Обслуживание здесь никудышное, — говорит Мрия, — но кафе довольно чистое.
Впрочем, ног она на всякий случай не опускает.
— Ты заглядывала в кошачью уборную? — удивляется Паоло. — И умеешь определить, кто ею пользовался?
Но Береника уже встала. Она крадется по залу, высокая и расслабленная, сама немного напоминая кошку.
В полумраке в ее густых черных волосах поблескивает гребень. Кугуар поворачивает голову, и она замирает. Зверь смотрит мимо нее. Он раздражен — чувствует, как будто что–то упустил, но понять, что конкретно, ему не по силам.
Береника опускается на колени в углу у прилавка и принюхивается. Со слов Марка я представлял нечто более… романтичное. Не интересовался грязными подробностями: как именно мы научили зверей выживать рядом с нами. Женщина немного подбирает юбку, чтобы не мешала движениям, и снова принюхивается. Одета она красиво — в несколько слоев прозрачной ткани с контрастным узором.
Посетители кафе теперь смотрят на нее, а не на кугуара.
Паоло от неловкости теребит салфетку, потом закрывает глаза. Отсутствие реакции с моей стороны выглядело бы неестественно.
— Вы что–то потеряли, мисс?
Она выпрямляется и оказывается лицом к лицу со мной.
— Здесь участок другого кугуара. Где он сейчас?
Я ошеломлен. Неужели она действительно изучила фекалии в утилизаторе отходов на площади?
— Кажется, видел кого–то. Такая же кошка, да? Хотя я не знаю. Могу спросить…
— Не стоит. — Она возвращается к столику, забыв обо мне. От меня никакого проку.
В том–то и дело. Потому я и ношу дурацкую белую куртку на подбивке, как фехтовальщик какой–нибудь. Мне положено заниматься задним планом.
А мне все же хочется, чтобы она меня увидела.
— Моча у них модифицирована и пахнет как скипидар. — Береника легко проскальзывает на прежнее место. — Для нас. Для них она пахнет резко и агрессивно.
— Очаровательно, — цедит Паоло.
— Очень трудно все это наладить, — говорит Береника. — Это настоящее искусство.
Если бы она знала!
— Но мы явно на постоянном участке. Готова поспорить, что второй кугуар сейчас за теми ларьками на площади. Там, в зарослях, должно быть много мелкой дичи.
Она совершенно права. Второй кугуар, больше и сильнее этого, пока не участвует в сюжете, но создает потенциал развития драмы. Драки за участок и за самку всегда окупаются.
— Если тебя интересуют такие вещи, то как раз Марк мог бы тебя устроить, — говорит Мрия. — У него, помнится, есть связи среди ребят, которые этим занимаются. Ты могла бы получить собственнуюю… как там ее… экосистему!
— От такого хобби уйма грязи, — возражает Паоло. — Это на тебя не похоже, Береника. По–моему, и тех слепых рыбок в подвале Марк зря завел. Столько хлопот! Твое увлечение с них пошло?
— Я не хотела, чтобы Марк меня устраивал.
Друзья видят, что Береника обижена. Они не хотели этого.
Мрия ерзает на сиденье.
— Давайте я принесу. Моя же очередь.
— Хорошая мысль, — кивает Паоло.
Кугуар скрывается за прилавком. Он теперь немного раздражен. Изогнув тело, он опирается передними лапами на стойку и сбивает несколько тарелочек с закусками. Когти у него в добрых полтора дюйма. Он разевает пасть во флемене[112], вбирает информацию, которую несут запахи, и, между прочим, показывает клыки, белые на черных деснах.
Ну, он получит всю доступную ему информацию, но не пробьет блокаду, позволяющую ему выживать в той среде, которая его теперь окружает. Он понятия не имеет, что находится в кафе, где подают хороший турецкий кофе, черный, как ночь, и сладкий, как любовь, горячий, как ад, — в заведении, где посетителей заставляют переодеться в смешные халаты. Он не способен учуять ничего человеческого. Она нас не видит и не слышит. С его точки зрения, нас больше нет.
Он тянется мордой вперед… и тычется носом в горячий бок кофемашины.
Взвизгнув тоненько, как котенок, он отскакивает назад, припадает на задние лапы и шипит.
Кафе смеется. Посетители невидимы, им ничто не грозит, но все же они боятся зверя и радуются доказательству его бессилия.
Береника, как я замечаю, не смеется.
Встреча 2
ЛАПШИ НЕ НАДО
Краснохвостый сарыч парит в восходящем потоке над стоянкой. Он уже давно висит в воздухе, и все зря. Оленьи мыши в высокой траве между парковочными местами не проявляют активности.
Ресторанчик–лапшичная прилип к стене старого универмага, как кусочек жвачки. Столики стоят на нависающих друг над другом балкончиках, а к ним ведут лесенки, позволяющие подавать лапшу посетителям. Об удобствах официантов никто не заботится.
Мрия с Береникой выбрали нижний столик прямо над маленьким оленьим стадом, дремлющим под дубами и кленами, чуть тронутыми ржавчиной и пурпуром близкой осени. Олениха опускает голову, щиплет траву. Потом оглядывается. Она не видит ни нас, ни универмага, ни машин, проезжающих по плотным дорожкам среди горных хребтов и топей в поисках места за пределами зоны дикой природы. Не видит она и кугуара, который с виду равнодушно сидит в кустах за несколько шагов от нее.
Это два совсем разных «не видит». Не сомневаюсь, что есть и другие.
— Знаешь, — говорит Мрия, — я тут вспоминала, как вы с Марком познакомились.
— Это было предрешено, — перебивает Береника. — Звезды сошлись, и все случилось так, как велела судьба.
— Что?
Береника хохочет.
— Да брось ты, Мрия! Познакомились на вечеринке. Случайно. Ты как раз ушла, а я помогала Маргарет прибраться.
— Чувство долга в очередной раз окупилось.
— Он всегда говорил, что «надувался для виду», — вспоминает Береника. — Я думала — игра, а потом поняла, как много в этом настоящего.
— И на Истер–Айленде он играл, — соглашается Мрия. — Только Паоло не говори. Он все никак не может забыть. Бедняга Паоло! Он тогда решил, что нравится Марку. Что у них отношения…
— Паоло нравился Марку. Он сам говорил.
— О, Марк! Разве ему можно верить?
— Хорошо выглядишь, — переводит разговор Береника. — Новая прическа?
— Просто отрастила немножко, — Мрия самодовольно поглаживает светлые кудряшки. — Нашла хорошего мастера. Я тебя познакомлю.
— Конечно. Может быть.
Черные волосы Береники гуще и короче, чем были несколько месяцев назад, а заколок она, похоже, никогда не снимает. На ней походная куртка с пятнышками птичьего помета — отстирать их до конца невозможно.
Второй сарыч сидит на ветке дуба. Добычи у него не больше, чем у того, что кружит над стоянкой, зато сил он тратит меньше.
— Честное слово, Береника!
