Весь вечер Мара искала в Интернете с телефона Брин, как вскрыть замок. Во время визита к Эдлунду она заметила, что, в отличие от железной двери с суперсовременными замками, охраняющей лабораторию, вход в кабинет был по старинке простым: деревянная дверь, обыкновенная ручка с ключом, который во время сеанса торчал из замка. И Мара надеялась, что профессор именно так все и оставил.
На всякий случай она подергала ручку: заперто. Попробовала поддеть язычок пластиковой картой, но впустую. Этот фокус работал только в кино. Тогда Мара, следуя инструкциям из Интернета, подсунула под дверь лист бумаги и принялась выталкивать ключ из замка с помощью игл от шприца.
Было сложно, от волнения и слабости пальцы еле слушались, иглы то и дело падали на пол, к тому же приходилось прижимать подбородком к груди телефон, чтобы хоть что-то видеть. Нет, она будет кем угодно: дворником, сантехником или даже учителем, но только не взломщиком! Минуты тянулись долго и невыносимо мучительно, и наконец Мара услышала стук падающего ключа. Потянула на себя лист – вуаля! Пропуск к маминому письму лежал перед ней.
И только отперев дверь и вползая на корточках в кабинет, чтобы с улицы нельзя было разглядеть ее силуэт, Мара осознала, что понятия не имеет, где искать. Она думала лишь о том, как пробраться к Эдлунду, а вот с чего начать поиски, не продумала.
Хорошо хоть, что дрозд-Нанду сидел на подоконнике, его присутствие придавало ей сил. Она направилась к тумбочкам. Ужин напомнил о себе бунтом в желудке, перед глазами запрыгали мелкие мошки. Похоже, она переоценила свое состояние, но отступать было некуда.
Выдвинула первый попавшийся ящик: куча бумажек, но все недавние, слишком уж белые. В другом обнаружила папки с таблицами, в третьем – толстые тетради, исписанные от руки. Ни намека на письмо. Сердце отчаянно колотилось, ей все чудилось, что она уже слышит свист дрозда, поворачивалась – нет, птица невозмутимо скакала у распахнутого окна.
– Черт, Нанду, где искать?! – прошептала она по-русски, не рассчитывая на ответ, и отползла к письменному столу, но едва протянула руку к дверце, как из коридора раздался стук каблуков. Девочка забилась под столешницу, затаила дыхание. Хлопанье крыльев, щелчок замка… Нанду слинял, оставив ее наедине с неожиданной гостьей Эдлунда.
Запахло свежими духами, обладательница каблуков прошлась по кабинету, раздался шорох выдвигаемых ящиков и шелест бумаги. Потом Мара услышала неразборчивое ворчанье про дьяволов, которые что-то понесли,[8] и узнала голос мисс Вукович.
Неужели тоже пришла за письмом? Выходит, Брин была права? От волнения все зачесалось, под футболку будто заползли сотни муравьев. Но Мара закусила губу и сжала пальцы, боясь пошевелиться.
Завуч сердито захлопнула ящик, подошла к столу и долго копошилась в документах. Снова что-то пробормотала по-хорватски, выключила свет и покинула кабинет.
Если бы в четырнадцать можно было поседеть, Тамара походила бы сейчас на Брин. Время искать письмо вышло, ей бы успеть смыться до того, как прилетит профессор. Она дождалась, пока шаги в коридоре стихнут, мысленно сосчитала до двадцати и рванула к двери, но услышала за спиной звон стекла и обернулась: на полу поблескивала россыпь осколков. Она сшибла фотографию со стола.
Витиевато ругнувшись, Мара посветила себе телефоном, лихорадочно собрала все с пола в подол футболки и, не помня себя от ужаса, ломанулась в палату.
Там она отдышалась и наконец смогла успокоиться: за ней никто не гнался. К счастью, фотография Эдлунда была того же формата, что и портрет мамы. И Мара переставила свое стекло в рамку профессора.
Лишь закончив, она обратила внимание на снимок, который Эдлунд держал у себя на столе: красивая девушка с гладкими черными волосами. В ее внешности было что-то экзотическое: чуть раскосые глаза, маленький, будто детский нос, свойственный скорее китайцам, чем индейцам. Может, она из эскимосов? Мара перевернула рамку и прочитала надпись на английском: «Моему орлу с любовью. Инира». Девочка вздохнула. Придется отнести сейчас же: эту пропажу Эдлунд сразу заметит.
И хотя ей до смерти хотелось лечь, вытянуть ноги и отрубиться, она снова прокралась к директорскому кабинету, перед этим на всякий случай щелкнув загадочную Иниру на телефон Брин.
Эдлунд уже должен был вернуться, поэтому она постучала и скрестила руки на груди, придерживая фотографию под футболкой.
– Одну минуту! – раздался знакомый голос, и профессор распахнул дверь.
– Это я. Увидела свет и решила, что вы не спите. Можно?
– Что-то случилось? – Эдлунд шагнул назад, пропуская девочку.
– Не могла уснуть, – она прошла к столу. – Думаете, профессор Айвана сможет разобраться с моей проблемой?
– Ну какая же это проблема? Скорее, научная загадка. Нет повода для волнений.
Он разразился успокоительной лекцией, а Мара, слушая вполуха, дожидалась, когда он отвернется.
– А правда не было никакого письма от моей матери? Мне казалось, я ясно слышала…
– Мисс Вукович не хочет тебя нагружать этой информацией, – Эдлунд задумчиво погладил щетину на скуле. – Но, если начистоту, я считаю, что ты имеешь право знать… Хотя я толком не помню, что там было написано. Видишь ли, я не представляю, где оно может быть. Сам я бы его не выбросил, но моя ассистентка… В те годы со мной работала Селия, я попробую завтра у нее спросить, но ничего не обещаю. Двенадцать лет прошло.
И профессор подошел к окну, глядя куда-то вдаль. Мара воспользовалась моментом и вытащила рамку, но второпях не рассчитала силы и чересчур громко стукнула ею об стол. Эдлунд резко обернулся.
– Что там у тебя? Аккуратнее, пожалуйста! – Он подошел к ней и бережно взял фотографию. – Это ценная вещь.
– Простите, пожалуйста, – Мара отвела глаза от его сердитого взгляда. – Она показалась мне красивой.
– Ты права, – Эдлунд грустно улыбнулся. – Ладно, мисс Корсакофф, иди спать. Профессор Айвана будет здесь рано утром.
И Маре пришлось вернуться, так и не расспросив про своего предполагаемого отца. После пережитых волнений она уснула с трудом. Ей приснился смутный кошмар, в котором она носилась по лабиринту заброшенных коридоров и пыталась найти папу, чтобы он защитил ее от Вукович, а он смеялся откуда-то издалека, и голос у него был как у страшного карлика. И только Маре начало казаться, что она сама уменьшается ростом, а на спине появляется горб, мадам Венсан ворвалась в палату, громко призывая девочку к водным процедурам.
– Что случилось? – пробормотала Мара, накрываясь с головой одеялом.
– По-английски! Будь добра, говори по-английски, – француженка повесила на спинку кровати чистую одежду. – У тебя пять минут, потом я принесу завтрак.
– А почему такая спешка? – Мара села и взъерошила волосы.
– Выяснилось, что Густав два часа назад
