абстрактных понятий “национальная культура”, “социум” и т. п. и навязываемых идеологами и политиками идеалов общегосударственного масштаба, а с “образа жизни”, конкретных предметов, песен, ощущений, впечатлений. Именно из них складывается цепочка представлений: “Отчий дом”, “Деревенька моя”, “Волга, Волга — мать родная”, а затем уже “Широка страна моя родная”.

Функции есть прямые и косвенные. В искусстве, художественной культуре косвенные функции, возникающие подспудно из тонких, зыбких связей скрытых свойств предмета с затаенными уголками человеческой души, зачастую играют не менее, а иногда и более важную роль, нежели те, что находятся на поверхности, на виду и открыты даже для непосвященного. В широком смысле можно сказать, что социально все, что так или иначе востребовано обществом и функционирует в нем. Вспомним слова литературного героя: “Если звезды зажигаются, значит это кому-то нужно”. Поэтому косвенное воздействие свойств предмета на личность и социум также необходимо учитывать, как и непосредственное, прямое влияние. Хотя это чрезвычайно сложно, если возможно вообще.

В приведенном нами примере с русскими деревянными ложками функции предмета, его социальные роли исторически менялись, точнее, расширялись по мере актуализации его свойств в результате изменения условий и целей применения, что, в конечном счете, обусловлено потребностями общества. В процессе исторического развития жесткая связь между элементами структуры и их функциями отсутствует. Действенность, жизненность тем или иным функциям придают меняющиеся потребности общества, выступающего в роли заказчика, потребителя и оценщика продуктов художественной деятельности.

Различные социальные потребности вызывают к жизни конкретные музыкальные произведения, инструменты, на которых они исполняются, жанры музыки, виды искусств, художественные направления, музыкальное искусство и, наконец, в целом искусство как часть художественной культуры общества. Таким образом, объективные и субъективные свойства предмета или явления и общественные потребности определяют функции всех элементов структуры художественной культуры. Каждый ее структурный элемент функционирует до тех пор, пока отвечает этим потребностям. Если же потребность отсутствует, то свойства предмета или явления существуют лишь латентно, потенциально, а функции, оставаясь невостребованными, умирают.

Расширение сфер применения народных инструментов свидетельствует о возрастании роли и значении вида в жизни общества; потеря социально важных позиций функционирования, напротив, сигнализирует о снижении социального статуса тех или иных художественных явлений, что может, в конечном счете, привести их к десоциализации.

При характеристике социальных потребностей необходимо иметь в виду, что потребность конкретного человека или группы людей может не совпадать и действительно зачастую не совпадает с потребностями общества. Это вовсе не означает отсутствия общественной потребности вообще, а лишь доказывает тезис о том, что для реализации объективных социальных функций необходимы субъективная готовность личности к взаимодействию с художественными явлениями, открытость души и мысли к восприятию искусства. Парадоксы общественной психологии, связанные с недооценкой отдельными представителями человеческого рода социально важных и признанных обществом художественных явлений, можно наблюдать на оперных спектаклях или концертах классической музыки во время посещения их организованными группами школьников. Тем не менее и это “мероприятие” социализирует личность через целый комплекс прямых и косвенных воздействий искусства и среды. А раз социализирует, значит оно общественно значимо, тем более, что, по словам А. Сохора, “искусство “социализирует” личность с поистине неотразимой силой”.[151]

В самом широком смысле все вышеназванные отношения выполняют функцию социализации личности, являясь способом ее адаптации в социокультурной среде, освоения народных традиций и восприятия национальных культурных ценностей. Последние аргументы следует рассматривать как специфику функционирования предметов и явлений в сфере народного инструментального искусства. Принадлежность к национальной культуре всех элементов вида усиливает процесс реализации их свойств по отношению к индивиду как функции социализации личности, и в этом смысле по отношению к обществу раскрывается сущность всех функций народно-инструментального искусства как социальных.

