большинства, к тому же его внутренним желанием это вовсе не противоречило.

Наводя порядок в избе, Тор не мог не думать о том, что сделал ночью. Он не знал, как отреагировал Локи, когда только вернулся домой и увидел его на полу, хотя мог себе представить, если утром колдун был просто в ярости и весь день продолжал вести себя отстранённо и холодно. Лафейсон очевидно порицал его и всем своим видом давал понять, как глупо поступил охотник. С другой стороны, Локи отреагировал, значит, всё было не так уж плохо, осталось только помириться. И если вчера Одинсон ещё толком не знал, что предпринять, как приблизиться к брату в свете последних событий, то сейчас он намеревался вести себя упрямо и агрессивно. Он имел на это полное право.

***

Когда Локи показался на пороге избы, за окном стали заниматься сумерки. Он закрыл за собой дверь, придирчиво осмотрелся и зябко вздрогнул. Тор не стремился вести себя слишком вызывающе, лишь его губ коснулась неясная улыбка. Давать какую-то оценку уборке Лафейсон не стал, он глянул в сторону Эроса, тот мирно посапывал на табурете.

— Ты не против, если я первый пойду в баню? — поинтересовался Локи довольно спокойно, даже как-то отстранённо и без надежды в голосе, как будто Тор мог ему отказать, и вдогонку добавил: — Мне надо отогреться.

— Конечно, — запоздало ответил Одинсон, он осмотрел Локи долгим взглядом.

— Спасибо, — чернокнижник сглотнул, он открыл рот, намереваясь извиниться за своё утреннее поведение и эти нелепые оплеухи, но передумал, приходя к неутешительному выводу: надо было ударить посильнее, чтобы этот идиот понял, что так себя вести нельзя.

Локи торопливо взял чистую одежду и быстро скрылся за дверью, он не заметил, каким взглядом проводил его старший брат. Тору начинало казаться, что тянуть было больше уже некуда, Лафейсон погряз окончательно, он не станет инициировать разговор по душам, у него были на это причины, и охотник должен был уважать его желание выждать время, но только особым терпением Тор не мог похвастаться, особенно сейчас, когда он вернул себе утраченное.

Совсем недавно Сиф отдала свою жизнь, лишь бы только остаться рядом с любимым пусть и в другом тонком мире, о котором многие даже не подозревали. Тор испытывал похожую решимость. Если Локи был готов его отпустить, давая выбор: уйти или остаться, Одинсон, исполненный здорового эгоизма, уходить и забывать про брата не собирался. Более того, охотник был готов перечеркнуть всё, во что верил до встречи с Локи: он растопчет нравственность, он убьёт всякого, кто решится встать между ними, он найдёт брата, куда бы тот ни сбежал от него.

***

Локи вылил на себя очередной ковш горячей воды, пытаясь согреться и привести мысли в порядок, и если с первым он медленно справлялся, то вторая задача в целом оставалась нерешённой. Лафейсон пытался выбрать правильную линию поведения: демонстрировать отстранённость не выход; вести себя словно ничего не произошло тоже не вариант; постараться выждать какое-то время казалось мучительно болезненным решением, но ему больше ничего не оставалось.

Локи боялся своих истинных чувств к Тору, поскольку знал, как это будет выглядеть со стороны. Он не мог говорить об этом, а теперь боялся даже думать, оскорбляя старшего брата своими низменными пороками. Лафейсон подхватил таз и вылил на себя остатки воды, чтобы развести ещё. Он никак не мог смыть родную кровь со своих волос и гнал от себя воспоминания о том, что Одинсон сделал ночью. За шумом наливающейся воды он не услышал, как тихо открылась и закрылась дверь в предбанник. Он с опозданием почувствовал, как мокрое от воды тело обдало лёгкой прохладной волной, а пламя свечей на подоконнике у маленького окна вздрогнуло.

Локи медленно обернулся, открыл рот и снова закрыл, будучи не готовый к появлению Тора, он не знал, как реагировать, что сказать. Прогнать? Потребовать объяснений? Слова застряли комом в горле, он вздохнул, скользя рассеянным взглядом по телу охотника. Тор расправил плечи, демонстрируя себя во всей красе, от него волнами исходила уверенность и сила, а ещё он выглядел как порочный ангел, незаслуженно появившийся в его жизни. У Локи предательски дрогнули руки, а низ живота обожгло огнём. Он немедленно развернулся к охотнику спиной. Надо выставить Одинсона из бани, пока возбуждение не стало очевидным. Зачем он вообще пришёл?

— Я же просил, — нервно бросил Локи. — В чём дело, Тор? Если ты так хотел идти первым, надо было сказать.

— Я помогу тебе намыть волосы, — раздалось за спиной, и звук шагов натянул нервы до предела.

— Пожалуйста, выйди, — Локи набрался смелости и решимости, он резко развернулся, намереваясь вытолкать Тора в предбанник, но охотник ловко перехватил его руки за запястья, он сжимал несильно, просто пытался сдержать его гнев и лишь вопрошающе смотрел в зелёные глаза. — Уйди, я тебя очень прошу.

— Нет, — такое простое и хлёсткое «нет». Локи не возмутился, он не вырывался, а просто опешил и замер, он не знал, как реагировать. Но вот за категорическим отрицанием последовали другие слова, впрочем, не способствующие достижению хоть какого-то равновесия: — Я не хочу спорить и ругаться, просто тоже хочу согреться и помыться.

Локи сглотнул, кивнул, давая позволение остаться. Охотник тут же отпустил его руки. Лафейсону ничего не оставалось, как плыть по течению и ждать, к какому берегу его прибьют эти бурлящие воды. К счастью, ему удалось подавить возбуждение, он просто отвернулся и пытался не думать, что брат был слишком близко. Одинсон, в свою очередь, не пытался заговорить, он подхватил ковш с водой и чуть полил Локи на волосы, а затем стал усердно