задач.

– Я не спрашивал, – махнул крылом Страус. – Я сразу сказал: сложно.

– Поэтому приходится стараться.

– Ты молодец… – А в следующий миг в пернатой голове что-то щёлкнуло, и Дикий неожиданно спросил: – Сделаешь браслет с огненными шарами? Я обожаю огненные шары! Они так весело взрываются!

– Это очень опасное заклинание, – встрял в разговор Петрович.

– Опасно на твоей «Бандуре» летать, – не остался в долгу Страус, но при этом с тревогой покосился на металлическую дверцу и на всякий случай прижал её крылом.

– Дядя Петрович прав: я ещё не очень опытная волшебница и не должна использовать такие сильные заклинания, – вздохнула Ириска. – Я могу причинить кому-нибудь вред.

– А для защиты? – уточнил Дикий.

– Для защиты есть другое Волшебство, – пробурчал Авессалом. – Не такое смертоносное.

– Хм… – Хиша почесал себе под клювом. – Давно хотел спросить: а что будет, если фея причинит кому-нибудь вред, спасая свою жизнь? Это будет считаться злом?

– Не знаю, – растерялась девочка.

– Не так давно феи сражались на острове Непревзойдённых, – напомнил Петрович. – Волшебницы использовали умения в бою, но это не сделало их злыми ведьмами.

– То есть сражение сражению рознь? – переспросила Ириска.

– Разумеется, – подтвердил Авессалом. – В том, чтобы защищать себя и свой мир, нет Зла. Но сила туманит разум, и волшебница должна уметь вовремя остановиться. Настоящая волшебница знает предел своей силы и никогда не выходит за её границы.

– Не хочу становиться ведьмой. – Ириска повертела в руке браслет, на который обратил внимание Хиша, и протянула его Петровичу: – Примешь подарок?

– С удовольствием, – кивнул инженер. – А какое Волшебство в нём заложено?

– Заклятие неподвижности, – ответила фея. – Нужно выставить перед собой руку, на которую надет браслет, и крикнуть: «Замри!» И после этого все живые существа в радиусе пятидесяти метров остановятся на одну минуту.

– Всего на одну? – удивился Страус.

– Разве мало? – Девочка подняла брови.

– Вполне достаточно, – хмыкнул Авессалом, принимая подарок. – Спасибо, Ириска.

– Не за что. – Фея повернулась к Хише и достала из кармана ещё один браслет. – Для тебя тоже есть Плетение.

– Оставь, – махнул крылом Дикий и постучал по кожаной сумке. – У меня своё Волшебство.

– Себе я сплела пять браслетов. – Ириска показала Страусу правое запястье, по которому причудливо вились разноцветные Волшебные Плетения.

– Шесть, – уточнила въедливая птица, быстро пересчитав браслеты.

– Плетение Первого Письма не считается, – поправила друга девочка, проведя пальцем по самому простенькому и скромному, бело-сине-красному браслету. Самому главному браслету, который Непревзойдённые никогда не снимают. – А кроме него у меня их пять.

Один ярко-жёлтый, смешной и со смешным заклинанием внутри. Им фея хотела повеселить друзей на острове, но не успела. Второй – «невидимка», сплетённый из почти прозрачных нитей и почти неразличимый на руке. Третий – рабочий, чёрно-бело-синий, который Ириска сплела в качестве домашнего задания, он в пять раз усиливал действие любого заклинания и назывался просто: «усилитель». Четвёртым значился очень сложный, красно-зелёно- фиолетово-чёрный браслет, который фея и Ашуга плели на занятиях и потратили на него уйму времени. Назывался он «микроскопом» и содержал одно из высших магических уравнений классического Волшебства. Сама Ириска не смогла бы взяться за столь сложное Плетение, но справилась благодаря Бронерожке. Последний браслет, зелёно-жёлто-серый, был щитом.

– Да, у тебя их много, – хихикнул Страус.

– Возьмёшь? – повторила фея, протягивая птице красно-золотое украшение.

– Отдай Петровичу, – посоветовал Хиша.

Девочка повернулась к инженеру, но не успела открыть рот, чтобы предложить ещё один подарок, как вдруг услышала:

– У нас неприятности!

И вздрогнула, увидев, насколько мрачным и сосредоточенным внезапно стал Авессалом.

Солнце ещё не скрылось, ещё сияло, прикоснувшись к горизонту одним лишь краешком, но вечерние сумерки уже бросились в атаку, жадно пожирая последние крохи света и расчищая путь антрацитовой ночи. Тени стали длинными и холодными. Краски потускнели, словно наелись серой пыли, а из нор и щелей полезли полночные гады. По левому берегу Каиллы как раз начались известняковые холмы, в которых резали камень для