Галина Гончарова
Азъ есмь Софья. Крылья Руси
© Гончарова Г., 2018
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018
* * *Падают мысли, падают листьяЖелтым осенним грустным дождем.Мы не приходим, мы не уходим, мы ничего не ждем.Кружатся люди, кружатся лица,В вихре сомнений болит голова,Правы, неправы, имели право – сила всегда права.Верят чужие, верят родные,В страшную сказку ночью поверь.Мы так решили. Мы заслужили. Мы – приоткрыли дверь.Кровь проливали. Жизнь отдавали.Ноги до кости сбивали в пути.Право и слава. Крест и отрава. Мы – не смогли уйти.1684 год
Бунт – это всегда неприятно. А если в детских воспоминаниях у тебя числится Фронда – вдвойне противнее. Так что Людовик метался по дворцу, как дикий зверь.
– Твари! Сволочи!
Справедливости ради, христианнейший «король-солнце» употреблял и другие слова, но историки их не сохранили. А зря – фольклор бы сильно обогатился.
– Ваше величество, Ла-Рошель, Ним, Монтобан, Кастр, Юнеза…
В Лувуа полетела чернильница, но канцлер уклонился со сноровкой опытного придворного.
– Пошел вон, … и …!
Лувуа послушно вылетел за дверь. Когда король в таком настроении – тут не титулов и земель, головы лишиться можно. И, в общем-то, за дело.
При поддержке Англии (Монмут, сволочь) и Нидерландов (добьют когда-нибудь этого потомка Вилли Оранского от неизвестной шлюхи или нет?!) французские гугеноты встали на дыбы.
Народ это был крепкий, основательный и обиду спускать не склонный. Если бы выбора не было – они бы, конечно, сдались и уехали куда-нибудь, но тут нашла коса на камень.
Просто так с государством бороться нельзя. С государственной машиной должно бороться государство. А в данном случае их вступило в борьбу аж три штуки.
Нидерланды и Англия – даже демонстративно, им Людовик был, что та кость – поперек всего пищеварительного тракта. Дания помогала потихоньку, не светясь, но и не сильно скрываясь. Примерно так же вела себя Испания. Конечно, католицизм там был в приоритете (чтобы не сказать – в авторитете) и Святая Инквизиция немножко не одобряла королевскую инициативу, но дон Хуан – это вам не Карлос, с ним поспорить не удавалось.
Да и вообще – грабить братьев-католиков не комильфо, а французы так гадили испанцам в колониях, что, ей-ей, все христианские чувства испарялись.
Русь?
Ну, про Русь вообще никто не думал. Но Софья денег не жалела. На хорошее-то дело?! На беспорядки у врага?! Тут сколько хочешь отвалишь, лишь бы подольше и побольше!
Тем более что под шумок продолжался отгрыз (а иначе и не скажешь) колоний от Англии. Русь уже ухватила себе Барбадос и вовсю там обустраивалась. Корабли испанские, солдаты – казаки, пушки – русские, кому не нравится – удавитесь. Сочетание просто убийственное. Но лучшее оружие и лучшие солдаты гарантировали безопасность земель. А корабли…
Пока у Софьи их было мало. Хватало на торговлю в Архангельске, на патрулирование Финского залива и на Крым.
Строились еще, конечно, строились. Но мало же построить как следует! Надо собрать команду, обучить, экипировать – много чего надо.
Так что деньги вкладывались во флот чуть ли не пятой частью всего бюджета, ну а параллельно финансировались такие хорошие вещи, как бунты и восстания у соседей. Пусть разгребаются у себя и не лезут в чужие дела.
Людовик пока был не в курсе русского участия, но ему и так хватало. Все города, в которых был избыток гугенотов, полыхнули пучком соломы.
Варфоломеевская ночь?!
Да гугеноты за нее с лихвой расплатились только за последний месяц! Католиков сбрасывали со стен, вздевали на вилы, жгли живьем и проделывали еще кучу неаппетитных вещей, которые мог подсказать только воспаленный разум истинного фанатика. И Людовик ничего не мог сделать! Вообще ничего! Только брать каждый город и усмирять. Но…
Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Кто-то приписывал эту фразу Людовику Двенадцатому, кто-то маршалу Тривульцио, но менее правдивой она от этого не становилась. А вот деньги…
Кольбер мирно почил в своем имении, а где их взять – не сказал. А Лувуа – сволочь, сволочь, сволочь…
Гнев опять взбурлил в крови Людовика.
«Сир, гугенотов осталось мало, все, кто хотел, – стали католиками, вы примете великое решение, за которое вас будут благословлять потомки…»
Г-р-р-р!
– Сир, вы печальны.
Маркиза де Ментенон появилась из-за портьеры. После того как из кабинета вылетел Лувуа, она решила подождать немного и попытать удачи.
Людовик ответил ей взглядом тигра-людоеда, которого повели к зубодеру, но маркизу это не испугало. Как управлять венценосным любовником, она знала. Не учла лишь одного – в какой-то момент любой мужчина становится неуправляемым. И у Людовика этот момент был связан именно с бунтом.
Фронда…
Детские страхи, наложенные на взрослую ярость, – смесь взрывоопасная.
– Могу ли я чем-либо помочь вам, сир?
– Поди прочь! – рыкнул Людовик.
Не помогло. Маркиза, наоборот, прошла внутрь и остановилась совсем рядом с венценосным любовником. Положила ему руку на плечо, вздохнула.
– Сир, это временные трудности. Но подумайте, сколько человек будут счастливы вашим решением? Это богоугодное дело, которое, без сомнения…
– Счастливы?! – вепрем заревел Людовик. – Все будут довольны?! Богоугодное дело?! У меня страна полыхает, а ты…
Маркизе бы промолчать, уйти, скрыться с королевских глаз долой, но…
– Вы же понимаете, что ни одно великое решение не обходится без потрясений. Но народ будет благословлять вас…
А вот этого ей говорить и не стоило. Людовик еще от Лувуа не остыл.
– Маркиза, – вроде бы тихий голос короля заставил мадам де Ментенон съежиться, – я нахожу, что пребывание при дворе плохо влияет на ваш рассудок. А потому – чтобы через час вы уже сидели в карете и та неслась во весь опор к крепости Ниор. Вам все понятно?
Франсуаза задрожала как осиновый лист. Этого короля она еще не знала. Галантный с женщинами, Людовик старался не показывать им свою темную сторону. А она была, еще как была…
– Сир…
– …и …и немедленно!!! – взревел его величество.
Мадам Скаррон опрометью вылетела из кабинета. И, кстати, уложилась в час. Жить захочешь – еще не так уложишься.
Оставаться навсегда в крепости она не планировала, но судьба в лице Великолепной Анжелики решила иначе.
Маркиза де Фонтанж не была особенно умна. Но с мужчинами обращаться умела на уровне инстинкта, а потому, пока Людовик бушевал, она пряталась по углам, не рискуя получить трепку. Она вышла, когда его величество успокоился, – и стала активно интриговать против мадам де Ментенон. Взяла к себе детей Атенаис де Монтеспан, которые сильно порадовались смене строгости на свободный дворцовый режим, окружила любовника заботой – и Людовик решил, что не так уж ему и нужна Франсуаза.
Нет, он ее, может, и вернет, но потом, потом…
Франсуаза сидела в крепости Ниор, Анжелика блистала при дворе, а время шло…
* * *– Соня, да он страшный! И дурак к тому же!
Боярыня Морозова даже не подняла глаза на сестру, которая расхаживала по комнате.
– Феся, милая, а где ты среди
