уверенности коснулся ладонью груди и всё-таки смог хотя бы подняться на колени.

Одинсон заулыбался, только глупая улыбка быстро слезла с физиономии, когда Локи со всего размаху врезал ему по щеке, так что ладонь вспыхнула, он приложил не щадя, так сильно, как смог.

— Ай! Ты что?! — взвился охотник, не ожидая такого приветствия.

— Я тебя сейчас придушу! — зашипел чернокнижник и с размаху ударил по другой щеке, у Тора снова зазвенело в ушах, у брата был хороший удар, сильный. — Я тебя…

Локи снова замахнулся, но Одинсон наконец возобладал над своим телом и успел перехватить занесённую руку, а потом и вторую, услышав злой рык колдуна. Тор поймал дерзкий взгляд зелёных глаз и резко потянул Локи на себя, тот, не ожидая ничего подобного, брякнулся сверху, снова притискивая охотника к полу. Их губы едва не соприкоснулись, но Локи успел отвернуться.

— А ну-ка отпусти! — приказал Лафейсон и уже более истерично стал отчитывать непутёвого братца: — Я ещё не закончил! Я тебя так отлуплю, что мало не покажется! Идиот! Как ты посмел?!

— Хватит орать! — рявкнул Одинсон, но без злости, как ясный день, он видел, до какой степени Локи был зол, а это значило, что ему было не всё равно, почему-то от этого на душе становилось теплее. Именно этого Тор добивался, он хотел увидеть эмоции в глазах колдуна, он ведь должен был понять, что Тор не намерен уходить и отпускать его тоже не собирался.

Если его короткое пребывание за чертой жизни причинило брату такую боль, Локи наконец задумается над этой ситуацией и поймёт, как Тор в нём нуждался, пусть его поступок больше напоминал примитивный рычаг давления — так тому и быть. Он без зазрения совести использовал любые средства в этой войне с ангелом смерти, ведь под личиной отстранённой холодности скрывалась его истинная суть.

— Какого чёрта ты сделал? — сдержанно задал вопрос Локи, но каждый новый вопрос он произносил всё более истерично: — Ты хоть понимаешь, что мог убить себя? Я впервые проводил этот проклятый обряд, что, если я ошибся, смог воскресить тебя лишь раз? Ты хоть понимаешь, чем всё это могло закончиться?

— Я просил тебя не уходить, и что ты сделал? — парировал охотник.

— Отпусти, — дёрнулся Локи. — Немедленно!

Тор даже не подумал подчиниться, он всё так же сковывал запястья Локи и удерживал его взгляд. Если даже смерть не смогла встать между ними надолго, значит, и в помине не было такой силы, которая способна их разлучить, во всяком случае Одинсон надеялся на это. Ему просто нужно было немного времени, он вытянет из Локи всю необходимую информацию, узнает все его страхи и мечты и обернёт в свою пользу. Единственное, что беспокоило Тора, так это Лафей — бездушный, но любимый отец. Как оградить Локи от его настойчивого влияния?

— Ты снова вызывал его? — резко сменил тему Одинсон, не дожидаясь ответа: знал его наперёд.

— Не твоё дело, — Лафейсон сглотнул.

— Тут ты ошибаешься.

Тор осторожно разжал кулаки, освобождая брата от необходимости быть к нему прижатым. Локи огромных трудов стоило подняться, пришлось скинуть накидку, которую оказалось практически невозможно отлепить от пола, Тору с этим оказалось ещё сложнее. Лафейсон отошёл к лавке, а затем появился с ведром воды в руках, единственное, что он сделал, облегчая брату задачу, так это полил холодной водой его волосы и осторожно отлепил пряди, выпачканные в крови, на этом всё.

Лафейсон поднялся, бросил на Одинсона колючий взгляд и заявил:

— Весь этот бардак убираешь ты, я не зайду сюда до тех пор, пока ты не приведёшь всё в порядок, — Локи заметно вздрогнул, окидывая взглядом засохшую лужу крови. — Я растоплю баню.

Лафейсон вышел на улицу, захлопнув за собой дверь.

Тор выдохнул и стал стягивать с себя грязную одежду, которая теперь превратилась в ветошь. Во всяком случае, Локи больше не прогонял его и сам уходить не собирался. Значит, его поступок возымел некоторую силу.

— Что ж, справедливо, — бросил вдогонку охотник, но, разумеется, Локи его не услышал.

Практически весь день они порознь занимались каждый своим делом: Лафейсон хлопотал в бане, накинув на испачканную одежду тяжёлый, но тёплый тулуп, а Тор выходил из дома только за водой к колодцу. Сегодня растопкой бани занимался Локи, ему хотелось смыть с себя кровь брата, которая так застыла на его волосах, руках и одежде, он таскал воду, не зная усталости, физическая работа отвлекала его от тяжёлых размышлений.

Судя по валящему из трубы пару, Тор затопил подтопок, прогревал избу. Через несколько часов охотник прервал занятие брата своим появлением, всучил Локи тарелку с тёплой похлёбкой и, ничего не говоря, снова направился наводить блеск в избе. Лафейсон в очередной раз почувствовал себя виноватым, может, не стоило так резко разговаривать с охотником, в конце концов он тоже был жертвой обстоятельств, и его жестокий поступок был только следствием затаённой обиды и боли.

Этой ночью Локи думал, что Тору будет гораздо лучше вдали от него, но слова отца и действия брата развенчали эту мифическую надежду. Порознь им будет хуже, чем вместе. Коль скоро судьба дважды привела охотника к его порогу, колдуну ничего не оставалось, как прислушаться к мнению