– Инира? – предположила Мара.

– А ты откуда знаешь? – Исландка удивленно выпрямилась.

– Видела у Эдлунда на столе фотографию… И правда грустно, она была красивая. Бурятка или эскимоска… Я не разобрала.

Джо тихо вздохнул.

Какое-то время они молчали. Мара лениво распласталась на покрывале и любовалась небом, подложив руки под голову. От красоты шведской белой ночи даже есть не хотелось.

– Слушай, а ты не собираешься искать этого Коркмаза? – спросила Брин, задумчиво сортируя печенья на блюде по размеру.

– Кто это? – Джо выудил два самых крупных.

– С ним встречалась моя мама, – отозвалась Мара. – Брин думает, что он мой отец. Во всяком случае, он ее хорошо знал. Я искала в Интернете – ноль. Синьора Коломбо толком ничего не помнит. Да и откуда ей знать, если она всегда на кухне?

– А феноменальная память миссис Крианян? – Брин закончила с печеньем и принялась собирать пальцем крошки.

– Она помнит его. Но давать личную информацию отказывается. Это не для публичного доступа, и все такое. Только по специальному разрешению директора.

– Попроси Эдлунда, – предложил Джо.

– Ты в своем уме? – Мара приподнялась на локтях. – Я к лаборатории на сто метров не подойду. Ханна ходила на днях, решила спросить напрямую у Эдлунда, потому что Вукович ей что-то запретила. Так Ханна видела, как профессор выгнал из лаборатории мисс Кавамура! Свою же ассистентку! Не знаю, что у них там за эксперименты, но я лучше подожду.

– А я бы на твоем месте сходила с ума от неизвестности! Как ты можешь оставаться такой спокойной? – недоумевала Брин. – Ведь ответ так близко, а ты как будто и не собираешься его искать. А если мы с Джо отвлечем миссис Крианян, пока ты…

– Ни за что! – отрезала Мара. – Я знаю, к чему ты клонишь. Хватит с меня взломов.

Насупившись, она посмотрела на исландку. «Спокойной»?! Да у нее все ногти на пальцах изгрызены! Да у нее мозг выльется из ушей, если она еще хоть раз подумает про этого Коркмаза! Она одновременно и жаждала получить ответ, и боялась его. Что делать с правдой? А вдруг все подтвердится? Ей должно стать легче, если он прямым текстом откажется от нее?! Но Мара не хотела показывать, как сильно напугана. Пусть лучше думают, что ей плевать.

– Не понимаю! – фыркнула Брин. – У тебя мог бы быть отец, а ты даже не попыталась с ним связаться!

– Я пыталась, – Мара отвела взгляд. – Не вышло – ну и ладно, судьба такая. Когда получится, тогда получится. Мне бы сейчас разобраться с Вукович…

– Вот он и помог бы нам понять, стоит ли ее опасаться!

– Опасаться я ее буду, если взломаю библи…

– Тихо! – Джо поднял вверх палец. – Кто-то идет.

Брин замерла, вытянула шею и повернулась к главному зданию, наполовину скрытому от глаз тренировочной сеткой и деревьями.

– Да вроде нет никого… – Мара пожала плечами.

– Нет-нет, – прошептала Брин. – Я слышу шаги.

– Женщина, – заметил Джо.

Они замолчали, и спустя несколько секунд из синеватой тени лип на поле вышла Селия Айвана.

– Привет! Мара, я искала тебя повсюду, а синьора Коломбо сказала, что ты заходила за печеньем. Я сделала своего фирменного горячего шоколада и решила присоединиться к пикнику, – она продемонстрировала большой термос. – Вы не против?

Ребята подвинулись, уступая место гаитянке, и Мара в очередной раз поразилась грации, с которой двигалась эта женщина. Она была живой иллюстрацией правила: каблуки, рюшки и косметика – еще не признак женственности. Глядя на нее, Мара верила, что и сама сможет стать привлекательной в простецких майках, кедах и джинсах. Даже грубые наручные часы не делали Селию пацанкой, а лишь подчеркивали хрупкость ее запястья. Тамара вздохнула: не от зависти – от восхищения. Хоть она и всячески открещивалась от бабских хитростей, но в глубине души надеялась однажды стать похожей на Селию Айвану.

