Катер обогнул излучину.
Перед ними вдруг из реки поднялось что–то жуткое. Черное, как вороненая сталь, чудовище с семью драконьими головами размером с полкатера и маленькими красными злыми глазами. Взревев, оно поднялось в полный рост, с его черных острых шипов стекала вода.
Все семь голов следили за катером с высоты метров в сорок, вдоль черных гребней пробегали белые искры.
Шираока выругался, вырубил воздушную подушку и резко развернул штурвал. Турбины взвыли, и катер вылетел из воды на бетонный склон.
Накада оглянулась на монстра. Тот не обращал на них никакого внимания, семь его голов по–прежнему смотрели на опустевшую реку. С катера было видно, как по одной из голов побежали голубые искры, и красные глаза потухли.
— Черт, это машина! — крикнула Накада прямо в ухо Шираоки. — Кукла! Они берут нас на испуг!
По обеим сторонам канала раздались выстрелы. Заглушая стрельбу, разнесся искаженный дождем электрический голос монстра. Сержант повернулся к Накаде, глаза у него были безумные.
— Бл…, откуда вы знаете, доктор? — заорал он. — Вы, бл…, не знаете, что сами–то здесь делаете! Вы, бл…, вообще ничего не знаете!
Катер промчался по бетонному карнизу, пробив сетчатую ограду, и вылетел на широкий земляной склон. Перед ними открылось озеро и посреди него фантастический остров, с башнями, факелами, с разноцветными фонарями. Шираока снова повернулся к Накаде, чтобы на нее наорать.
Вдруг из ниоткуда появился ряд цветных шаров. Накада присела. Шираока развернулся, и тонкий трос пришелся ему на горло. Ударом сержанта отбросило на турбину, и он рухнул на лопасти с жутким хрустом ломающихся живых костей. Накаду швырнуло вперед, на рубку. Она стукнулась головой о консоль.
Когда она пришла в себя, первым, что она увидела, было рябое лицо сержанта. Дыхательное горло у него было перебито. Накада нащупала за поясом складной нож, открыла. Никогда ей не доводилось делать трахеотомию. Когда Шираока пытался спасти таким образом жизнь Хаяши, Накада и видела–то это впервые. Резать — работа хирургов.
Пока она раздумывала, где сделать надрез, Шираока смотрел на нее. Она не поняла, что стояло в его глазах — презрение профессионала или просто ненависть.
Она подняла нож, чтобы сделать надрез, и Шираока схватил ее за руку. Широкая его ладонь оказалась удивительно сильной. Накада попыталась отвести ее в сторону, но он стиснул ее руку и сжимал до тех пор, пока нож не выпал. Только тогда он ослабил хватку. Глаза у него закрылись, а потом медленно, закатившись, открылись вновь.
Накаду трясло. Санитарный катер, медленно описывая круг, вышел в озеро.
— Ишино, — позвала Накада, — иди сюда, встань у руля.
Ишино появился из трюма и остолбенел, увидев тело.
— Он мертв, — коротко сказала Накада. — Возьми штурвал.
Ишино, стряхнув оцепенение, выполнил приказ и встал у руля, бормоча себе под нос нитирэнскую сутру.
— Идем к острову, — сказала Накада. — На огни.
Они увидели два длинных, выступающих в озеро пирса, освещенных факелами. Накада кивнула в ту сторону, и Ишино провел катер между ними к широкому, залитому светом причалу. На пирсах собиралась толпа.
— Выключи двигатель, — сказала Накада ровным голосом.
Ишино продолжал бормотать сутры. Глаза у него были полузакрыты.
Накада посмотрела на выстроившихся вдоль пирсов в линию мужчин и женщин. Это оказались не солдаты Ла Витории, дисциплинированные, с разрисованными в тигриные полосы лицами. Люди были одеты в старые драные куртки от андалусской армейской формы, в нелепые, расшитые бусинами штаны, у многих — голая, зато покрытая татуировками грудь. Все увешаны ожерельями, бусами, медалями и медальонами. Кто–то держал в руках пращу, кто–то — обрез, кто–то — лук и колчан, у кого–то поверх татуировок перекрещивались пулеметные ленты.
— Ишино, — повторила она резко. — Глуши этот чертов движок.
Мальчишка открыл глаза, и взгляд его тут же прилип к консоли, чтобы не видеть всего остального. Он выключил двигатель, и катер, слегка покачиваясь на встречных волнах, медленно по инерции поплыл дальше к причалу.
Накада встала на нос и подняла швартов. Когда до причала осталась узкая полоса, она спрыгнула с катера и привязала канат. Потом подняла голову.
Конструкция за спинами толпы, снизу подсвеченная невидимыми от причала электрическими огнями, представляла собой приземистую трапецию высотой метров десять, с крылатыми безликими статуями по краям, напоминавшими каменные изваяния то ли в египетских, то ли в персидских развалинах, с той разницей, что эти были увиты виноградными лозами, каких не встретишь в тех пустынных землях. На крышах рядом с трапецией Накада заметила силуэты лучников.
Она направилась вверх, к набережной. Прошла через арку — уменьшенную копию какого–то храма или гробницы — и двинулась вперед по стертой противобуксовочной плитке, из полутьмы к свету.
Как только она вышла из тени арки, ветер переменился и слегка потянуло гнилью, будто бы вынули из пакета плохо хранившееся лежалое мясо. Накада ступила на широкую, выложенную бетонными плитами площадь. Здания, выходившие сюда, были построены в том же потрясающем старинном стиле, с еще более причудливыми статуями.
По одну сторону площади стоял ряд грубо сколоченных крестов из желтого необработанного дерева, метра три в высоту и два в ширину. На каждом висел распятый человек, ладони и лодыжки пробиты железнодорожными костылями.
На другом конце площади, напротив распятых, собиралась толпа: солдаты в лохмотьях, как на берегу, старики, женщины и много детей — все молча смотрели на гостью. Среди женщин обнаружилась японка.
— Нода? — спросила Накада.
Женщина смотрела на нее с тем же бесстрастным выражением лица, что и остальные. Если она и услышала вопрос, то не подала виду.
Накада подошла к ближнему кресту. Висевший на нем человек умер, судя по всему, не меньше чем неделю назад. Птицы уже выклевали глаза, в разинутом рту было
