— Нет, — ответила ему Накада. — Один раз была в Перу. В основном — в Восточной Ифрикии и в Индии. А вы?

— Я здесь три года. — Он покачал головой. — Ифрикия. Ну да. Бывал. На западе. Паршивая страна. Антильцам тоже там не везло. Но они в основном все ненормальные.

Ненормальные. У меня в планшете вместе с приказами лежала фотография Дос–Орсос с черными глазами и застывшим взглядом. Я смотрела на нее и пыталась понять, в самом ли деле эта женщина ненормальная, или же у Араки и Кавабаты это были лишь что–то вроде профессиональных эвфемизмов: шизофрения, паранойя, психоз. Или — более изощренно — безумие. Не то чтобы я не сталкивалась с этим раньше. В лагере беженцев в Южном Сиаме я видела девушку, ростом мне до плеча и в два раза легче, которая в приступе ярости схватила штык и заколола шестерых малайских солдат. В Аксуме я знала врача из Шизуоки, который, где бы ни ложился спать, всегда рисовал мелом на полу черту вокруг своего татами и не мог уснуть, если вдруг край коврика наезжал на черту. Но когда я увидела теплокопию взгляда Дос–Орсос, я разглядела в нем другое. Такой взгляд я встречала у волонтеров, которые продолжали раскапывать завалы, когда уже не оставалось надежды найти выживших, у медсестер, которые со всей заботой и нежностью ухаживали за теми, кого уже нельзя спасти. Похожий взгляд, сказала я себе, я иногда видела в зеркале. Тут я была права, но кое в чем ошиблась.

Из записной книжки лейтенанта медицинского корпуса Чие Накады

Развернувшись, катер направился к берегу, прошел пролив, и люди заметили перед собой большое полусоленое озеро, дальний берег которого едва виднелся в субтропической дымке. Вскоре они заметили первый труп.

— Что там такое? — спросил Ишино.

Ишино, медбрат родом с Окинавы, был не сильно старше Хаяши. Он обладал внешностью поп–звезды: простодушное лицо, красивое, почти как у женщины, но немного дерзкое.

— Что такое? — спросила Накада.

Тело, которое они увидели в воде, было без одежды, без волос, обгоревшее дочерна. Невозможно понять, мужчина это или женщина, антилец или андалусец, молодой человек или старый.

— О-о, — протянула Хаяши.

— Там, куда мы плывем, такого будет много, — сказала Накада и закрыла глаза.

Голова все еще болела. Честный субалтерн изъял из ее аптечки все опиумные препараты. Так что приходилось терпеть, хотя это становилось все труднее. Севернее, выше города по течению, будет продовольственный лагерь «Чистая земля»[74]. Нужно продержаться до лагеря.

Накада услышала голос Ишино, который тянул нараспев слова, и узнала нитирэнскую[75] молитву о мертвых. Когда он умолк, Шираока включил двигатели на полную мощность, и катер на воздушной подушке быстро оставил позади обгоревшее тело.

Они шли вдоль берега, отмеченного плавной дугой на картах у Шираоки, где в сияющие водяные пространства врезались зеленые острова затопленных деревьев. Шли против течения. А течение — Акуамагна, пробившая дамбы, вышедшая из русла взорванных каналов и прокладывавшая себе новые пути, — несло бурую грязь и белые брюшки мертвой рыбы. Там, где на картах значилась плотина, служившая перемычкой между озерными водами и фермерскими землями южнее города, везде была только вода, и возле верхушек крыш затопленной деревеньки бурлила желтая пена.

Вскоре затопленные деревни сменились затопленными трущобами пригородов. Плосколицые антильцы, спасавшиеся от воды на рифленой жести крыш своих шлакобетонных коробок, прикрыв ладонью глаза, провожали взглядами санитарный катер. Среди зданий ползла лишь одна длинная желтая баржа Министерства. Маленькие фигурки в синей форме забрасывали на крыши канистры с питьевой водой. Крыш было намного больше, чем канистр.

Ближе к городу на берегу что–то сверкало золотым блеском.

— Что там? — спросил Ишино.

— Кажется, Будда, — откликнулась Хаяши, которая смотрела в бинокль.

— Дай–ка мне, — сказала Накада.

Хаяши отдала ей бинокль, и Накада тоже посмотрела.

— Кандзэон[76], — сказала она.

Кандзэон, Гуаньинь, Кваннон — тысячерукая богиня, воплощение милосердия, она же Авалокитешвара, а в Южном Китае — Богиня–Мать — улыбалась Накаде метровой улыбкой, сверкая на солнце пластиком, желтым, как золото. Рабочие в синем из команды Министерства прикатили ее от баржи и теперь устанавливали на длинной бетонной рампе, развернув лицом к шафрановожелтым палаткам на пустыре. Дальше, за палатками, Накада увидела бетонные коробки зданий, которые становились выше по мере удаления, и за ними гигантский двухсотметровый металлический купол с торчавшими сквозь дыры разорванными балками. Из–за купола появился колеоптер и полетел в сторону озера.

Накада опустила бинокль. Улыбающееся лицо Кандзэон и тысяча ее рук, похожих на крылья персидского ангела, теперь и так были хорошо видны.

Шираока, поглазев на статую, покачал головой.

— Эти искатели «Чистой земли» вечно напрашиваются на неприятности, — сказал он.

— Христианам скажем, что это Дева Мария, — решила Накада.

Бетонные коробки раньше были спортивным комплексом, который разрушили, и теперь одно крыло занимал продовольственный лагерь. На площадке с развороченным асфальтом среди луж с протухшей водой желтели палатки и тенты. Над палатками возвышались мрачные бетонные конструкции, которые лет тридцать назад, возможно, казались грандиозными, а сейчас посреди нищих пригородов выглядели нелепо.

Санитарный катер пристал к берегу возле длинной, выложенной белой плиткой площадки рядом с бетонным отводом для воды из озера, построенным, как подумала Накада, для состязаний. На другом его конце торчала вышка для ныряльщиков, а со стороны катера стояла ярусная трибуна с рядами металлических зрительских кресел, заваленных коробками с гуманитарной помощью. Баржи разгружались одна за одной, изумляя антильцев. Вода у бортов зеленела, тусклая, как краска.

Двигатели умолкли. Накада носом втянула воздух, задержала дыхание и выдохнула через рот. Пахло плещущейся водой, к этому примешивался запах горючего и канализации: привычная смесь для всех уголков развивающегося мира. Накада вдохнула еще раз и улыбнулась.

— Дайте мне карту, — сказала она Шираоке и спрыгнула с борта на плитку. — Пойду поищу начальника лагеря. Посмотрим, может, чего подскажет.

Со стороны Кандзэон послышались крики, а затем хлопок выстрела.

— Возьмите