– Вы так спорили, – с улыбкой проговорила гаитянка, разливая шоколад по стаканчикам. – Может, расскажете, в чем дело?

– Да так, ерунда, – быстро ответила Брин.

– Вы знали Озгюра Коркмаза? Зимнего из Турции? – спросила Мара, проигнорировав предупреждающий взгляд подруги.

– С трудом припоминаю… Возможно, я видела его пару раз на встречах выпускников. Он не из моего потока. А зачем тебе?

– Брин нашла фотографии, где он вместе с моей мамой. Кажется, у них был роман. Кстати, это Бриндис и Джо, мои друзья.

– Приятно познакомиться, – кивнула Селия. – Ты хотела расспросить его о маме?

– Ну… Да. Хотя… Не знаю, правда ли это… – Мара замялась.

Брин выпучила глаза, призывая ее замолчать, Джо едва заметно качнул головой. Но Тамаре до жути хотелось услышать чье-то мнение насчет отцовства. Вдруг это бред сивой кобылы, и она зря психует?

– Думаешь, он твой отец? – договорила за нее Селия. – Не бойся, Брин, я никому не скажу. Вы не доверяете мне, но у меня нет причин вредить Маре. К тому же я скоро уезжаю.

– Как?! – удивилась Мара. – Так быстро?

– У моего отца много дел дома. Я бы с удовольствием осталась, но кто-то должен за ним присматривать. И у Эдлунда уже есть ассистентка, мисс Кавамура. Не хочу быть лишней. Но я постараюсь помочь тебе с Коркмазом.

– Правда? – И Мара наградила Брин взглядом «я была права».

– Конечно, – Селия откинула волосы назад. – Но я сильно сомневаюсь, что он может быть твоим отцом. Это ведь всего лишь школьная любовь, с тех пор столько лет прошло до твоего рождения…

– А вы не знаете, какие отношения были у моей мамы и мисс Вукович?

Селия прикусила губу и посмотрела куда-то в сторону, силясь вспомнить.

– Вукович мало кого любит, – произнесла она наконец. – Лена вызывала у нее раздражение, но сама по себе или как все остальные женщины… точно не знаю. Мила со всеми ссорится, меня тоже терпеть не может. А твоя мама была яркой, веселой, ее всегда окружали друзья и кавалеры. Она превращала каждую встречу выпускников в фееричный праздник, который длился ночь напролет и охватывал весь Линдхольм от первокурсника до Эдлунда-старшего. Даже Густав вылезал из своей комнатки в маяке.

Мара помолчала, не моргая уставившись вдаль, и никто не нашел, что сказать.

– А на встре… – Ее голос прервался, и она кашлянула: – А на встречи выпускников она приезжала вместе с Коркмазом?

– Кажется, нет… Но лучше проверьте архивы.

– Я смотрела, – подала голос Брин, – но мама Мары несколько лет после выпуска не приезжала в Линдхольм. Там нет ни ее, ни Коркмаза.

– Поищите позже. Я точно помню ее на общих праздниках.

Селия посидела еще немного. Даже Брин в конце концов расслабилась в ее обществе. И только Джо оставался молчалив, как, впрочем, и всегда.

Вскоре шоколад закончился, гаитянка отчалила с пустым термосом, и ребята поспешили в свои домики. Комендантский час по правилам начинался с десяти, а они засиделись почти до полуночи. Большинство учителей наслаждались сейчас в главном здании предпраздничной дегустацией десертов, и студенты надеялись, что легкое нарушение правил останется незамеченным.

Брин и Джо свернули к домикам летних, а Мара в одиночестве двинулась между липами к себе.

– Эй! Мара! – окликнул ее кто-то шепотом.

Она остановилась,