Локи оказался совершенно не готов узнать эту жестокую правду, он не собирался обсуждать сложившуюся ситуацию, и если Тор отчаянно желал восстановить разрушенную семью, тугим узлом связать нити разорванных судеб, то чернокнижник, напротив, желал оказаться в одиночестве или в объятиях отца, который найдёт к нему подход, успокоит, удовлетворит все его нужды.

— Ты надолго? — снова заговорил охотник.

Эрос взволнованно наблюдал, как компаньон собирался ускользнуть в ночь, теперь ему уже кусок в горло не лез, а Одинсон вёл учтивую беседу, и перечить Локи не спешил. Они разговаривали отстранённо, никто не пытался заговорить о том, что на самом деле было важно.

— Не знаю, — небрежно ответил колдун, всё же взглянув на Тора.

Охотник вёл себя подозрительно спокойно.

— Ты правда хочешь, чтобы я ушёл? — поинтересовался недавно обретённый старший брат.

— Поступай как знаешь, — ответил Локи, прежде чем поспешно выскочить из избы на улицу, при этом громко хлопнув дверью.

Тор выглянул в окно, наблюдая, как тёмный силуэт Локи поспешно исчезал.

— Ну, хорошо, — мягким тоном ответил Тор пустоте, которая осталась после ухода колдуна. Он прошёл к разделочному столу, взял крупный нож, повертел в руке, изучающе скользя взглядом по острому лезвию. — Как думаешь, ему понравится моя кровавая жертва?

Одинсон сам себе казался безумным в этот момент, он повернулся, демонстрируя Эросу острое орудие.

— Ну, что, давай проверим? — Тор плотоядно улыбнулся.

***

Локи отлично знал, где ему следовало сейчас быть — дома с Тором и Эросом, вот, где его место, возможно, в какой-то иной реальности, но уж точно не в этом подлунном мире. Он сбежал даже слишком просто, хотя ожидал от охотника больше настойчивости и упрямства. Возможно, Одинсон решил дать ему немного времени подумать, а возможно, вернувшись домой, Локи уже не застанет Тора. Он уйдёт, и так будет лучше для них обоих.

Гостиная старинного поместья встретила своего единственного наследника холодом, молчанием и темнотой. Локи зажёг свечи в канделябрах, оглядел зал, уставленный дорогой деревянной мебелью, запах горящего слоя пыли на свечах заставил Локи поморщиться. Колдун неспешно приблизился к камину впечатляющих размеров. В детстве сын Лафея всегда боялся этого очага, словно пасти дракона, грозившегося его сожрать. Колдун разжёг огонь, в топке камина так и остались нетронутыми давно уложенные поленья, и уселся в пыльное кресло. Он давно не заходил сюда и уж тем более не собирался коротать здесь ночь, вот только ему нужно было время, чтобы принять решение.

— Явись, — приказал Локи.

За спиной послышались неторопливые шаги, до боли знакомые, ненавистные и родные. Лафей огляделся, вдохнул полной грудью и улыбнулся, искренне радуясь оказаться здесь, в прошлом. Впервые за долгое время сын вернулся в поместье и более того, вызвал его для разговора.

— Наконец мы дома, — заговорил отец.

— Ты хотя бы осознаёшь, что сделал? — Локи смотрел на огонь в топке камина, а в душе закипала обида и злость.

— Конечно, — отозвался прародитель, обходя кресло кругом и остановившись перед своим господином. — Я причинил тебе много боли, но, поверь, увидеть тебя обладающим такой силой — это самый большой подарок. Ты можешь отрицать благо моего дара, но я бросил вечность к твоим ногам.

Лафей опустился на колени, тяжёлый взгляд Локи его не страшил, он был уверен в своей правоте. Тонкие губы украсила мягкая улыбка, он не пытался приблизиться, не хотел нарушить шаткое равновесие.

— Я спросил вовсе не про себя, — колдун сглотнул. — Ты отнял у Тора семью — то единственное, что отделяло его от этой жизни в моей избе. Как я должен смотреть ему в глаза? Ответь мне, как?! Из-за меня ты уничтожил его семью. Почему ты просто не забрал меня, ты не имел права отнимать их жизни.

Тёплая улыбка сползла с лица Лафея. Было ещё кое-что, о чём адепт не хотел говорить, но в таком случае Локи не поймёт до конца, почему пришлось расправиться с Фриггой. Воплощённый дух вздохнул и нехотя, словно через силу, ответил на вопрос:

— Она не отдала бы тебя, стала преследовать меня, — постарался внятно объяснить адепт. — Фригга была очень сильной ведьмой, мне посчастливилось её одолеть, большую часть своей энергии она тратила на вашу защиту. И я не тронул мальчишку. Кстати, где он?

— Я не имею права быть рядом с ним, — горько ответил Локи, презирая свою беспомощность. — Я всегда буду сыном убийцы, он не сможет простить и забыть об этом, а ещё хуже, что я не смогу.

— Глупости, — покачал головой Лафей и сделал смелый выпад, опустив ладони на колени сына, нагнулся к нему ближе. — Тебе нужен кто-то, Локи, ты не можешь быть один. Я беспокоюсь о тебе, даже если ты не веришь в это. Теперь я не могу быть с тобой постоянно, а он может.

— Он уйдёт, — уверенно отозвался сын. — А если нет, я прогоню его сам. Он забудет обо мне и обретёт рано или поздно своё счастье, которого я лишён. А мы с тобой будем коротать вечность вместе, папочка.

Под гнётом силы Локи адепт закричал и рухнул на пол, уже второй раз за одну ночь мучаясь в конвульсиях от скручивающей внутренности боли. Лафей катался по полу, а его плоть когтями рвали мстительные демоны, и этому не было конца и края. Локи наблюдал за делом рук своих отстранённо, словно не его воля была причиной чужих страданий. Насладившись вдоволь, он ослабил натиск и дал Лафею отдышаться перед новым заходом.