Вся эта довольно спокойная речь не раз прерывалась резкой и неадекватной жестикуляцией. И все же Боткин понимал, что другого такого случая может не представиться.
– Я оплачу ваше лечение в Дальдорфе, – сказал он. – Но вам придется выполнить мою просьбу. Если все сделаете как надо, можете считать, что ваше будущее обеспечено самым наилучшим образом. Если же вы сорвете это дело…
– В чем состоит это дело? – нелепо дергаясь, спросила Пойтерт, но в глазах ее появилось настороженное выражение.
Боткин объяснил и увидел, какой радостью вспыхнули эти глаза. Даже нервическая жестикуляция Пойтерт стала спокойней.
– Я все исполню, – быстро сказала Мари-Клара. – Наилучшим образом, поверьте! Ради этой милой, несчастной девочки я готова на все!
Боткин поверил ей и совсем скоро понял, что не ошибся!
Госпожа Пойтерт на другой же день отправилась обследоваться в Дальдорф, и первое, что сделала, возвращаясь от врача, это оставила на скамейке в саду номер «Berliner Illustrirte Zeitung», переданный ей Боткиным. Потом она немного погуляла по саду, наблюдая за больными.
Когда маленькая, очень худенькая девушка в больничной одежде, чуть косолапя, подошла к журналу и взяла его, Пойтерт чуть не бросилась ее отгонять. Боткин хотел, чтобы журнал попал в руки той, кого он без зазрения совести называл великой княжной Анастасией Николаевной. Но в памяти Пойтерт великая княжна Анастасия сохранилась как веселая, полненькая, с длинными волосами и сияющими глазами. Эта же пациентка выглядела такой изможденной и просто тощей… Волосы ее были коротко острижены, взгляд потух… Пойтерт едва не бросилась к ней и не вырвала из рук журнал, но, на счастье, вспомнила слова Боткина о том, что Анастасия очень изменилась от перенесенных страданий, и удержала себя на месте. Впившись взглядом в лицо этой девушки, она старательно отыскивала сходство с тем милым лицом, которое знала раньше, и постепенно образ прежней Анастасии исчез из ее воспаленной памяти, и в ней надежно закрепилось лицо «фройляйн Унбекант».
Окрестности Перми, 1918 год
Иванов и великая княжна некоторое время блуждали по лесу, чтобы сбить со следа возможную погоню. Наконец Иванов уверился, что погони нет, и это доказывало: Гайковский их не предал. Теперь они направились прямиком в Полуденку. Но тут Иванов почувствовал запах дыма. И тянуло дымом именно со стороны Полуденки…
Иванов понял: что-то пошло не так. Возможно, появляться в Полуденке опасно! Он решил отправиться на разведку – сам. И как ни страшно было ему оставлять Анастасию одну в лесу, еще страшней было вести ее навстречу неизвестности.
Она была так испугана, так измучена, что слушалась его беспрекословно. Иванов помог девушке влезть на дерево, привязаться к стволу, чтобы не свалилась, если вдруг уснет, дал ей револьвер на всякий случай и пошел в Полуденку.
Разумеется, он не приблизился к имению до тех пор, пока не убедился, что там никого нет.
Что нет посторонних – это хорошо. Но не было видно и никого из своих! И это настораживало и даже пугало Иванова.
Издалека он наблюдал, как угасает пожар, пожиравший дом. Потом подобрался поближе и в свете догорающего пламени увидел свеженасыпанный земляной холм. Поскольку он по-прежнему не видел никого из Филатовых или Козыревых, то начал догадываться, что это за холм…
Убедившись, что его не ждет засада, Иванов подошел и принялся разрывать землю. Он был хладнокровным, закаленным человеком, он прошел войну, не раз видел смерть как солдат, так и обычных людей, но вся эта закалка не спасла его от страшного потрясения, когда под тонким слоем земли он обнаружил наваленные грудой четыре женских трупа и два мужских.
Это были Филатовы! Те самые Филатовы, с которыми – живыми и здоровыми! – он расстался только утром, когда ушел из Полуденки с Анной! И вот теперь он увидел их мертвыми: Надежду Юрьевну, которой предстояло спасти императрицу, Ларису – Ольгу, Евдокию – Татьяну и Ирину – Марию. Здесь же лежали Федор Степанович Филатов и Сережа, которых готовили на роли Николая Александровича и цесаревича Алексея.
На трупах осталось только нижнее белье. Одежда и драгоценности, бывшие на них, исчезли.
На всех телах виднелись следы пыток, но Иванов не сомневался, что никто из них ничего не выдал. Иначе побег великой княжны не состоялся бы. Иначе Иванова поджидали бы здесь те, кто убил Филатовых.
В стороне он обнаружил еще один холм, под которым были зарыты трупы мужа и жены Козыревых. Их тоже мучили перед смертью.
Иванов не мог понять, кто пытал, кто убил всех этих людей, каким образом безупречно разработанный план, о котором знало ничтожное количество участников, провалился. Сам он никого лишнего в детали подмены не посвящал; Верховцев, всю жизнь занимавшийся подготовкой двойников, тоже, конечно же, молчал. Гайковский, помогавший осуществить подмену великой княжны Анастасии, не имел ни малейшего представления о том, где находятся Филатовы. Предстояло допустить, что в дело вмешалась некая роковая случайность: на имение невзначай мог наткнуться солдатский патруль, или отряд дезертиров, или бандиты… Но зачем им понадобилось убивать всех людей, особенно женщин, и сжигать дом?!
Иванов предполагал только предательство, имеющее целью сорвать освобождение императрицы и великих княжон. Но кто предатель?…
Найти ответ на этот вопрос сейчас было негде, да и некогда: в лесу ждала изнемогающая от страха, голода и холода девушка, жизнь которой зависела от Иванова, и он отправился за ней, сначала опять засыпав могилы землей.
Переночевать им пришлось в Полуденке. Это было ужасное место для отдыха, но ничего лучшего в пронизанном ветрами лесу найти было невозможно. Девушка с трудом задремала, а сам Иванов провел бессонную ночь, охраняя сон Анастасии и обдумывая случившееся. К утру он уже сделал кое-какие выводы, однако проверить их можно было, только оставшись в Перми.
На следующий день Иванов и великая княжна добрались до города. Там в условленном месте они встретились с Верховцевым. Иванов поручил девушку его заботам и простился с ними обоими. Он должен был выяснить, что произошло.
Он пробыл в Перми достаточно долго, чтобы узнать: провалом операции по спасению императрицы и великих княжон он и Верховцев обязаны каким-то людям, которые были прежде связаны с особым подразделением Отдельного корпуса жандармов. Однако из этого подразделения в деле участвовали двое: сам Иванов и Верховцев. Ни тот, ни другой не были предателями.
Кто же тогда?…
В эти дни Иванов встретился со следователем Александром Федоровичем Кирстой. Они были знакомы еще в былые времена, и Кирста сообщил Иванову о своих подозрениях: именно