Возникает соблазн назвать функцию социализации “суперфункцией”, но это будет неверно с позиции принятой нами методологии. Необходимо различать понятия “социальная функция” и “функция социализации”. По существу социальны все функции, так или иначе связанные с социумом, в том числе искусства и культуры, науки и религии и других форм общественного сознания. Социализация же — это частная функция, отражающая диалектический процесс вхождения индивида в социальную среду и, соответственно, связанная с этим процессом деятельность личности и общества.

Если проанализировать и условно выделить периоды человеческой деятельности на протяжении одной жизни, то можно сказать, что детство и юность соответствуют периоду социализации личности; зрелый период можно было бы назвать периодом функционирования, а старость - периодом десоциализации. Аналогичный путь социализации и десоциализации проходят все предметы и явления реального мира, разница только в продолжительности периодов.

Испытываю неудержимое желание подкрепить последнее умозаключение философской концепцией А. Лосева, раскрывающей сущность, “самое само” музыки как временного искусства, так же как всего реального мира, существующего во времени и пространстве, через “становление”, которое “есть одностороннее совпадение бытия и небытия: бытие переходит в небытие, а небытие переходит в бытие”.[152] Социализация и десоциализация в философском значении и есть диалектика бытия и небытия. В этом смысле функция десоциализации также социальна, как и все остальные, так как позволяет обществу избавляться от ненужного балласта в виде отживших себя явлений, препятствующих движению вперед.

В данном контексте сложно себе представить суперфункциями и художественную, и эстетическую, так как художественная и эстетическая специфика окрашивает все функции искусства и художественной культуры, в отличие от других форм общественного сознания, то есть проникает во все сферы художественной деятельности. Но в этом случае они не являются собственно функциями, а представляют собой специфику деятельности в данной форме общественного сознания.

Дефиниции “эстетическое (ая)” или “художественное (ая)” не случайно легко сочетаются в качестве прилагательного или через дефис с любой функцией искусства: художественное познание, эстетическое наслаждение, воспитательно-эстетическая функция (А. Сохор), художественно-концептуальная функция (Ю. Борев), воспитание — художественное, эстетическое, нравственное и т. д. Это происходит потому, что они не есть функции, а функциональные характеристики других функций, выделяющие специфику тех или иных функций в условиях художественного творчества.

Следующий аргумент. Выше было показано, что за основу системы функций искусства исследователи как правило, принимают модели человеческой деятельности (“виды или функции жизнедеятельности”, по М. Кагану и Б. Ананьеву). То есть в основе социальных функций лежит деятельность. Даже все производные от термина “функция” слова “функционировать”, 'функциональный” означают “действовать”, “деятельный”. Функция, таким образом, не просто отражает качественную характеристику или отдельно взятую сторону деятельности, но сама является деятельностью.

Вместе с тем, слова “эстетическое” и “художественное” невозможно ни представить как отдельное от других функций действо, ни сформулировать в виде глагола. Даже речевые обороты и чувство языка противятся тому, чтобы эти слова сами по себе, отдельно от других обозначали действие. “И этого неумолимого поведения со стороны языка, — говорил А. Лосев, — нельзя заглушить никакими теориями”.[153] Единственное исключение — “художество” и то звучит как насмешка и интерпретируется в переносном смысле как “озорная, глупая выходка, плохой поступок”,[154] или “эстетство' как неодобрительное поведение эстета.

Художественная деятельность, понимаемая как деятельность по созданию художественных ценностей и значений, — по сути все же деятельность (причем по форме выражения), а прилагательное “художественная” уточняет направление этой деятельности, но не является ее сущностью. Сравните: воспитание есть сама деятельность, так же, как познание, общение, отдых, очищение (катарсис) и т. д. Именно поэтому многие исследователи рассматривают понятия “эстетическое” и “художественное” как проникающие во все функции искусства и культуры, пронизывающие их насквозь.

Суммируя последние аргументации, можно сказать, что дефиниции “эстетическое” и