Он сам тоже настойчиво шел по следу, готовый ради любимого разобрать по камню и перевернуть вверх дном все дома, хижины и подвалы вблизи Симплонской дороги, и в конце концов достиг цели. Вот только Лис все-таки успел первым, и, хотя у них с братом не было состязания, этот факт оставался непреложным, как и другой факт, еще менее приятный: что Сид упустил Райха. Опоздал, позволил негодяю сбежать… а значит, опасность только отдалилась, залегла на дно, но не исчезла.
Тут его слуха коснулся голос Эрнеста, вовсе не сонный, а радостный и взволнованный, жадно-нетерпеливый:
— Соломон?.. Соломон, наконец-то! Иди сюда, иди скорее! — чуя близость любимого, взывал Торнадо во всю мощь своих легких, и вдруг гневно зарычал: — Да отпусти же, черт тебя побери!
Возмущение явно предназначалось Исааку, который в свою очередь крикнул:
— Сид! Какого дьявола ты торчишь в коридоре? Хочешь, чтобы он бежал к тебе на израненных ступнях, как Русалочка?!
Ошеломленный неожиданным взрывом, задыхаясь от волнения, Соломон распахнул дверь и ворвался в палату, где сразу же попал в объятия Эрнеста, все-таки спрыгнувшего с кровати, и принял всем собой целый дождь поцелуев… перемежаемый градом упреков:
— Ты!.. Ты… живой!.. Где же ты был?! Почему… почему так долго?.. Я чуть не умер без тебя… мммм… я так боялся, что никогда -никогда больше! — тебя не увижу!..
— Ну… я же здесь… прости… прости, meine liebe… — шептал Соломон между поцелуями — отвечая на каждый, он вскоре почувствовал, как мир перед глазами начинает плыть, и зарылся лицом во влажные волосы возлюбленного, с упоением вдыхая знакомый запах.
Лис стоял чуть поодаль, напряженно хмурясь и заложив руки за спину, как будто силой удерживал себя от вмешательства в происходящее — то ли опасался, что избыточная пылкость встречи может повредить Эрнесту, то ли мучительно ревновал. Ревновал обоих: брата к любовнику, а любовника — к брату.
«Этого еще не хватало…» — отстраненно подумал Соломон, и тотчас же ощутил стыд, что, полностью поглощенный Эрнестом, не уделил близнецу ни капли внимания, даже не спросил, как Лис себя чувствует. Означало ли это, что он, Сид, тоже ревнует? Очень похоже, что так оно и есть… Отравленный воздух проклятого дома пробрался в кровь братьев и начал свою разрушительную работу, раньше, чем они успели подготовиться и отыскать противоядие.
«Сейчас я не буду раздумывать, не время… сейчас важен только Эрнест. Мы все обсудим с Лисом потом, когда мой мальчик уснет».
Лис, по своему обыкновению, подслушал эфир брата, и ворчливо заметил:
— Врач, принявший нас, велел лежать и строго-настрого запретил волнения… пожалуйста, Сид, отпусти Торнадо и верни его в кровать. Ему нужно как следует отдохнуть после этого кошмара.
— Я сам врач и знаю, что и когда нужно делать! — резко возразил Соломон и, хотя правота Лиса была очевидна, бросил на него укоризненный взгляд поверх головы Эрнеста. — Хватит тут распоряжаться!
— О боже мой, вы еще подеритесь из-за медицинской фигни и расписания постановки клизмы… Давайте, возьмите каждый по подушке, и начинайте! — фыркнул Торнадо, и его вызывающая несерьезность чудесным образом ослабила напряжение между братьями. — Вы оба правы, дорогие Диоскуры. Нечего распоряжаться мною, это касается вас обоих; я давным-давно уже взрослый мальчик… но сейчас мне действительно лучше лечь.
Получив отповедь, Сид улыбнулся и, глядя на него, Лис тоже не сдержал улыбки: сегодня был черед Эрнеста проявлять пресловутую соломонову мудрость, это позабавило близнецов и вызвало в груди у обоих приятное теплое чувство… Они бережно, в четыре руки, уложили своего подопечного и устроили на подушках со всем возможным удобством, ну, а потом жадно потянулись друг к другу и наконец-то по-настоящему обнялись — к огромному удовольствию Эрнеста, не сводившего с них глаз. Боль, случайная, непреднамеренная, но все же причиненная взаимно, не успев укорениться и прорасти ядовитым семенем, стала утихать.
…Спустя четверть часа все снова стало — или начало казаться — правильным. Домашним и мирным, почти безмятежным. Эрнест, уверившись, что оба Кадоша никуда не денутся, пока он отдыхает, и для надежности завладев ладонью каждого, уплыл в сладкую дрему и предоставил братьям сколько угодно шептаться над его головой.
— Чертовски рад видеть тебя живым и почти невредимым, братишка, — тихо сказал Соломон и дотронулся до фиксирующей повязки на плече Исаака — она захватывала верхнюю часть спины и лопатку. — Нож?..
— Нет. Альпеншток и моя собственная дурость, — выдохнул Лис и прижался лбом ко лбу близнеца. — Я попался на удочку, как пескарь, вот и получил двойную порцию — электрошокер в грудь и стальной клюв в спину. Хорошо еще, что у райховского прихвостня, напавшего на меня, нервы и череп оказались не такими крепкими, как мускулы — он не смог отправить меня в водопад… хотя я едва не попрощался там с жизнью. Если бы не… а, впрочем, ты не поверишь, что тогда спасло меня… точнее, кто…
С уст Соломона сорвалось хриплое проклятие: слушая о злоключениях брата и в красках представляя все, о чем тот рассказывал, он кровожадно пожалел, что внял увещеваниям Мертенса и Кампаны, и не сломал гортань тому белобрысому мерзавцу.
— Да ладно, Сид. Все уже позади.
— Ты не мог умереть, Лис. Просто не мог, и все.
— Конечно, не мог… и не мог опоздать во второй раз. Я должен был спасти моего Ксавье… ооо… спасти Торнадо.
От нового напоминания, что это не он вызволил Эрнеста из западни, и еще больше — от неловкой оговорки Исаака, бессознательно соединившего своего погибшего любовника с живым, у Соломона засосало под ложечкой, а в горло опять плеснула желчь. С трудом проглотив едкий комок, он решился задать вслух мучивший его вопрос:
— Как ты сумел найти колодец?.. Откуда узнал, что там проход в подземелье?..
Глаза Исаака потемнели, губы плотно сжались. Несколько долгих секунд он молчал, как будто не желая делиться сокровенной тайной со скептиком, а когда заговорил, тщательно выбирал каждое слово:
— Я могу рассказать, Сид, только ты все равно не поверишь. Ты ведь из тех, кто и воскресшим мертвым не поверит. (4)
-…Сказал мой брат Лазарь… — хмыкнул Соломон и покачал головой. — Знаешь, за последнее время на моих глазах случилось столько необъяснимого, что я готов поверить во что угодно. Хоть в небесное воинство, хоть в маленьких зеленых человечков.
— Вот ты опять
