По жанровому признаку в современном репертуаре народников также выделяются три направления: фольклорное, академическое и эстрадное (Ю. Шишаков, Е. Максимов). Разделение это условное, так как не всегда возможно дать однозначное определение, к какому направлению относится то или иное произведение. Тем не менее, общие контуры этих направлений сегодня прослеживаются достаточно определенно, что свидетельствует о расширяющемся поле возможностей народного инструментализма, раскрытии его новых свойств в неудержимом стремлении откликаться на богатые эмоциональные потребности человеческой личности.

Новая история народно-инструментального искусства, та история, которая оставила нам не только фактические свидетельства о бытности инструментария, но и сохранила образцы музыкального творчества, показывает непрерывный процесс расширения жанровых направлений в исполнительстве на народных инструментах, постоянного обогащения творческих опусов новыми художественными образами и настроениями. Данная тенденция свидетельствует о расширении социальных функций народного инструментария: поскольку многообразные жанры и конкретные музыкальные произведения обладают различными свойствами эмоционального воздействия на людей, то они выполняют и различные социальные функции.

Социальные функции народного инструментализма — широчайшее поле для исследований, не укладывающееся в рамки данной работы. Главный вывод, который мы должны сейчас обозначить, гласит, что всякое открытие новых свойств вида, его способность откликаться на самые разнообразные потребности человеческой души и проникать в самые затаенные уголки человеческого сознания и чувства, углубление и закрепление этих свойств является методом расширения социальных функций народно-инструментального искусства, что, в свою очередь, ведет к упрочению социального статуса народных инструментов.

Следовательно, сам факт развития академического направления в народном инструментализме как метод актуализации латентных свойств вида не является фактором снижения социального качества народности инструментария. Снижение социального статуса может произойти лишь в случае выхода за рамки типического и специфического для российской культуры, в случае потери этих качеств данным видом исполнительства либо при условии выхода народного инструментария из традиционных форм функционирования: бытового и любительского музицирования.

И последнее: при определении отношения конкретного музыкального инструмента к группе народных социальные функции музыкального инструментария могут и должны служить критерием оценки его социальной значимости.

 Строить научную теорию на предшествующем опыте вовсе не означает следовать в русле проложенного направления. Без анализа предшествующего опыта нельзя начинать строительства нового. Но опыт бывает и позитивный, и негативный; в последнем случае критический анализ устаревшего знания является не менее надежной опорой для строительства нового, чем устоявшиеся теории. Порой крутой поворот быстрее приводит к цели, в особенности, если дорога проложена не в том направлении.

В предыдущем изложении мы проанализировали эволюцию социального представления о народных инструментах и определили основные положения теории народности музыкального инструментария. Неудовлетворенность существующими определениями, трактующими народные инструменты с эмпирических позиций, вскрывающих лишь внешние признаки и не затрагивающих сущность явления, заставила нас в весьма пространной форме провести критический анализ сложившегося представления и попытаться выделить внутреннее содержание понятия “народный музыкальный инструмент”, его первооснову, инициум и из этого зерна вырастить универсальную научную категорию. Общий путь этого процесса, логическая цепочка теоретического анализа представляется нам следующей:

— диалектика содержания понятия “народный инструмент” строится на нерасторжимом единстве двух противоположностей — типического и специфического, типического для определенной социальной общности и специфического в ней как разности со всеобщим;

— типическим инструментарий становится в результате возрастания его социальной значимости, как ответ на культурные потребности общества; специфическим инструментарий становится в результате деятельности этого общества, как отражение его миросозерцания, мироощущения;

— отсюда выстраивается формула народности музыкального инструментария, являющаяся слагаемым двух компонентов: социальной значимости инструмента и его этнического своеобразия. В соответствии с этим научное понятие “народный инструмент” должно включать социально значимые музыкальные орудия, в тот или иной период истории сыгравшие важную роль в развитии культуры определенной социальной общности и одновременно воплотившие в себе особенности миросозерцания, мироощущения этой общности.

Предвосхищая возможную критику положения о социальной значимости, допускающего множественность оценок (“расплывчатого” — по выражению М. Имханицкого), мы показали критерий, снимающий эту проблему: в данном случае это практика социального функционирования, то есть анализ социальных функций музыкального инструмента.

Другой аргумент для возможной критики — неполное соответствие данных положений традиционному общественному представлению о народных инструментах как о музыкальных орудиях, культивируемых в народе, снимается демонстрацией разницы между научным понятием и социальным представлением на уровне обыденного сознания или чувственного познания. Г. Гегель показал эту разницу в своей “Науке логики”, отметив, что философский способ познания “превращает представления в мысли, но, разумеется, следует к этому прибавить, что (он) затем превращает голую мысль в понятие”.[156]

Представления основываются на чувственном познании действительности. Мы видим, что большинство народных инструментов распространены в массах, они преимущественно просты в изготовлении и освоении, зачастую создаются самим народом и т. д., то есть мы наблюдаем их внешние признаки и на них строим свои представления, создающие обобщенные, усредненные, абстрактные образы, которые затем рассудок, по выражению Г. Гегеля, объявляет “пустыми и бессодержательными, голыми схемами и тенями” (там же, стр. 346).

Научное мышление, в отличие от чувственного представления, позволяет проникнуть в сущность явления и отразить его в форме понятия. Таким образом, научное понятие, стремящееся к истине, в отличие от социального представления, допускающего в том числе и общественные заблуждения,[155] должно нести в себе сущность предмета или явления и быть сформулировано в качестве категории.

Здесь думающий читатель может обнаружить, казалось бы, неразрешимое противоречие между последними умозаключениями и некоторыми важными положениями, декларированными нами ранее. Так, в конце первой главы нашего исследования мы с помощью логических операций доказывали, что народность инструментария — это продукт общественного представления, результат отражения в сознании людей определенных музыкальных инструментов, их оценки и присвоения им социального статуса “народных”. Поэтому в рамках элементарной логики, формируя или раскрывая понятие “народный инструмент”, мы должны апеллировать прежде всего к общественному представлению и в нем искать точки опоры для научного понятия. Но тут же мы отрицаем тождество научного понятия и социального представления, тем самым, казалось бы, вступая в противоречие с предыдущим высказыванием.

На самом деле здесь нет никакого противоречия. Научное понятие соотносится с реальной действительностью так же, как и общественное представление. И то, и другое является отражением (рефлексией) этой действительности, равно как они находятся и между собой в диалектическом взаимодействии и взаимообусловленности. Но используя различные методы познания, они, естественно, могут и даже должны прийти к нетождественным результатам. При этом научное понятие по отношению к общественному представлению должно обладать приоритетом, так как при его определении используются более высокие методы познания.