– В целях конспирации. Выходи на крыльцо, поболтаем.

Мы устроились на скамейке возле церкви, и я спросила:

– Какие новости?

– В подвале, где тебя Синий держал, все тщательно осмотрели и кое-что нашли. Там прятали наркоту. Соображаешь? – Я кивнула, на самом деле соображала я довольно туго. Видимо, поняв это, Родионов решил пояснить: – Если там прятали наркоту, значит, Синий имеет отношение к хозяевам дома. В чужом подвале просто так дорогую вещь не оставишь. Ведь надо быть уверенным, что она не попадет на глаза кому не надо. Сейчас самым тщательным образом проверяют всех родственников и знакомых хозяйки. Думаю, среди них окажется Синий.

– А по-моему, это глупо, – заявила я, Родионов нахмурился, а я продолжила: – Синий оставил меня там, надеясь, что я скончаюсь от жажды. Хорош подарок для родственников: труп в подвале. Нет, он меня там бросил, потому что не собирался использовать подвал, я имею в виду, как склад. Он был уверен, что, когда меня найдут, с ним этот подвал никак связать не сумеют.

– Но оба замка отпирали ключом.

– Как ты можешь быть уверен в этом, раз Петрович дверь выламывал и замки покорежил? – вновь усомнилась я.

– И все-таки он среди родственников. Или друзей.

Спорить я не стала.

– Завтра Турка хоронят, – вспомнила я и вздохнула. – Здесь, на этом кладбище.

– За что ж ему такая честь?

– Вроде бы у него тут бабка.

– Бабка, дедка… Ну надо же… Ты эту аллею видела?

– Конечно. Кремлевская стена. Только мавзолея не хватает.

– Мороза шлепнут, и будет мавзолей.

– А что, его шлепнуть собираются?

– Откуда мне знать? Да и что толку: шлепнут одного, тут же второй появится.

– Работаете плохо, – проворчала я.

– Само собой. Все шишки на нас. Ты вот скажи лучше, какой гад дал разрешение хоронить здесь Турка? Ведь явно человечек немаленький в городской администрации.

– Сегодня одного уже похоронили. Говорят, в машине взорвался…

– А-а… Гена Блинов. Чего там хоронить-то. И он, значит, здесь? Удостоили?

– Здесь. Хочу завтра глянуть на похороны, вдруг Синий решит соратника проводить.

Родионов задумался.

– Что ж, стоит попробовать.

– Еще новости есть? Как там Чугунок? Петрович отвез его в лагерь?

– Нет, – помявшись, ответил Родионов. – Сбежал, чертенок. Петрович его периодически встречает, но отловить пока не может. И вот еще что: Упырь пропал.

– Как пропал? – испугалась я.

– Видно, заскучал в деревне и смылся.

– А где же он теперь?

– Кто знает? Ищем.

– А если Синий?..

– Почему сразу Синий? Надоело парню в деревне с бабкой сидеть, вот и удрал. Появится.

– Появится, – передразнила я. – Он свидетель, и Синий об этом прекрасно знает.

– Я твоему Упырю не нянька, – разозлился Родионов. – Это вы с Петровичем его от милиции прятали, вот и результат.

Я хотела возразить, но ссориться с Родионовым было глупо, тем более что в его словах была правда, и я замолчала. Он тоже молчал, положил свою руку на мою и на небо поглядывал, затем вдруг спросил:

– У вас на кладбище бомжи живут?

– Не знаю. А что такое?

– Иду от боковой калитки со стороны Красномилицейской, а кто-то по тропинке среди деревьев – шмыг. Все-таки странное место кладбище, вроде бояться совершенно нечего, а жуть берет.

– Это Данила Дьяконов, батюшкина родня, пошел Пелагею провожать, – отмахнулась я. Впрочем, если это был Данила, то зачем ему идти к боковой калитке, Пелагее на троллейбусную остановку надо, а она в трех шагах от центральных ворот.

Словно в ответ на мои мысли, в свете фонаря возле колокольни возник Данила.

– Вон он возвращается, – кивнула я.