Софья сделала его сильным, а теперь его очередь. Встать рядом, коснуться ее плеча – и она обязательно услышит. Она не одна. У нее есть он, есть дети, есть Русь. Да, именно так. Ей есть ради кого и ради чего жить! Она обязана справиться, а он просто поможет. Встанет рядом и поддержит в трудную минуту.
Только под утро Софья успокоилась. Не до конца, но уже могла разговаривать. Думать, сопоставлять…
– Это ведь в тебя стреляли, так?
– Да.
Алексей был готов ко всему, в том числе и что Софья обвинит его – так ведь тоже бывает! Неважно, что он не виноват, важно, что это была его пуля. Ему предназначенная.
Он недооценил сестру.
– Ваня был бы счастлив умереть за тебя. Если бы знал – он бы все равно выбрал именно это.
– Соня?
– Он мало чего боялся. Но я знала: больше всего он не хотел пережить нас с тобой. Остаться один. Теперь ему это не грозит.
– Я знаю. – Алексей зарылся пальцами в густые волосы. – Он ведь подождет нас, правда?
– Говорят, – губы Софьи тронула тень улыбки, – там нет времени. На тех дорогах его либо не замечаешь, либо оно идет как-то иначе. Это нам будет тяжело, а он даже не осознает…
– Патриарх говорит иначе.
Алексей осторожно прощупывал почву, думая, не сошла ли сестра с ума. Слишком уж… своеобразным был этот разговор рядом с телом мертвого друга.
Софья перехватила его взгляд, покачала головой.
– Это неважно, Алеша. Как ни назови – те, кто любит, обязательно дождутся нас за чертой. Я это знаю. И, – глаза вспыхнули знакомыми огнями, – я не хочу уходить, не расквитавшись с теми, кто поднял руку на моего мужа. Что сказал убийца?
– Пока не знаю.
Софья потерла лоб.
– Французы, шведы или англичане. Равновероятно. Я хочу знать – кто. Более того, я хочу, чтобы это знал весь мир. И когда этих людей найдут… или не найдут… я также хочу, чтобы об этом знали.
Алексей покачал головой.
– А если это вызовет международные осложнения?
– Если вызовет – их просто не найдут. Кто бы это ни был. Если не вызовет – найдут. В таком виде, чтобы зареклись. Как с теми пиратами, понимаешь?
– Понимаю. Но и ты пойми – нам ведь этого в жизни не простят.
– Слухов?
Алексей задумался.
Да, слухи… Это почва зыбкая. То ли он украл, то ли у него украли… Всегда можно отпереться, мол, я ничего и не знал. И не было меня тут. И моих людей не было.
Софья наблюдала за сменой выражений на лице брата почти с болезненным любопытством. Она бы все равно мстила. Жестко и уверенно. Только вот с разрешения Алексея или против его воли – это две большие разницы.
Она не ошиблась в брате.
– Ты же знаешь, что я тебя поддержу. Послушаем, что скажет Ромодановский, – и начнем действовать.
– Да. Но сначала… мне надо похоронить мужа.
Алексей вздохнул.
– Соня… я хотел тебе предложить. Я знаю, что у Морозовых есть свое кладбище, но я хотел бы, чтобы Иван, ты, я – мы все были вместе и потом. В Архангельском соборе, если ты не будешь против.
Софья кивнула.
– Я думаю, Ване это бы понравилось.
– А я думаю, надо распустить еще один слух. Что князь Морозов специально принял на себя пулю, которая предназначалась мне.
– Жизнь за царя?
– Да, именно так.
Софья подумала, что надо бы и подходящую оперу написать. Или просто песню. В последнее время ей удалось чуть смягчить непреклонность церкви в отношении светской музыки. Может она быть красивой и без скоморошества, без похабщины? Может. И это важный инструмент влияния на народ, который нельзя упускать из рук. Вот и пусть композиторы отрабатывают свое содержание.
– Давай так и сделаем. Я согласна. Что с нашими детьми? Они успеют к похоронам?
– Разве что Аленка. Сыновей ты сама услала набираться опыта.
Софья пробежалась пальцами по растрепанной косе.
– Мне надо привести себя в порядок. Я не могу позорить мужа таким видом.
И Алексей перевел дух.
Сестра точно будет жить. Не станет морить себя голодом, делать какие-либо глупости… Ей тяжело, как и ему. Безумно тяжело. Раньше их было трое, сейчас они словно часть себя потеряли, только вот они выживут. И продержатся отмеренные им годы. Просто потому, что они принадлежат Руси. Не человеку или семье, а всей стране нужны их знания, опыт, руки… Нет у них такого права – поддаваться своему горю и умирать. Даже этого права у них нет, будь оно все проклято.
Монарх – это тот, кто живет, дышит, разговаривает, принимает решения всему назло – и он будет жить! И за его спиной так же будет стоять темная тень. Только вот раньше их светом был Ваня, а сейчас его нет. Совсем нет. И от этого безумно тяжело.
Но сестре он сказал нечто совсем другое.
– Приведи себя в порядок. А я пока поищу Ромодановского.
* * *Федор Юрьевич выглядел не лучше Алексея. Бледный, под глазами круги, щеки за одну ночь запали.
– Государь, как она?
– Жива. Жить будет.
Ромодановский перевел дух. Он искренне боялся, что хоронить придется не одного, а двоих. А там и… Выдержит ли государь? Все видели, как эти трое привязаны друг к другу, так что опасность нешуточная. А остаться сейчас без правителя?
Молод еще Александр Алексеевич, слишком молод. Ему бы еще лет десять. Опыта поднабраться, зубки наточить. Страну-то он удержит, но слишком тяжко ему придется.
– Расспросили мы этого мерзавца. А там и его хозяев взяли. Немецкая слобода, правда, кипит, пришлось туда ночью вломиться, ну да переживут, чай, не баре.
– И кто?
– Шведы, государь. Сейчас то доподлинно известно, все причастные у нас в подвале соловьями поют. Старуха Гедвига крутит. Карл к войне готовится, да куда ему супротив тебя, государь. Вот и решила ударить, обезглавить. А там надеялась, что ее щенок справится.
– Сука, – коротко охарактеризовал шведку Алексей.
– Истинно так, государь. – Ромодановский и не спорил. Против факта не попрешь. – Позволишь ли спросить…
– Что делать будем? – Софья стояла в дверях кабинета. Спокойная, словно ледяная. Черное платье только подчеркивало мертвенную белизну лица. Словно за ночь ушло с него все живое – и царевна стала выглядеть даже старше своих лет. Резко обозначились морщины, побелели губы… Ну да от горя и не хорошеют, так что Ромодановский не испугался.
– Да, государыня.
– Мстить. Найдем исполнителей и нанесем Гедвиге ответный визит. Такое нельзя оставлять без последствий.
И мужчины молчаливо согласились: никак нельзя.
* * *– Мама, ты разрешишь мне?
– Да, Алена. Если ты хочешь.
Княжна Морозова, очаровательное, почти эфирное существо с ангельской улыбкой и громадными глазами, пожала плечами.
– Разумеется, хочу. Это мой отец.
И сказано было так жестко и непреклонно,
